Чтение 33–й страницы книги ~Три товарища~

- Будет память навсегда. Фотографии со временем выцветают. Есть один ху-
дожник, который делает такие вещи.

Я рассказал ему о деятельности Фердинанда Грау. Он сразу же насторо-
жился и заметил, что это, вероятно, очень дорого. Я успокоил его - дес-
кать, если я пойду с ним, то с него возьмут дешевле. Он попробовал укло-
ниться от моего предложения, но я не отставал и заявил что память о жене
дороже всего. Наконец он был готов. Я позвонил Фердинанду и предупредил
его. Потом я поехал с булочником за фотографиями.

Шустрая брюнетка выскочила нам навстречу из булочной. Она забегала
вокруг "Форда".

- Красный цвет был бы лучше, пупсик! Но ты, конечно, всегда должен
поставить на своем!

- Да отстань ты! - раздраженно бросил пупсик. Мы поднялись в гости-
ную. Дамочка последовала за нами. Ее быстрые глазки видели все. Булочник
начал нервничать. Он не хотел искать фотографии при ней.

- Оставь-ка нас одних, - сказал он наконец грубо.

Вызывающе выставив полную грудь, туго обтянутую джемпером, она повер-
нулась и вышла. Булочник достал из зеленого плюшевого альбома несколько
фотографий и показал мне. Вот его жена, тогда еще невеста, а рядом он с
лихо закрученными усами; тогда она еще смеялась. С другой фотографии
смотрела худая, изнуренная женщина с боязливым взглядом. Она сидела на
краю стула. Только две небольшие фотографии, но в них отразилась целая
жизнь.

- Годится, - сказал я. - По этим снимкам он может сделать все.

Фердинанд Грау встретил нас в сюртуке. У него был вполне почтенный и
даже торжественный вид. Этого требовала профессия. Он знал, что многим
людям, носящим траур, уважение к их горю важнее, чем само горе.

На стенах мастерской висело несколько внушительных портретов маслом в
золотых рамах; под ними были маленькие фотографии - образцы. Любой за-
казчик мог сразу же убедиться, что можно сделать даже из расплывчатого
моментального снимка.

Фердинанд обошел с булочником всю экспозицию и спросил, какая манера
исполнения ему больше по душе. Булочник в свою очередь спросил, зависят
ли цены от размера портрета. Фердинанд объяснил, что дело тут не в квад-
ратных метрах, а в стиле живописи. Тогда выяснилось, что булочник пред-
почитает самый большой портрет.

- У вас хороший вкус, - похвалил его Фердинанд, - это портрет прин-
цессы Боргезе. Он стоит восемьсот марок. В раме.

Булочник вздрогнул.

- А без рамы?

- Семьсот двадцать.

Булочник предложил четыреста марок. Фердинанд тряхнул своей львиной
гривой:

- За четыреста марок вы можете иметь максимум головку в профиль. Но
никак не портрет анфас. Он требует вдвое больше труда.

Булочник заметил, что головка в профиль устроила бы его. Фердинанд
обратил его внимание на то, что обе фотографии сняты анфас. Тут даже сам
Тициан и тот не смог бы сделать портрет в профиль. Булочник вспотел;
чувствовалось, что он в отчаянии оттого, что в свое время не был доста-
точно предусмотрителен. Ему пришлось согласиться с Фердинандом. Он по-
нял, что для портрета анфас придется малевать на пол-лица больше, чем в
профиль. Более высокая цена была оправдана. Булочник мучительно колебал-
ся. Фердинанд, сдержанный до этой минуты, теперь перешел к уговорам. Его
могучий бас приглушенно перекатывался по мастерской, как эксперт, я счел
долгом заметить, что мой друг выполняет работу безукоризненно. Булочник
вскоре созрел для сделки, особенно после того, как Фердинанд расписал
ему, какой эффект произведет столь пышный портрет на злокозненных сосе-
дей.

- Ладно, - сказал он, - но при оплате наличными десять процентов
скидки.

- Договорились, - согласился Фердинанд. - Скидка десять процентов и
задаток триста марок на издержки - на краски и холст.

Еще несколько минут они договаривались о деталях, а затем перешли к
обсуждению характера самого портрета. Булочник хотел, чтобы были дорисо-
ваны нитка жемчуга и золотая брошь с бриллиантами. На фотографии они от-
сутствовали.

- Само собой разумеется, - заявил Фердинанд, - драгоценности вашей
супруги будут пририсованы. Хорошо, если вы их как-нибудь занесете на ча-
сок, чтобы они получились возможно натуральнее.

Булочник покраснел:

- У меня их больше нет. Они... Они у родственников.

- Ах, так. Ну что же, можно и без них. А скажите, брошь вашей жены
похожа на ту, что на портрете напротив?

Булочник кивнул:

- Она была чуть поменьше.

- Хорошо, так мы ее и сделаем. А ожерелье нам ни к чему. Все жемчужи-
ны похожи одна на другую.

Булочник облегченно вздохнул.

- А когда будет готов портрет?

- Через шесть недель.

- Хорошо.

Булочник простился и ушел. Я еще немного посидел с Фердинандом в мас-
терской.

- Ты будешь работать над портретом шесть недель?

- Какое там! Четыре-пять дней. Но ему я этого не могу сказать, а то
еще начнет высчитывать, сколько я зарабатываю в час, и решит, что его
обманули. А шесть недель его вполне устраивают, так же, как и принцесса
Боргезе! Такова человеческая природа, дорогой Робби. Скажи я ему, что
это модистка, и портрет жены потерял бы для него половину своей прелес-
ти. Между прочим вот уже шестой раз выясняется, что умершие женщины но-
сили такие же драгоценности, как на том портрете. Вот какие бывают сов-
падения. Этот портрет никому не ведомой доброй Луизы Вольф - великолеп-
ная, возбуждающая реклама.

Я обвел взглядом комнату. С неподвижных лиц на стенах на меня смотре-
ли глаза, давно истлевшие в могиле. Эти портреты остались невостребован-
ными или неоплаченными родственниками. И все это были люди, которые ког-
да-то дышали и на что-то надеялись.

- Скажи, Фердинанд, ты не станешь постепенно меланхоликом в таком ок-
ружении?

Он пожал плечами:

- Нет, разве что циником. Меланхоликом становишься, когда размышляешь
о жизни, а циником - когда видишь, что делает из нее большинство людей.

- Да, но ведь иные люди страдают по-настоящему...

- Конечно, но те не заказывают портретов.

Он встал.

- И хорошо, Робби, что у людей еще остается много важных мелочей, ко-
торые приковывают их к жизни, защищают от нее. А вот одиночество - нас-
тоящее одиночество, без всяких иллюзий - наступает перед безумием или
самоубийством.

Большая голая комната плыла в сумерках. За стеной кто-то тихо ходил
взад и вперед. Это была экономка, никогда не показывавшаяся при ком-ни-
будь из нас. Она считала, что мы восстанавливаем Фердинанда против нее,
и ненавидела нас.

Я вышел и, словно в теплую ванну, окунулся в шум и бурление улицы.

Впервые я шел в гости к Пат. До сих пор обычно она навещала меня или
я приходил к ее дому, и мы отправлялись куда-нибудь. Но всегда было так,
будто она приходила ко мне только с визитом, ненадолго. А мне хотелось
знать о ней больше, знать, как она живет.

Я подумал, что мог бы принести ей цветы. Это было нетрудно: городской
сад за луна-парком был весь в цвету. Перескочив через решетку, я стал
обрывать кусты белой сирени.

- Что вы здесь делаете? - раздался вдруг громкий голос. Я поднял гла-
за. Передо мной стоял человек с лицом бургундца и закрученными седыми
усами. Он смотрел на меня с возмущением. Не полицейский и не сторож, но,
судя по виду, офицер в отставке.

- Это нетрудно заметить, - вежливо ответил я, - я обламываю ветки си-
рени.

На мгновение у отставного военного отнялся язык.

- Известно ли вам, что это городской парк? - гневно спросил он.

Я рассмеялся.

- Конечно, известно. - Или, по-вашему, я принял это место за Канарс-
кие острова?

Он посинел. Я испугался, - что если его хватит удар.

- Сейчас ж вон отсюда! - заорал он первоклассным казарменным басом. -
Вы расхищаете городскую собственность! Я прикажу вас задержать!

Однако я уже успел набрать достаточно сирени.

- Но сначала меня надо поймать. Ну-ка, догони, дедушка! - предложил я
старику, перемахнул через решетку и исчез.

Перед домом Пат я еще раз придирчиво осмотрел свой костюм. Потом под-
нялся по лестнице. Это был современный новый дом - прямая противополож-
ность моему обветшалому бараку. Лестницу устилала красная дорожка. У
фрау Залевски этого не было, не говоря уже о лифте.

Пат жила на четвертом этаже. На двери красовалась солидная латунная
табличка: "Подполковник Эгберт фон Хаке". Я долго разглядывал ее. Прежде
чем позвонить, я невольно поправил галстук.

Мне открыла девушка в белоснежной наколке и кокетливом передничке;