Чтение 46–й страницы книги ~Три товарища~

- Конечно... Час теней... Час одиночества... Час, когда коньяк кажет-
ся особенно вкусным.

Он достал бутылку и рюмки.

- Не пойти ли нам к булочнику? - спросил я.

- Сейчас. - Он налил коньяк. - За твое здоровье, Робби, за то, что мы
все когда-нибудь подохнем!

- Твое здоровье, Фердинанд! За то, что мы пока еще существуем.

- Сколько раз наша жизнь висела на волоске, а мы все-таки уцелели.
Надо выпить и за это!

- Ладно.

Мы пошли обратно в мастерскую. Стало темнеть. Вобрав голову в плечи,
булочник все еще стоял перед портретом. Он выглядел горестным и потерян-
ным в этом большом голом помещении, и мне показалось, будто он стал
меньше.

- Упаковать вам портрет? - спросил Фердинанд.

Булочник вздрогнул:

- Нет...

- Тогда я пришлю вам его завтра.

- Он не мог бы еще побыть здесь? - неуверенно спросил булочник.

- Зачем же? - удивился Фердинанд и подошел ближе. - Он вам не нравит-
ся?

- Нравится... но я хотел бы ненадолго оставить его здесь...

- Не понимаю.

Булочник умоляюще посмотрел на меня. Я понял - он боялся повесить
портрет дома, где жила эта чернявая дрянь.

Быть может, то был страх перед покойницей.

- Послушай, Фердинанд, - сказал я, - если портрет будет оплачен, то
его можно спокойно оставить здесь.

- Да, разумеется...

Булочник с облегчением извлек из кармана чековую книжку. Оба подошли
к столу.

- Я вам должен еще четыреста марок? - спросил булочник.

- Четыреста двадцать, - сказал Фердинанд, - с учетом скидки. Хотите
расписку?

- Да, - сказал булочник, - для порядка.

Фердинанд молча написал расписку и тут же получил чек. Я стоял у окна
и разглядывал комнату. В сумеречном полусвете мерцали лица на невостре-
бованных и неоплаченных портретах в золоченых рамах. Какоето сборище по-
тусторонних призраков, и казалось, что все эти неподвижные глаза устрем-
лены на портрет у окна, который сейчас присоединится к ним. Вечер тускло
озарял его последним отблеском жизни. Все было необычным: две человечес-
кие фигуры, согнувшиеся над столом, тени и множество безмолвных портре-
тов.

Булочник вернулся к окну. Его глаза в красных прожилках казались
стеклянными шарами, рот был полуоткрыт, и нижняя губа отвисла, обнажая
желтые зубы. Было смешно и грустно смотреть на него. Этажом выше кто-то
сел за пианино и принялся играть упражнения. Звуки повторялись непрерыв-
но, высокие, назойливые. Фердинанд остался у стола. Он закурил сигару.
Пламя спички осветило его лицо.

Мастерская, тонувшая в синем полумраке, показалась вдруг огромной от
красноватого огонька.

- Можно еще изменить кое-что в портрете? - спросил булочник.

- Что именно? Фердинанд подошел поближе. Булочник указал на драгоцен-
ности:

- Можно это снова убрать? Он говорил о крупной золотой броши, которую
просил подрисовать, сдавая заказ.

- Конечно, - сказал Фердинанд, - она мешает восприятию лица. Портрет
только выиграет, если ее убрать.

- И я так думаю. - Булочник замялся на минуту. - Сколько это будет
стоить?

Мы с Фердинандом переглянулись.

- Это ничего не стоит, - добродушно сказал Фердинанд. - Напротив, мне
следовало бы вернуть вам часть денег: ведь на портрете будет меньше на-
рисовано.

Булочник удивленно поднял голову. На мгновение мне показалось, что он
готов согласиться с этим. Но затем он решительно заявил:

- Нет, оставьте... ведь сперва вы должны были ее нарисовать.

- И это опять-таки правда...

Мы пошли. На лестнице я смотрел на сгорбленную спину булочника, и мне
стало его жалко; я был слегка растроган тем, что в нем заговорила со-
весть, когда Фердинанд разыграл его с брошью на портрете. Я понимал его
настроение, и мне не очень хотелось наседать на него с "кадиллаком". Но
потом я решил: его искренняя скорбь по умершей супруге объясняется
только тем, что дома у него живет чернявая дрянь. Эта мысль придала мне
бодрости.

- Мы можем переговорить о нашем деле у меня, - сказал булочник, когда
мы вышли на улицу.

Я кивнул. Меня это вполне устраивало. Булочнику, правда, казалось,
что в своих четырех стенах он намного сильнее, я же рассчитывал на под-
держку его любовницы.

Она поджидала нас у двери.

- Примите сердечные поздравления, - сказал я, не дав булочнику раск-
рыть рта.

- С чем? - спросила она быстро, окинув меня озорным взглядом.

- С вашим "кадиллаком", - невозмутимо ответил я.

- Сокровище ты мое! - Она подпрыгнула и повисла на шее у булочника.

- Но ведь мы еще... - Он пытался высвободиться из ее объятий и объяс-
нить ей положение дел. Но она не отпускала его. Дрыгая ногами, она кру-
жилась с ним, не давая ему говорить. Передо мной мелькала то ее хитрая,
подмигивающая рожица, то его голова мучного червя. Он тщетно пытался
протестовать.

Наконец ему удалось высвободиться.

- Ведь мы еще не договорились, - сказал он, отдуваясь.

- Договорились, - сказал я с большой сердечностью. - Договорились!
Беру на себя выторговать у него последние пятьсот марок! Вы заплатите за
"кадиллак" семь тысяч марок и ни пфеннига больше! Согласны?

- Конечно! - поспешно сказала брюнетка. - Ведь это действительно де-
шево, пупсик...

- Помолчи? - Булочник поднял руку.

- Ну, что еще случилось? - набросилась она на него. - Сначала ты го-
ворил, что возьмешь машину, а теперь вдруг не хочешь!

- Он хочет, - вмешался я, - мы обо всем переговорили...

- Вот видишь, пупсик? Зачем отрицать?.. - Она обняла его. Он опять
попытался высвободиться, но она решительно прижалась пышной грудью к его
плечу. Он сделал недовольное лицо, но его сопротивление явно слабело.

- "Форд"... - начал он.

- Будет, разумеется, принят в счет оплаты...

- Четыре тысячи марок...

- Стоил он когда-то, не так ли? - спросил я дружелюбно.

- Он должен быть принят в оплату с оценкой в четыре тысячи марок, -
твердо заявил булочник. Овладев собой, он теперь нашел позицию для конт-
ратаки. - Ведь машина почти новая...

- Новая... - изумленно сказал я. - После такого колоссального ремон-
та?

- Сегодня утром вы это сами признали.

- Сегодня утром я имел в виду нечто иное. Новое новому рознь, и слово
"новая" звучит по-разному, в зависимости от того, покупаете ли вы или
продаете. При цене в четыре тысячи марок ваш "форд" должен был бы иметь
бамперы из чистого золота.

- Четыре тысячи марок - или ничего не выйдет, - упрямо сказал он. Те-
перь это был прежний непоколебимый булочник; казалось, он хочет взять
реванш за порыв сентиментальности, охвативший его у Фердинанда.

- Тогда до свидания! - ответил я и обратился к его подруге: - Весьма
сожалею, сударыня, но совершать убыточные сделки я не могу. Мы ничего не
зарабатываем на "кадиллаке" и не можем поэтому принять в счет оплаты
старый "форд" с такой высокой ценой. Прощайте...

Она удержала мена. Ее глаза сверкали, и теперь она так яростно обру-
шилась на булочника, что у него потемнело в глазах.

- Сам ведь говорил сотни раз, что "форд" больше ничего не стоит, -
прошипела она в заключение со слезами на глазах.

- Две тысячи марок, - сказал я. - Две тысячи марок, хотя и это для
нас самоубийство.

Булочник молчал.

- Да скажи что-нибудь наконец! Что же ты молчишь, словно воды в рот
набрал? - кипятилась брюнетка.

- Господа, - сказал я, - пойду и пригоню вам "кадиллак". А вы между
тем обсудите этот вопрос между собой.

Я почувствовал, что мне лучше всего исчезнуть. Брюнетке предстояло
продолжить мое дело.

Через час я вернулся на "кадиллаке". Я сразу заметил, что спор разре-
шился простейшим образом. У булочника был весьма растерзанный вид, к его
костюму пристал пух от перины. Брюнетка, напротив, сияла, ее грудь колы-
халась, а на лице играла сытая предательская улыбка. Она переоделась в
тонкое шелковое платье, плотно облегавшее ее фигуру. Улучив момент, она
выразительно подмигнула мне и кивнула головой. Я понял, что все улажено.
Мы совершили пробную поездку. Удобно развалясь на широком заднем си-
денье, брюнетка непрерывно болтала. Я бы с удовольствием вышвырнул ее в
окно, но она мне еще была нужна. Булочник с меланхоличным видом сидел
рядом со мной. Он заранее скорбел о своих деньгах, а эта скорбь самая
подлинная из всех.