Чтение 97–й страницы книги ~Три товарища~

уносит тебя.

Это был вечерний концерт, передаваемый из ресторана в каком-то из
парков Будапешта. Сквозь рокот музыки порой слышались голоса посетите-
лей. Внезапно раздавался чей-то радостный и громкий возглас. И можно бы-
ло себе представить, что на острове Маргариты, прямо посреди Дуная, каш-
таны оделись в свежую листву, а от ветра, поднятого скрипками, на дале-
кой луне что-то замерцало и задвигалось. И, быть может, там, в Будапеш-
те, дул теплый ветерок, и люди сидели под открытым небом, и перед ними
стояли бокалы с желтоватым венгерским вином, и кельнеры в белых кителях
сновали туда и сюда, и цыгане играли, а потом, вконец устав, все пошли
сквозь зеленый весенний рассвет домой... А передо мною лежала улыбающая-
ся Пат, которой, я знал, уже никогда не выйти из этой комнаты, никогда
не встать с этой постели.

Потом вдруг пошло очень быстро. Плоть любимого лица стала таять на
глазах - выступили скулы, виски слились со лбом. Тонкие руки сделались
совсем детскими, из-под кожи выперли ребра, жар снова и снова сотрясал
иссохшее тело. Сестра приносила кислородные подушки, а врач приходил
каждый час.

Как-то вечером температура по непонятной причине резко снизилась. Пат
очнулась и долго смотрела на меня. - Дай мне зеркало, - прошептала она.

- Зачем тебе зеркало? - сказал я. - Лучше отдохни, Пат. По-моему, ты
начала выздоравливать. Температуры уже почти нет.

- И все-таки, - прошептала она растрескавшимся, словно спаленным го-
лосом. - Все-таки дай мне зеркало. Я обошел вокруг ее кровати, взял зер-
кало и уронил его. Оно разбилось.

- Прости мне эту неловкость, - сказал я. - Выпало из руки и сразу на
тысячу осколков. Ведь надо же...

- В моей сумочке есть другое. Достань его, Робби.

То было совсем маленькое зеркальце из хромированванного никеля. Я
провел по нему рукой, чтобы оно хоть немного замутнилось, и дал его Пат.
Старательно протерев зеркальце до блеска, она долго и напряженно вгляды-
валась в него.

- Ты должен уехать, дорогой, - наконец прошептала она.

- Это зачем же? Разлюбила ты меня, что ли?

- Ты не должен больше смотреть на меня. Это уже не я.

Я взял у нее зеркальце.

- Эта металлическая ерунда ни черта не стоит. Ты только посмотри, как
я в нем выгляжу. Бледный, худой. А я, между прочим, еще загорелый и
крепкий. Не зеркало - стиральная дощечка.

- Пусть у тебя останется другое воспоминание обо мне, - прошептала
она. - Уезжай, дорогой. Я как-нибудь справлюсь сама.

Я ее успокоил. Она еще раз потребовала зеркальце и сумочку. Затем
стала пудриться - жалкое, истощенное лицо, потрескавшиеся губы, запавшие
коричневые подтеки...

- Я только чуть-чуть, дорогой, - сказала она, пытаясь улыбнуться. -
Только бы ты не видел меня такой уродливой.

- Можешь делать все, что тебе угодно, - сказал я, - но никогда ты не
будешь уродливой. Для меня ты самая прекрасная из всех женщин.

Я отнял у нее зеркальце и пудреницу и осторожно положил ей ладони под
голову. Через минуту она беспокойно зашевелилась.

- Что такое, Пат? - спросил я.

- Они тикают... слишком громко... - прошептала она.

- Что? Часы?

Она кивнула.

- Прямо гремят.

Я снял часы с запястья.

Пат со страхом посмотрела на секундную стрелку.

- Убери их...

С маху я швырнул часы об стенку.

- Вот так, теперь они уже не тикают. Теперь время остановилось... Мы
разорвали его на самой середине. Остались только мы с тобой, только мы
вдвоем, ты и я - и никого больше.

Она посмотрела на меня удивительно большими глазами.

- Дорогой, - прошептала она.

Я не мог выдержать ее взгляда. Он шел откуда-то издалека, он пронизы-
вал меня и неизвестно куда был направлен.

- Дружище, - бормотал я. - Мой родной, мужественный, давний мой дру-
жище...

Она умерла в последний час ночи, до рассвета. Она умирала тяжко и му-
чительно, и никто не мог ей помочь. Крепко держа меня за руку, она уже
не знала, что я с ней.

Потом кто-то сказал:

- Она мертва...

- Нет, - возразил я. - Она еще не мертва. Она еще крепко держит меня
за руку...

Свет. Непереносимо яркий свет. И люди. И врач. Я медленно разжал
пальцы. Ее рука упала. И кровь. И ее лицо, искаженное удушьем. Полные
муки, остекленевшие глаза. Шелковистые каштановые волосы.

- Пат, - сказал я. - Пат.

И впервые она мне не ответила.

- Я хотел бы остаться один, - сказал я.

- А разве сначала не надо... - сказал кто-то.

- Нет, - сказал я. - Все вон! Не прикасайтесь к ней.

Потом я смыл с нее кровь. Я словно одеревенел. Я расчесал ей волосы.
Она остывала. Я уложил ее на свою кровать, у крыл, одеялами. Я сидел
подле нее и ни о чем не мог думать. Просто сидел на стуле и глазел. Во-
шел Билли и сел около меня. Я видел, как изменялось ее лицо. Опустошен-
ный, не в силах сделать что-либо, я все сидел и не сводил с нее глаз.
Потом настало утро, а ее уже не было.

ПРЕДИСЛОВИЕ

1. Наемный партнер для танцев.

2. Тминная водка.

3. Международная реакционная христианская организация.

4. Смесь ликера с фруктовыми соками.

5. Полынная настойка.

6. Сок солодового корня, смешанный с водой.

7. Боксерский удар снизу в челюсть.

8. Ликер (по городу Ангостура в Венесуэле).

9. Перевод Б. Слуцкого.

10. Сокр. от "шутцполицай" (нем.) - охранная полиция.

11. Радио Рим - Неаполь - Флоренция (итал.).