Чтение 37–й страницы книги ~Триумфальная арка~

Она тотчас заметила Равика. Он остановился в дверях. Зал тонул в дыму и
музыке. Сказав что-то своим соседям по столику, Жоан быстро подошла к нему.

- Равик...

- Ты еще занята?

- А что?

- Уйдем отсюда.

- Но ты ведь сказал...

- С этим покончено. Ты еще занята?

- Нет. Надо только предупредить вон тех за столиком, что я ухожу.

- Поскорее... Жду тебя у входа, в такси.

- Хорошо. - Она остановилась. - Равик...

Он посмотрел на нее.

- Ты пришел ради меня? - спросила она.

Он помедлил с ответом.

- Да, - тихо сказал он. Ее трепетное лицо тянулось ему навстречу. - Да,
Жоан. Ради тебя. Только ради тебя!

Она просияла.

- Пойдем, - сказала она. - Пойдем! Что нам за дело до этих людей.

Они ехали по улице Льеж.

- Что случилось, Равик?

- Ничего.

- Я так испугалась.

- Забудь. Ничего не случилось.

Жоан посмотрела на него.

- Мне показалось, ты никогда больше не придешь.

Он наклонился к ней. Она дрожала.

- Жоан, - сказал он. - Не думай ни о чем и ни о чем не спрашивай. Видишь
огни фонарей и тысячи пестрых вывесок? Мы живем в умирающее время, а в этом
городе все еще клокочет жизнь. Мы оторваны от всего, у нас остались одни
только сердца. Я был где-то на луне и теперь вернулся.., И ты здесь, и ты -
жизнь. Ни о чем не спрашивай. В твоих волосах больше тайны, чем в тысяче
вопросов. Впереди ночь, несколько часов, целая вечность... пока за окном не
загремит утро. Люди любят друг друга, и в этом - все! Это и самое
невероятное, и самое простое на свете. Я это почувствовал сегодня... Ночь
растаяла, преобразилась в цветущий куст, и ветер доносит аромат земляники...
Без любви человек не более чем мертвец в отпуске, несколько дат, ничего не
говорящее имя. Но зачем же тогда жить? С таким же успехом можно и умереть...

Свет фонарей врывался в окна такси, как вращающийся луч маяка в темноту
судовой каюты. Глаза Жоан на бледном лице казались то прозрачными, то совсем
черными.

- Мы не умираем, - прошептала она, прижимаясь к Равику.

- Нет. Мы не умираем. Умирает время. Проклятое время. Оно умирает
непрерывно. А мы живем. Мы неизменно живем. Когда ты просыпаешься, на дворе
весна, когда засыпаешь - осень, а между ними тысячу раз мелькают зима и
лето, и, если мы любим друг друга, мы вечны и бессмертны, как биение сердца,
или дождь, или ветер, - и это очень много. Мы выгадываем дни, любимая моя, и
теряем годы! Но кому какое дело, кого это тревожит? Мгновение радости - вот
жизнь! Лишь оно ближе всего к вечности. Твои глаза мерцают, звездная пыль
струится сквозь бесконечность, боги дряхлеют, но твои губы юны. Между нами
трепещет загадка - Ты и Я, Зов и Отклик, рожденные вечерними сумерками,
восторгами всех, кто любил... Это как сон лозы, перебродивший в бурю
золотого хмеля... Крики исступленной страсти... Они доносятся из самых
стародавних времен... Бесконечный путь ведет от амебы к Руфи, и Эсфири, и
Елене, и Аспазии, к голубым Мадоннам придорожных часовен, от рептилий и
животных - к тебе и ко мне...

Она прижалась к нему и не шевелилась, бледная, самозабвенно преданная, а
он склонился над ней и говорил, говорил; и вначале ему чудилось, будто
кто-то заглядывает через плечо, какая-то тень, и, смутно улыбаясь, беззвучно
говорит вместе с ним, и он склонялся все ниже и чувствовал, как она
устремляется ему навстречу... Так было еще мгновение... Потом все исчезло...

XIII

- Скандал! - сказала дама с изумрудами, сидевшая напротив Кэт Хэгстрем. -
Потрясающий скандал! Весь Париж смеется. Ты знала, что Луи гомосексуалист?
Наверняка нет. Да и никто не знал; он отлично маскировался. Лина де Ньюбур
официально считалась его любовницей. И вот представь себе: неделю назад он
возвращается из Рима на три дня раньше, чем обещал, отправляется вечером на
квартиру к этому Ники - хочет сделать ему сюрприз, - и кого бы ты думала он
там застает?

- Свою жену, - сказал Равик.

Дама с изумрудами взглянула на него. У нее был такой вид, будто она
только что узнала о банкротстве своего мужа.

- Вы уже слышали эту историю? - спросила она.

- Нет. Но иначе и быть не могло.

- Не понимаю, - сказала она с нескрываемым изумлением. - Как это вы
догадались?

Кэт улыбнулась.

- Дэзи, у доктора Равика своя теория. Он называет ее систематикой случая.
По его теории, самое невероятное почти всегда оказывается наиболее логичным.

- Как интересно! - Дэзи улыбнулась, хотя по всему было видно, что ей
вовсе не интересно. - Никто бы ни о чем и не узнал, - продолжала она, - но
Луи закатил дикую сцену... Он был вне себя. Переехал в отель "Крийон". Хочет
развестись. Все только и гадают, какую он придумает причину. - Она
откинулась на спинку кресла, вся - ожидание и нетерпение. - Ну, что ты
скажешь?

Кэт бросила быстрый взгляд на Равика. Он рассматривал ветку орхидеи,
лежавшую на столе между картонками от шляп и корзиной с виноградом и
персиками, - белые цветы, похожие на бабочек, испещренных сладострастными
красными сердечками.

- Невероятно, Дэзи, - сказала Кэт. - Поистине невероятно!

Дэзи упивалась произведенным ею эффектом.

- А вы что скажете? Этого вы, конечно, предвидеть не могли, не так ли? -
спросила она Равика.

Он бережно вставил ветку орхидеи в узкую хрустальную вазу.

- Нет, действительно не мог.

Дэзи, удовлетворенно кивнув, взяла свою сумку, пудреницу и перчатки.

- Надо бежать. У Луизы в пять коктейль. Будет ее министр. Чего только там
не наслушаешься! - Она встала. - Между прочим, Фреди и Марта снова
разошлись. Она вернула ему драгоценности.

Уже в третий раз. И всегда это производит на него впечатление. Доверчивый
барашек. Думает, его любят ради его самого. Он вернет ей все, да еще даст
хороший кусочек в придачу. Как обычно. Он, бедняга, еще ничего не знает, а
она уже успела присмотреть кое-что у Остертага. Он всегда там покупает.
Рубиновую брошь - четырехугольные крупные камни, чистейшая голубиная кровь.
Да, Марта умна. Дэзи поцеловала Кэт.

- Прощай, моя кошечка. Теперь, по крайней мере, будешь знать, что
творится на свете. Ты скоро выберешься отсюда? - Дэзи посмотрела на Равика.

Он перехватил взгляд Кэт.

- Еще не скоро, - сказал он. - К сожалению, не скоро.

Он подал Дэзи шубку. Она носила темную норку без воротника. Жоан такая бы
пошла, подумал он.

- Приходите как-нибудь вместе на чашку чаю, - сказала Дэзи. - По средам у
меня почти никого не бывает. Посидим, поболтаем. Никто не помешает. Я очень
интересуюсь хирургией.

- С удовольствием приду.

Равик закрыл за ней дверь и вернулся обратно.

- Красивые изумруды, - сказал он.

Кэт рассмеялась.

- Вот из чего прежде складывалась моя жизнь, Равик. Вы можете это понять?

- Что ж тут непонятного? Просто великолепно, если можешь так жить.
Никаких волнений.

- А я этого уже не понимаю.

Кэт встала и, осторожно ступая, подошла к кровати.

Равик наблюдал за ней.

- В общем, не важно, где жить, Кэт. Больше или меньше удобств - не в этом
главное. Важно только, на что мы тратим свою жизнь. Да и то не всегда.

Кэт забралась с ногами на кровать. У нее были длинные красивые ноги.

- Все становится неважным, - сказала она, - если пролежишь несколько
педель в постели, а потом снова начинаешь ходить.

- Вам не обязательно оставаться здесь. Хотите - переезжайте в
"Ланкастер", только непременно возьмите сиделку.

Кэт отрицательно покачала головой.

- Я останусь здесь, пока не наберусь сил для дороги. Тут я буду надежно
укрыта от всех этих Дэзи.

- Гоните их в шею! Ничто так не утомляет, как болтовня.

Кэт осторожно вытянулась на постели.

- А вы знаете, при всей своей страсти к сплетням Дэзи замечательная мать.
Она отлично воспитывает своих детей, у нее их двое.

- Бывает и так, - равнодушно заметил Равик. Кэт натянула на себя одеяло.

- В клинике, как в монастыре, - сказала она. - Заново учишься ценить
самые простые вещи. Начинаешь понимать, что это значит - ходить, дышать,
видеть.

- Да. Счастья кругом - сколько угодно. Только нагибайся и подбирай.

Она удивленно посмотрела на него.

- Я говорю серьезно, Равик.

- И я, Кэт. Только самые простые вещи никогда не разочаровывают. Счастье
достается как-то очень просто и всегда намного проще, чем думаешь.