естественно. Никого не тревожит то обстоятельство, что доллар поднялся за
один день на двадцать тысяч марок. Никто из-за этого не вешается, как та
старая супружеская чета вчера в городе - их нашли сегодня утром в платяном
шкафу, каждый повесился на обрывке простыни. Кроме них, в этом шкафу уже
ничего не оказалось, все было заложено и распродано, даже кровать и этот
шкаф. Когда покупатель вознамерился вывезти вещи, он обнаружил мертвецов.
Они висели, обняв друг друга и как бы показывая один другому распухшие,
посиневшие языки. Супруги оказались странно легкими, и их без труда вынули
из петли. Оба были тщательно вымыты, волосы приглажены, платье аккуратно
залатано и вычищено. Покупателя - полнокровного торговца мебелью - вырвало,
когда он их увидел, и он заявил, что не желает теперь брать шкаф. Только
вечером изменил он свое решение и все-таки прислал за ним. К тому времени
мертвецы уже лежали на кровати, но пришлось снять их и оттуда, так как ее
тоже должны были забрать. Соседи одолжили несколько столов, и супругов
уложили на них, завернув головы в шелковую бумагу. Эта бумага была
единственной их собственностью, найденной в пустой квартире. Они оставили
письмо, в котором сообщали, что хотели отравиться газом, но компания
выключила у них газ, так как они слишком давно не платили. Поэтому они
просили торговца мебелью извинить их за причиненное беспокойство.
блузка, на шее янтарное ожерелье.
выскальзывал из церкви и уходил домой. Нелегко было отказываться от
замечательного ужина и вина в обществе Бодендика и Вернике, но я предпочитал
спокойно побыть с Гердой, хотя и приходилось ограничиваться бутербродами и
картофельным салатом.
много загорала на солнце. Оба мужчины рядом со мной сердито смотрят па нее,
потом встают и уходят. Изабелла соскальзывает на сиденье.
достаточно того, что она сидит здесь рядом, вытянув стройные ноги в
теннисных брюках, словно почуяла, что отныне я решил жить по рецепту Георга.
счет каждому волоску, падающему с головы любого человека, и что у всего есть
свой смысл и своя мораль.
ведь все известно.
умирают дети и умирают матери, которые им нужны, и никто не знает, почему на
земле столько горя.
скучно.
смуглым и худым.
он нужен и ему молятся. Ради этого он все так и устраивает.
что их счастье кончится. Все - только страх, Рудольф. Разве ты не знаешь?
доносится пискливое жужжание пылесоса. Я озираюсь. Окно открыто, но забрано
решеткой - черная дыра, из которой доносится вой пылесоса, словно там вопит
проклятая душа.
страшно?
очень часто бывало страшно.
все это. Молча сидим мы некоторое время в прозрачных сумерках. И опять у
меня возникает чувство, что Изабелла вовсе не больна; но я не даю ему
окрепнуть. Если оно окрепнет, то снова вызовет в моей душе смятенность, а я
ее не хочу. Наконец Изабелла поворачивается ко мне.
помощью люди так нестерпимо много налгали. Может быть, мы боимся и наших
чувств. Мы уже не доверяем им.
дыханием влажной земли. Птица в чаще каштанов словно зовет - все тот же зов.
Вечер внезапно кажется мне весами, где на обеих чашах лежат одинаково
огромные куски жизни. Я чувствую, как эти чаши легко, словно лишенные
тяжести, стоят на одном уровне в моей груди. Ничего со мной не может
случиться, думаю я, пока мое дыхание будет таким спокойным.
которого я не боюсь. И слов с тобой не боюсь. Для тебя они никогда не могут
быть слишком пышными или смешными. Ты всегда понимаешь их, ибо до сих пор
живешь в таком мире, где слова и чувства, ложь и видения - одно.
бормочет она. Я не отвечаю.
Они помогают. Видишь, каким серым становится все вокруг? Кровь теперь уже ни
у кого не красная. Отчего ты мне не поможешь?
только я был в силах помочь тебе!
зовет?
темнее, и стеклянный человек опять проходит мимо нас деревянным шагом.
Сестра собирает стариков, которые сидят на скамьях, сгорбившись, неподвижно,
и похожи на темные сгустки скорби.
слез?
ее на руки и несу по аллее к флигелю, где она живет.
что-то, чего я не понимаю, и дает отвести себя в дом. Вход залит ярким, не
затененным молочно-белым светом. Я усаживаю ее в холле в плетеное кресло.
Она лежит в нем, закрыв глаза, словно снятая с незримого креста. Мимо
проходят две сестры в черных одеждах. Они направляются в часовню. На миг мне
чудится, будто им хочется взять с собой Изабеллу и похоронить ее. Затем
входит сиделка в белом и ее уводит.