не срывал - они были общей собственностью, и не для еды - а
для удовольствия глазу. Как говорила наша лифтерша Аграфена
Степановна.
рыжими веснушками на толстых щеках. Моя любимая незабываемая
подружка Инна. По кличке "Инесс-Баронес". Сейчас мне кажется,
что мы с ней никогда не ссорились и не дрались.
заботливые. Захотелось домой, возьмут за ручку, поднимут на
лифте, в дверь достучат, прямо в руки маме передадут. И в
квартиру заглянут - как-никак, любопытно знать, как люди
живут.
доносить куда следует, кто к кому ходит, кто о чем говорит. И
меня предупреждали, чтоб я при этих ласковых старушках язык не
слишком распускала, а если спросят меня о чем-нибудь, сказать,
что ничего, мол, не знаю, спросите у папы.
понимает. Не зря работает лектором в обществе "Знание". А мне
что? Что с меня возьмешь? Пусть доносят. Ну, снизят мне в
школе отметку по поведению. И - все. Детей же в тюрьму не
сажают. Даже в Советском Союзе.
лучшего метро. Станции - как сказочные дворцы. Стены из
мрамора, люстры, как в театре. Чисто. Ни окурка, ни плевка.
Даже хулиганы там смирнеют, ведут себя, как шелковые.
реветь. Тут могут ограбить, зарезать, сбросить под поезд. И
никто не вступится. Никто не рискнет своей шкурой ради тебя.
Потому что каждому лишь своя шкура дорога. Как говорит Б.С.,
уверенный, что я не слышу: свобода, бля, свобода!
магазин напротив. "Комсомолец" назывался. С утра, когда я в
школу шла, магазин еще заперт, а у входа толпятся работяги,
ждут заветной минуты, когда двери распахнутся и можно будет
купить поллитра на троих. А если денег совсем мало, то бутылку
плодово-ягодного вина, которое называют "чернилами" за темный
цвет. И тут же распивают бутылку на улице. Без стаканов. Прямо
из горлышка. Передавая друг другу.
исключением нашей семьи. Да и у нас был свой алкоголик.
Дедушка Степан. Майор КГБ в отставке. Он - единственный
русский у нас. И, как говорит другой мой дедушка, Лева,
дедушка Степан работал на вредном производстве - пытал людей
на допросах. Поневоле сопьешься, если хоть капля совести
осталась. А сейчас в отставке он пьет от тоски по человеческой
крови. Как говорит бабушка Соня, его жена.
России - в тюрьме народов. А я, их единственная внучка,
наслаждаюсь свободой в самой свободной стране мира - в
Америке. И до того мне здесь свободно, что боюсь одна выйти на
улицу, а уж спуститься без сопровождения взрослых под землю, в
сабвей, можно отважиться, только окончательно лишившись
разума.
из Советского Союза, почти все, учатся намного лучше
американцев. Б.С. говорит, что в Израиле то же самое.
с родителями, очень состоятельными людьми, учится в дорогой
частной школе, и даже там он обогнал своих американских
одноклассников. Даже по английскому языку! Который для них
родной, а для него - седьмая вода на киселе.
место старшему, так и знай, этот самый ребенок недавно приехал
из СССР и еще не совсем стал американцем.
маму. Не хочу ее ставить в тупик. Ей самой не всегда весело.
Зачем ее мучить вопросами?
учусь, дети ходят на головах, вытворяют, что вздумается, и
учителя побаиваются их. И смотрят на маленьких разбойников,
особенно черненьких, с мольбой во взоре: мол, потише,
пожалуйста, не подожгите школу, не засадите нам, вашим
воспитателям, ножичка в бок, и дайте, ради бога, дотянуть урок
до конца. А разбойники, особенно черненькие и получерненькие,
которые из Пуэрто-Рико, иногда дают учителям такую поблажку, а
иногда не дают. В зависимости от того, как будет угодно их
черненькой или получерненькой душе.
растут гармонично, свободными от страха и насилия.
люди не вырастут. Они очень свободно и очень гармонично
становятся гангстерами и насильниками. Грабят старух в
Бронксе, насилуют своих же учительниц. И режут и стреляют.
Всех, кто подвернется. Из-за денег. И просто так. От скуки.
как мой папа, и иметь репутации прекрасного лектора общества
"Знание" (там, в СССР) и тоже лектора еврейской
филантропической организации (здесь, в Америке). Надо смотреть
телевизор. Там только и мелькают лица насильников и убийц,
схваченных полицией. Точно такие же рожи, но чуть помоложе,
резвятся в моем классе, лениво вкушая плоды просвещения от
робких несчастных учителей.
Как моя мама.
крест на себе. Злейшему врагу своему такой профессии не
пожелаю. Да и платят им, со слов моей мамы, ничтожно мало.
Намного меньше, чем мусорщикам, например.
школах порядок, дети ведут себя, как следует быть? Учителей
уважают, а если не очень уважают, то, по крайней мере,
побаиваются. Как я, например, боялась нашей дурехи Марии
Филипповны. Учитель входит, мы встаем, покидает класс, мы тоже
встаем. Скажешь лишнее слово - вылетаешь из класса за дверь. А
там, глядишь, вызовут родителей, а те будут тебя корить, а
если они не очень культурные, то и по попке ремнем съездят.
папа.В советской школе воспитывали послушного, не
рассуждающего робота. Ребенок, как солдат. Встать! Сесть! Вон
из класса!
мои сверстники, мы учились при Сталине, ходили по струнке и с
казенной мякиной в голове.
знаниям затыкаем америкашек за пояс? А почему нам ставят самые
лучшие отметки? У кого в голове мякина? У этих-то и мякины
нет. Торичеллиева пустота.
внушали чудовищные глупости в советской школе. И вы слушали и
балдели.
точку.
задавала вопросы.
хорошо, если не знаете. Я из-за него хорошенько поплакала. И в
школе меня водили к директору и стыдили, как будто я что-то
украла. И дома от родителей досталось на орехи, чтоб я
прикусила язык и не лезла с глупыми вопросами. И не подводила
папу с мамой под монастырь. То есть под большие неприятности.
одной партой. Этот мальчик, русский, советский мальчик погиб в
моем возрасте и сейчас, останься он жив,, был бы старше моего
папы.
враг? Его родной дедушка. Можете себе представить, что меня
убивают мои дедушки Лева и Сема? Идиотизм! Ну, дедушка Степан
еще может быть... Потому что он служил в КГБ и мучил
заключенных, но когда я родилась, он уже был в отставке, и у
него руки тряслись... Курицы зарезать не мог, не то что меня.
Между прочим, он, хоть и бывший палач, а любил меня, и когда
бывал слегка пьян, у него можно было выпросить все, что душе
вздумается. Мог последнюю рубаху отдать. А уж на мороженое
Чернецов Андрей
Никитин Юрий
Василенко Иван
Шилова Юлия
Посняков Андрей
Березин Федор