Чтение 30–й страницы книги ~День денег~

орденоносец, а наш, который Иван Алексеевич, который деньги нашел.

Он проснулся со слезами на глазах и почувствовал радость оттого, что
жив, оттого, что дома, но и тревогу какую-то, смутную, непонятную,
почувствовал он...

- Проснулся? - спросила Иола, повернувшись к нему от стола, за которым
работала. - Может, объяснишь, что это за деньги и что за Владивосток?

- Сейчас, - сказал Иван Алексеевич. - Сейчас.

¶Глава тридцать восьмая,§

содержание которой станет известно каждому, кто прочтет ее.

Проснулся в это же время, но в совсем другом, как вы догадываетесь,
месте, и Павел Павлович Парфенов.

Он подумал, что уже вечер или ночь.

Потому что темно было вокруг.

Он пошевелился, пощупал руками вокруг себя. Кирпичи, обломки досок...

Голова раскалывалась от боли.

Парфенов замычал, обхватил ее руками.

Медленно сел, потом встал на четвереньки и осторожно пополз. Пополз
туда, где было немного светлее.

Что-то вроде дверного проема. Он, опираясь о косяк, встал. Продвинулся
вперед. Вон там - еще светлее.

Дошел. Деревянная лестница с полусгнившими ступенями.

Стал подниматься.

Каждый шаг отзывался приливом боли в голове.

Еще светлее.

Огляделся.

Полуразрушенная комната с драными обоями, без пола, балки косо
нависают, сквозь них - вечереющее небо.

Увидел коридор, по стенке дошел до него и через коридор - наружу.

Прошел шагов десять и только тогда обернулся.

Разломанный старый дом с пустыми окнами.

Вокруг - пустырь, обнесенный забором.

Место будущей стройплощадки.

Где он?

Парфенов побрел вдоль забора.

Ворота. Полуоткрытые.

Вышел.

Огляделся.

Совершенно незнакомая улица. Слева - старые дома, справа - дом
девятиэтажный.

Пошел к этому дому.

На ходу вяло щупал карманы: пусто.

Не удивился.

Вокруг почему-то - никого.

Обогнул дом - и узнал подъезд. Возле него стоит ржавый "Запорожец", по
нему и узнал.

Медленно поднялся. Семнадцатая квартира. Он помнит.

Позвонил.

- Кто?

- Парфенов Павел Павлович, - почти шепотом произнес Парфенов.

- Кто? - спросили еще раз.

- Откройте, пожалуйста! - громче сказал Парфенов.

Открыл мужчина в джинсах и майке, живот набекрень. В зубах сигарета,
один глаз прищурен от дыма, но сигарету в руку не берет (чтобы обе руки
свободны были).

- Кроме вас, я тут никого не знаю, - сказал Парфенов. - Мне ничего не
нужно. Скажите, где я. Мне надо домой.

- Домой? Ну и иди.

- Улица Мичурина. Мне надо домой. Дайте немного денег. Доехать. Я не
смогу. И вина. Если можно - немного вина.

- Ты кто, мужик? Какие деньги? Какое вино? Ты с ума сошел?

- Вы меня обидели, но я не осуждаю, - сказал Парфенов ровным голосом
(но даже и от ровных речевых движений рта голова пульсировала дикой болью).
- Это ваша жизнь. Дело сделано. Никакой мести. Все глупо. Я хочу домой,
понимаете?

- Ну и иди, я же сказал! Прется в чужую квартиру! Сейчас милицию
вызову! Иди, иди! - Мужчина выплюнул сигарету в лицо Парфенова и захлопнул
дверь.

Шлепнувшись о щеку Парфенова, сигарета кольнула огоньком, но эта боль
была ничто по сравнению с головной болью.

Парфенов позвонил.

Дверь резко распахнулась, мужчина выскочил, схватил его за шиворот и
поволок вниз.

Парфенов не кричал, не пытался сопротивляться: боялся, что голова от
этого лопнет.

Мужчина доволок его до самого низа, вытащил из подъезда, швырнул на
землю.

- Как вы не понимаете? - тихо сказал Парфенов, лежа на земле. - У меня
нет сил, чтобы вам мстить. И я не хочу. Вы взяли деньги - пусть это будет
ваше счастье. Или несчастье. Но я хочу домой. Там жена, я хочу к ней. Там
сын, понимаете? Вы понимаете это или нет? У сына жена дура. Они скоро родят
мне внука. Вы понимаете, идиоты вы этакие?

Понимать было некому: мужчина с животом давно уже скрылся в подъезде.

Парфенов, всхлипывая от жалости к себе и этим глупым людям, поднялся и
пошел наугад.

Через некоторое время он вышел на улицу, по которой двигались
автомобили.

- Цивилизация, - сказал Парфенов и поднял руку.

Остановилась машина.

Усилие, которое требовалось сделать, казалось невероятно трудным. Но
сделать его нужно. Парфенов согнулся и сказал в окно:

- На Мичурина, но расплачусь, когда приедем. Сто рублей дам.

- Кольцо - обручальное?

- Что? - не понял Парфенов.

- Кольцо на пальце - обручальное? Золотое?

- Да.

- В залог дашь, - сказал невидимый водитель. (Чтобы увидеть, надо
нагнуться ниже, а это невозможно.)

- Согласен, - протянул Парфенов руку.

Человек крутил кольцо и рвал - и снял наконец.

- Спасибо, - сказал Парфенов.

- Не за что, - сказал невидимый человек, и - на газ, и - уехал.

Парфенов постоял, сокрушенно склонив голову и бормоча:

- Какие глупые люди... Что они делают с собой? Зачем?

И побрел пешком вдоль улицы. Руку уже не поднимал.

Но одна машина остановилась сама.

- Эй, мужик! Садись, подвезем! - окликнули его.

Парфенов, принимая как должное и горе, и радость (лишь бы не очень
думать, чтобы не треснула голова), пошел к машине. Его взяли за руки.

- Спасибо, - сказал он.

- Пожалуйста, - ответили ему, и чей-то кулак прекратил ему жизнь.

Так показалось Парфенову. На самом деле его всего лишь ударили поддых,
но он сразу же потерял сознание.

- Э, ну и хилый! - удивился мальчик в милицейской форме. - Пошарь-ка, -
сказал он напарнику, - что у него там есть?

- Ничего.

- Совсем?

- Совсем.

- А костюм приличный, хоть и грязный.

- Везем в отделение?

- Ну его на хрен. Прошлый раз на депутата напоролся, шуму было...

- Все они сейчас депутаты.

- Дышит?

- Вовсю.

- Ложь его - и поехали.

И второй раз очнулся Парфенов.

Ничему не удивлялся он. Ничего не знал он и не помнил на этом свете,
кроме боли в голове и в животе. И еще помнил, что есть улица Мичурина и что
ему надо туда. Там - дом.

И он побрел, как раненный, держась руками за живот, пошатываясь.

Час ли прошел, два ли. Фонари зажглись.

И вдруг он вышел. Если б были силы, испытал бы счастье. А сейчас просто
тупо понял: напротив почтамт. От него туда, по этой улице. Там - дом. Идти.
Надо идти.

Он шел и дошел до здания цирка. Кругом было людно. Наверное, на него
смотрели. От него шарахались. Смеялись. Глупые люди. Какое ему дело до их
мыслей! Ему надо домой, вот и все. Только передохнуть.

Он свернул к скверу, что напротив цирка. Сел.

Вскоре рядом сели несколько.

Подростковые голоса.

Мальчики, ласково подумал Парфенов. Я почти уже дома.

- Да не бойся, не смотрит никто! - голос.

- Я не боюсь, а ты все равно встань вот так.

Руки лезут в карманы пиджака, брюк.

- Вот сволочь! Ни копейки нет.

- Алкаш!

- Пиджак снять?

- Он тебе нужен?