Лифт плавно остановился, светло-зеленые двери разошлись.
Николай Иванович вышел в вестибюль.
Стоящий у проходной милиционер повернулся, отдал честь. Николай Иванович кивнул
головой, минуя его, толкнул стеклянную дверь.
У подъезда прохаживались двое милиционеров в шинелях. Заметив Николая Ивановича,
они остановились и приложили руки к вискам.
Николай Иванович кивнул им.
Машина стояла рядом. Вышел шофер, открыл заднюю дверцу:
- Добрый вечер, Николай Иваныч.
- Добрый вечер, Коля. - Николай Иванович кинул папку на сиденье и сел сам.
Шофер проворно обежал мощный черный перед, сел за руль, завел и плавно тронул.
Проехали коротенькую аллею, уперлись в серебристые ворота, которые стали
медленно расходиться. За воротами стояла черная волга охраны. Возле волги
прохаживались трое в плащах. Ворота разошлись, лимузин проехал мимо волги. Трое
хлопнули дверцами, волга тронулась следом.
- Домой, Николай Иваныч?
- Ага.
Свернули на Кутузовский, понеслись по середине.
- Сегодня, Николай Иваныч, "Спартачок" наш "сапогам" наложит. Как пить дать.
- Не говори гоп... - Николай Иванович приспустил стекло.
- Вот увидите. Он "Химику" как в субботу, а? Здорово!
- Химик не ЦСКА.
- Ну, разные, конечно, но семь-ноль выиграть, это тоже суметь надо. Счет - будь
здоров.
- Посмотрим, - Николай Иванович зевнул, снял шляпу и положил на папку. - Чего-то
хмурится. Дождь пойдет.
- Пойдет, конечно. Вон как заволакивает. Мокрая осень какая-то. Прошлый год
сухая была. Картошку копали, одно удовольствие. Ни грязи, ни чего. А щас меси
вон...
- А вы не копали еще?
- Какой там! Куда ж в такую грязь.
- Смотри, сгноишь.
- Да в эту субботу попробуем...
Свернули в переулок, подкатили в восьмиэтажной башне. Волга остано-вилась рядом,
охранники вышли, озираясь, обступили лимузин. Шофер открыл дверцу, Николай
Иванович выбрался, подхватив папку и шляпу. Рыжеволосый охранник открыл дверь
подъезда.
Николай Иванович кивнул ему и пошел по серо-коричневой ковровой дорожке.
Широкоплечий лифтер вышел из-за стола:
- Добрый вечер, Николай Иванович.
- Привет.
Подъехал лифт, разошлись двери.
Николай Иванович вошел, утопил кнопку "З", посмотрел на себя в зеркало. На этаже
вышел, позвонил. Дверь открыла Лида.
- Привет, - Николай Иванович поцеловал ее в щеку.
- Привет, - она ответно поцеловала его. - Почему без шляпы ходишь? Франтишь? Я
из окна видела. Заболеешь.
- Да я из машины только...
- Смотри, простудишься. Устал?
- Есть немного. А мать где?
- У Веры.
- Аааа...
- Ужинать щас будешь или после?
- Давай щас. Там хоккей в семь...
Лида помогла ему раздеться. Николай Иванович вынул из плаща норму:
- Отнеси на кухню.
- Что, долго заседали?
- С трех.
Она ушла на кухню, крикнула оттуда:
- Рыбный суп будешь или харчо?
Николай Иванович одел тапочки:
- Харчо.
Лида загремела тарелками.
Николай Иванович сходил в туалет, вымыл руки и, засучивая рукава рубашки, прошел
сквозь бамбуковую занавеску - на кухню. Лида, напевая, резала балык:
- Садись, давай. Я Аньку отослала, а сама хозяйничаю.
- А что такое?
- А она простыла где-то. Сопливая вся.
- А... Поешь со мной?
- Нет, папочка, я обедала недавно. С мамой мы поели. А ужинать рано еще. Садись.
На столе дымился харчо, стояла бутылка "Мукузани", грибы, ветчина, паюсная икра
в розетке.
Норму Лида выложила в блюдце.
Николай Иванович взял ложку, придвинул норму, зачерпнул, вяло прожевал.
Лида разложила балык на тарелочке, вытерла руки о висящий на стене фартук, села
напротив.
Николай Иванович неторопливо жевал норму.
- К Никитичу ездил? - Лида подперла подбородок рукой.
- Ездил.
- Ну и как? Освоился на новом месте?
- Да не очень... не справляется что-то. Только и новшеств, что ворота
посеребрил...
- Ну, пыль в глаза пустить это он любит. А сам как?
- Тоже не важно. Опухший какой-то. Пьет наверно.
- Пьет, конечно. Сергея Петровича шофер рассказывал, как вез его пьяного с дачи.
Николай Иванович поскреб с блюдца коричневые остатки, облизал ложку и придвинул
харчо:
- Ух ты, густое-то а...
- Ты балыка возьми, грибы вот...
- Я вижу, - он хлебнул раз, другой, налил вина, выпил и заел куском балыка. -
Мать давно уехала?
- Часа в четыре. Да, чуть не забыла - тебе Николаич звонил.
- Так я ж перед отъездом говорил с ним.
- Ну, не знаю. Может, вспомнил чего. Знаешь как. Хорошая мысля приходит опосля.
- Тоже верно...
Николай Иванович хлебал харчо.
Лида встала, подошла к плите:
- А на второе Анька котлеты сбацала. Из индейки.
- Положи мне половинку.
- Чего так?
- Больше не хочу.
- А картошки?
- Тоже малость.
Он доел харчо. Лида поставила перед ним тарелку со вторым.
Николай Иванович подцепил картошку, прожевал, отложил вилку:
- Аааа... это он наверно насчет шестого... я щас...
Он встал, прошел через коридор и гостиную в кабинет, поднял трубку красного
телефона без циферблата:
- Три семьдесят восемь... Алексей Николаич? Это Николай Иваныч. Тут мне Лидочка
передала. Ага. Аааа... ясно... ну я так и думал... ага... ага... так... так... и
что? Вот как? Ну так это ж их хозяйство, пусть они и решают. Конечно. Да и тебе
волноваться на этот счет не надо. Пусть они волнуются. Сами заварили, сами пусть
и расхлебывают. Точно. Точно. Конечно. Да. Конечно. Да. Седьмого. Точно. Под
Архангельском сорвалось, так они решили здесь... да... так это получается - шило
на мыло. Мне Федоров вчера докладывал... да... деньги убухали, а природа
виновата. Да. Сначала на электронщиков валили, теперь на вечную мерзлоту. Да.
Точно, а теперь, значит, Рябинкин виноват, он не предусмотрел! Нашли козла
отпущения. Да. Конечно, он ведь ясно сказал, ты помнишь? Да. Нечего, конечно! А
с ними я завтра поговорю, пусть они Рябинкина не трясут. Да. Пусть своих трясут.
Да. Хорошо. Хорошо. Ладно, Алексей Николаич, до свидания...
Он положил трубку, посмотрел на часы и побежал в гостиную...
- Уююююю! Проворонил!
Включил телевизор, сел в кресло.
- Папа! Компот или чай? - крикнула из кухни Лида.
- Чай! - Николай Иванович шлепнул себя по коленкам.
Экран расплылся, зарябил цветами.
Судья показал вбрасывание в зоне ЦСКА. Кругов перелезал через бортик. Шалимов
сидел на скамье штрафников, обматывая вокруг клюшки распустившуюся изоляцию.
По дороге купили "Каберне" и триста грамм "Мечты".
Бутылку с косо приклеенной этикеткой Сережа сунул в карман плаща, опустив туда
же и руку. Кулек с конфетами Оля убрала в сумочку. Возле шашлычной перешли на ту
сторону. Сережа взял Олю под руку, снял с ее непомерно длинного шарфа
пожелтевший лист, протянул:
- Тебе на память.
- От кого? - Оля насмешливо улыбнулась.
- От осени, наверно.
- Спасибо.
Она взяла лист, сунула веточку в рот. Сережа шел, балансируя на бетонном бортике
Никитин Юрий
Шломо Вульф
Лондон Джек
Афанасьев Роман
Посняков Андрей
Шилова Юлия