сваны, теперь живут в городе, и земляки при встрече с ними подвергают их
ревнивой застольной проверке.
поваленного бука. Мы не боялись, что шоферы напьются, потому что на этих
высокогорных дорогах встретить пьяного шофера так же маловероятно, как
встретить пьяного лунатика на карнизе высотного дома. Хотя с другой стороны,
если установить наблюдение за карнизами высотных домов (а почему бы не
установить? -- пенсионеры-общественники с удовольствием возьмутся за это), в
конце концов, может, и удастся обнаружить пьяного лунатика. Во всяком
случае, здесь, на горных дорогах, я пьяных шоферов никогда не встречал.
Слегка выпившие иногда попадались, но пьяные -- никогда.
сельскохозяйственного института, художник Андрей Таркилов и его друг из
Москвы Володя, тоже художник.
Вернее, ребята ехали в город, а я собирался спуститься до нарзанного
источника, где должен был встретиться с дядей Сандро. Об этом мы с ним
договорились еще в городе.
колхозной фермой. Хотя самого заведующего к нашему приезду на месте не
оказалось, мы чудесно провели время, может быть, именно потому, что его не
оказалось на месте.
когда он стал несколько хуже. А хуже он стал с прошлого года, когда его
сделали заведующим кафедрой у себя в институте. С тех пор он стал как-то
осторожней, потерял часть своей непосредственности, точнее, установил за
своей непосредственностью более строгий контроль. И все-таки он и сейчас
парень хоть куда, а разойдется -- так и вовсе забываешь, что у себя в
институте он заведует кафедрой, одновременно заседая или даже восседая на
ней.
не так-то просто сбить с толку какой-нибудь кафедрой. Конечно, кафедрой
можно сбить человека с толку, но для этого нужно время, особенно если речь
идет о таком живчике, как наш Котик.
архитектор. Он был приглашен к одному из министров легкой промышленности для
переоборудования его кабинета в более современном стиле.
послевоенной мебелью, его поразили две вещи: вышивки, украшавшие спинку
дивана, и трибунка, облицованная облупленной фанеркой. Такая кафедра, по его
словам, была бы уместна в красном уголке пожарного депо, а не в кабинете
министра.
вышивки явно кустарной работы. На это ему помощник ответил, что жена
министра решила в связи с общей либерализацией утеплить казенную атмосферу в
кабинете мужа. И вот, сказал он, двусмысленно вздохнув, либерализация
кончилась, а вышивки остались.
помощника, какой из двух смыслов в его двусмысленном вздохе он лично
поддерживает. Тут, к унылому удивлению моего архитектора, оказалось, что
помощник министра поддерживает оба смысла, потому что и тот и другой носят
осуждающий характер.
выражать недоумение по поводу этой странной трибунки. Тут помощник министра
ему разъяснил, что вообще-то она здесь обычно не стоит, но в последние дни
она была сюда внесена по случаю того, что министр с ее помощью готовился к
докладу.
министру трибунка, когда с докладом, составленным помощником, он может
ознакомиться, сидя за своим обширным и удобным столом.
разговор, стал объяснять, как переоборудовать форточки в кабинете министра
легкой промышленности, с тем чтобы они по красоте не уступали форточкам в
кабинете другого министра, несколько более тяжелой, хотя и не самой тяжелой
промышленности.
но даже обидел моего знакомого архитектора, известного своими талантливыми
работами. По его словам получалось, что он уже сорок лет делает эти самые
форточки и как-нибудь больше в этом понимает, чем оба министра обеих весовых
категорий.
и завел, впрочем, без всякого злого умысла.
удается их выставить, как сразу же видишь, что таланта в нем столько,
сколько молока в вымени хорошей коровы.
застенчивостью, которую он неизвестно где подцепил. Впрочем, я догадываюсь,
откуда это в нем, но скучно было бы все это выяснять и разъяснять. В боксе
таких ребят во время спарринговых боев тренеру не приходится горячить. Тем
более на ринге.
агрессивностью и тогда его невозможно остановить. Обычно он взрывается на
проявление хамства, а иногда на то, что кажется хамством его подвыпившей
застенчивости.
он сумел сбросить свои заботы и заметно повеселел. Мрачное состояние было
вызвано реакцией на его картину, выставленную этой весной в художественном
салоне.
стоявших у моря. В дальней перспективе виднелся призрачный мыс с
призрачными, естественно, от большого расстояния контурами новостроек.
зла и в то же время вложил в это изображение долю издевательства, тем самым
как бы внушая, что сила зла, воплощенная в этих людях, мнимая. Или само зло
мнимое?
множественностью как бы издевалось над зрителем, внушая ему мысль, что
всякое его единственное решение будет неверным и потому глупым. В крайнем
случае глуповатым.
такого обещания никому не давал.
смягченная или, наоборот, осмеянная иронией художника. Так, у одного из
троих из-под длинной штанины виднелась часть каблука, слегка напоминающая
копыто, но опять же оставалось неясным, то ли дьявола, то ли осла. Возможно,
одновременно и то и другое, то есть каблук напоминал дьяволистое копыто осла
или ослеющее копыто дьявола.
расслабленная (имеется в виду поза задней ноги отдыхающей лошади), грозила в
случае необходимости немедленно скопытиться.
изображенными желтыми туфлями с бантиками шнурков, посверкивающими
металлическими наконечниками. Ноги были вытянуты и симметрично раздвинуты
носками врозь. И хотя они не только не грозили скопытиться в ту или иную
сторону, но как бы полностью отрицали всякую идею развития, что-то в них
было еще более неприятное, чем в ногах его товарищей. В самой позе и в
выражении лиц этих двоих была та солидность, то спокойное ожидание исхода,
какое бывает у людей, стоящих на эскалаторе. В данном случае можно было
предположить, что это был эскалатор эволюции видов, только движущийся в
обратном направлении: вот доедем до парнокопытных, а там и сойдем. Но почему
же ноги этого третьего с их великолепными желтыми туфлями казались гораздо
хуже.? Первый раз с мурашками, пробежавшими по спине, я догадался, что дело
в неестественно маленьком размере этих самых туфель. Могут ли ноги карлика
удержать это взрослое туловище? И вместе с этим вопросом догадка и мурашки
по спине: постой, да не мертвец ли это, поставленный на попа! Тогда почему у
него такое улыбающееся, жизнерадостное лицо? Господи, да не обменялись ли
эти трое головами?!
морщился по своей привычке или отвечал, что ничего, кроме эффекта перехода
цвета темно-синих макинтошей в синь гладковыбритых щек, его в этой вещи не
интересовало.
выставки. Впрочем, в нашем городе ее все успели посмотреть. В книге отзывов
о ней писали больше, чем о всех остальных картинах, вместе взятых, хотя и
среди остальных было несколько хороших полотен.
бюрократа. Честно говоря, я сам склоняюсь так думать, но сказать ему об этом
я не решился, поскольку знал, что он может обидеться на такую
прямолинейность.
в блокнот. Вот они.
подписи, из чего я заключил, что трое друзей по одному разу воскликнули свою
оценку.)
уж слишком неразборчиво. Меня этот сухопутный капитан почему-то всегда
раздражал больше всех остальных.)
допытывалась какая-то женщина.)