Чтение 70–й страницы книги ~Санго из Чегема книга2~

как-нибудь заедем с одним высоким гостем, а кто он, не сказали.

-- Хоть с высоким, хоть с низким, -- отвечал им этот зажиточный негр,
усаживаясь рядом с министерским шофером, -- я и так вас принял бы, а теперь
буду век благодарить.

-- Еще бы, -- сказали ему в Совмине, -- поезжай и жди.

В общем, все получилось честь честью. Представьте, зеленый абхазский
дворик с традиционным грецким орехом посредине, каменный дом на высоких
сваях, возле дома новенькая "Волга" с задраенными окнами, чтобы куры не
влетали... Вот, мол, хижина нашего дяди Тома, вот его бричка, а вот и он
сам.

Кстати говоря, и без всего этого негры, как и все колхозники этого
села, достаточно зажиточно живут, но наши-то меры ни в чем не знают, а
прикрикнуть на них в этот исторический промежуток оказалось некому.

Одним словом, все оказалось честь честью, да вот беда -- Рой Ройсон не
приехал. То ли он подумал, что за наших-то негров он спокоен, вот за своих
ему надо думать, то ли еще что. Да в сущности, он точного обещания никому не
давал, это уж наши тут напреувеличивали.

Одним словом, в один прекрасный день в газетах появилась информация,
что Рой Ройсон уехал к себе в Америку, где, по всей вероятности, будет
преследоваться, как и прежде.

Наши приуныли. Как быть? Машину подарили, а он возьми и не приедь. А
тут, как назло, этот зажиточный негр и вся его черно-белая родня, не говоря
о детях, как очумелые шпарят на этой "Волге" и знать не знают о Рое Ройсоне.

Я забыл сказать, что этот негр, как и многие наши негры, был женат на
абхазке. Женились-то они издавна на абхазках, но могучие негритянские гены
всегда побеждали и упорно давали черное потомство. Правда, в последние годы
то ли под влиянием радиации, то ли еще что, но негритянские гены, между нами
говоря, стали не те. Осечку дают. Нет-нет да и появится смуглячок. Но
распределяются они неравномерно. То идут сплошняком черненькие, а там,
глядишь, и смуглячок появляется. А то наоборот.

А в одной семье, где мать была чистокровная абхазка, а отец -- негр,
родился мальчик ну совершенно белый, как козленок. Отец ребенка, думая, что
он мнимый отец, пришел в ярость и, схватив двустволку, ринулся в комнату,
где лежала жена со своим ребенком. Между прочим, после родов она довольно
долго пролежала в больнице. Одни говорят, осложнения, другие -- мужа
боялась, ждала, может, ребенок потемнеет.

Но ребенок потемнеть не собирался, и вот, значит, муж схватил
двустволку и ринулся в комнату, где лежала жена со своим ребенком. Но тут на
него навалились все, кто мог, с тем чтобы удержать его от рокового шага. Он
даже в дом не смог пройти, потому что двустволку он вынес из кухни, а кухня,
как у нас принято, отдельно от дома расположена.

-- Даже если это было, при чем ребенок?! -- кричали ему, заламывая руку
с ружьем и одновременно пытаясь его "стреножить". Очень здоровый был этот
негр, и тем более ему было обидно.

-- Ребенок ни при чем! -- отвечал он сквозь зубы. -- Я ее пристрелю как
собаку!

Они решили, что раз он схватил двустволку, значит, обязательно
собирается убивать обоих, что было не совсем верно.

Одним словом, шум стоял ужасный. А тут еще стали вмешиваться те, что
забрались на веранду, чтобы удобней было наблюдать за потасовкой и быть
подальше от шальной пули.

-- Пропускайте веревку между ног! -- кричат одни.

-- Наступайте ему на живот! -- советуют другие. Им было хорошо советы
бросать. А тем, которые взялись скрутить этого могучего негра, обидно, и они
им говорят:

-- Спускайтесь сюда, если вы такие умные!

Те знай кричат свое, а спускаться и не думают. Недаром великий
Руставели про таких когда-то сказал:

"Каждый мнит себя стратегом, видя бой издалека".

А между прочим, в это время возле роженицы сидели женщины и все время
заводили проигрыватель с долгоиграющей пластинкой, чтобы она не слышала
скандала. Молодая мать сначала терпела, но потом не выдержала.

-- Дорогие родственницы, -- сказала она, -- или идите играть в другую
комнату, или у меня молоко испортится.

-- Лучше мы выключим совсем, -- сказали женщины и остановили пластинку.

Вообще в нашем районе долгоиграющие пластинки не уважают, особенно
оперы. Правда, покупают, потому что они довольно дешево обходятся.

И тут женщины, остановив пластинку, вынуждены были рассказать молодой
матери про ее мужа.

-- Впустите, докажу, -- оказывается, сказала она и, быстро приубрав
кровать, присела на ней.

Женщины побежали во двор и все рассказали.

-- Хорошо, -- согласился этот негр и, бросив двустволку, выбрался из
веревок.

Опять поднялся шум, потому что всем было интересно посмотреть, как она
ему будет доказывать. А между прочим, те, кто, ничего не делая, с веранды
наблюдал за происходящим, опять оказались в лучшем положении, чем те, кто,
рискуя жизнью, связывал ревнивца. Вот вам и справедливость.

Значит, в дом набилось человек сто, а то и больше. Правда, в комнату
роженицы вошло человек десять. Остальных не пустили.

-- Слушайте из залы, -- сказали им, -- оттуда все слышно.

Но оттуда ничего не было слышно, и они стали подозревать, что их
обманули.

-- Почему в тишине ничего не раздается? -- спрашивали они друг у друга,
ничего не понимая.

-- Потому что она ничего не говорит, -- наконец ответил тот, что стоял
у самых дверей и кое-что видел.

В самом деле, оказывается, в это время молодая мать, глядя на мужа,
молча разбинтовывала пеленки на своем младенце. А отец стоит у дверей и
только прожекторами полыхает: мол, посмотрим, что ты этим докажешь.

Откинув пеленки, она выставляет на ладонях шевелящееся дитя. Между
прочим, кверху спинкой, но никто ничего не понимает. Только мать этого негра
все поняла, потому что мать, дорогие товарищи, она всегда остается матерью.

Это была старая, уважаемая всеми негритянка, потому что с большим
мастерством гадала на фасоли. Ее так и называли -- "Метательница фасоли".
Метнет на стол горсть фасолин, а потом смотрит, смотрит, как они легли, и
спокойно читает вашу судьбу. Между прочим, никогда ничего не скрывала.
Некоторые на нее за это обижались.

-- Тыквенная голова, -- говорила она таким, -- я только читаю твою
судьбу, ты обижайся на того, кто ее написал.

Одним словом, эта мудрая женщина наклоняется к ребенку, а потом делает
знак своему сыну, чтобы он подошел. Сын подходит и нехотя рассматривает
невинный задик младенца. А сам ребенок в это время крутится на руках у
матери, выворачивает голову и с улыбкой смотрит на родного отца.

Видя такое, некоторые женщины не выдерживают и начинают рыдать, мужчины
находят поведение ребенка удивительным и довольно смешным. Хотя смешного тут
ничего нет, потому что ребенок, с одной стороны, мог почувствовать родного
отца, а с другой стороны, он впервые видел негра. Ведь до этого он был в
больнице, а там работают только наши и притом все в белом -- и сестры, и
няни, и врачи.

-- Зад-то как будто мой, -- наконец частично признает своего сына этот
упрямый негр.

Тут не выдержала его собственная мать и с ловкостью, неожиданной для
гадалки, ударила его палкой по голове. Палку эту она всегда держала в руке,
как старая, уважаемая всеми женщина.

-- А теперь иди, -- сказала она, и он молча вышел. Оказывается, у
негров тоже бывают родимые пятна, хотя многие об этом не знают. Оказывается,
на середине левой ягодицы этого ребенка было такое же родимое пятно, как у
отца.

Тут родственники с обеих сторон начали ругать этого невыдержанного
негра. А что же, говорили они, если бы этого пятна не оказалось или оно,
допустим, оказалось совсем в другом месте?

И вообще, говорили многие, все это безобразие. И то, что жена знала,
где находится родимое пятно мужа, тоже не украшает ее по нашим обычаям.
Правда, некоторые оправдывали ее, говоря, что она могла заметить это родимое
пятно, когда он купался и попросил мочалкой потереть ему спину.

Тут старые, уважаемые люди сели и стали думать, как выйти из
создавшегося положения, чтобы перед людьми из других сел не было стыдно за
этот случай. И вот что они придумали.

Они придумали такую версию, что вообще ничего такого не было Все
произошло по недоразумению. Отец, как и принято по нашим древним обычаям,
когда привезли сына из больницы, решил выстрелами отметить эти удачное
событие.

А кто-то из соседей, заметив, что он выходит из кухни с ружьем и уже
зная, что у него родился чересчур белый ребенок, решил, что он будет
стрелять не в воздух, а в жену. И от этого, мол, произошла вся свалка,
потому что отцу не дали возможности объяснить, что к чему. Разумеется, этому
никто не верил, но родственники все равно рассказывали так.

Но вернемся к Рою Ройсону и тому зажиточному негру, которому подарили
"Волгу", как оказалось, без всякой пользы для дела. Стали через председателя
колхоза осторожно нажимать на него, с тем чтобы он без всякого шума вернул
"Волгу" подарившему ее Совмину (местному, конечно).

Председатель очень обрадовался новому решению Совмина, потому что ему
было обидно, что бригадир катается на новой "Волге", а он, председатель, на
старой "Победе". Товарищу из Совмина, который вызвал его по этому поводу, он
предложил отобрать у бригадира "Волгу" и продать ее колхозу.

-- Ты уговори ее вернуть, -- отвечал товарищ из Совмина, -- а там
посмотрим, потому что с "Волгами" сейчас трудно.

-- А как его уговоришь, -- отвечал председатель, -- вы лучше прикажите.

-- Приказать не можем, -- отвечал товарищ из Совмина, -- потому что, с