Чтение 78–й страницы книги ~Санго из Чегема книга2~

-- Хорошо, -- ответил он, немножко подумав, -- ты слезай у источника, а
карабин оставь.

-- Без карабина я и так слезу, где захочу, -- сказал я.

-- Тоже правильно, -- согласился он.

-- За этот карабинчик что я только не сделаю, -- раздался голос Гено с
другой стороны машины. Мой страж встрепенулся.

-- Гено живет рядом с источником, -- сказал он, -- он передаст твоему
товарищу, что я тебя задержал.

-- Не стоит, -- сказал я. Конечно, дядя Сандро меня ждал, но не с такой
уж точностью.

-- Скажи имя, он пойдет, -- настаивал страж.

-- Сандро, -- сказал я машинально.

-- Сандро, но какой Сандро? -- удивился страж.

-- Сандро Чегемский, -- сказал я.

-- Сандро Чегемский? -- переспросил он почти испуганно.

-- Да, -- сказал я, волнуясь. Я почувствовал, что имя на всех произвело
впечатление.

-- Уах! -- сказал сван, молча сидевший между мной и шофером. -- А кем
он тебе приходится?

-- Дядя, -- сказал я.

Тут все сваны, включая шофера и Гено с той стороны, заклокотали
перекрестным орлиным клекотом.

-- Это тот самый Сандро, -- спросил сван, сидевший рядом со мной, --
который в двадцать седьмом году привез тело Петро Иосельяни?

-- Да, -- сказал я. Я что-то смутно слышал об этой истории.

-- Петро Иосельяни, которого матрос убил на берегу?

-- Да, -- сказал я.

-- Так за бедного Петро никто и не отомстил, -- вздохнул шофер,
продолжая пристально всматриваться в дорогу.

-- Двенадцать человек приехало в город, чтобы сжечь пароход вместе с
матросом, -- сказал сван, сидевший рядом со мной.

-- Почему не сожгли? -- спросил шофер, продолжая внимательно
всматриваться в дорогу.

-- Не успели, -- сказал сван, сидевший рядом со мной, -- пароход ушел в
море.

-- Успеть успели, -- откликнулся Гено, -- но их даже на пристань не
пустили.

-- Ты откуда знаешь, -- обиделся сван, сидевший рядом со мной, -- тебя
еще на свете не было.

-- Мой отец с ними был, -- сказал Гено, -- Петро наш родственник...

-- Языки не распускай! -- вдруг крикнул мой страж, всунув голову в
машину. -- Пароход -- нет, дерево -- и то никто не имеет право сжечь!

-- Значит, -- сказал сидевший рядом со мной, переждав разъяснение
заместителя лесничего, -- это тот самый Сандро из Чегема?

-- Тот самый, -- сказал я.

-- Красивый старик, усы тоже имеет? -- уточнил сидевший рядом сван.

-- Да, -- сказал я.

-- В прошлом году, когда генерал Клименко приезжал на охоту, он
сопровождал? -- спросил мой страж, вглядываясь в меня.

-- Да, -- сказал я, стараясь не выпячиваться, обстоятельства работали
на нас.

-- Генерал Клименко -- прекрасный генерал, -- сказал сван, сидевший
рядом.

-- Как маршал -- такой генерал, -- сказал Гено.

-- И охота была большая, -- сказал шофер, не отрываясь от дороги.

-- Товарищ Сандро -- уважаемый человек, -- твердо сказал черный китель.

-- О чем говорить! -- воскликнул сван, сидевший рядом со мной. --
Сопровождать генерала Клименко с улицы человека не возьмут.

-- Сами знаем, -- обрезал его мой страж.

Я чувствовал, что шансы мои улучшились. Взгляд заместителя лесничего не
то чтобы стал дружелюбней, нет, теперь он острей всматривался в меня и как
бы с любопытством обнаруживал под верхним порочным слоем моей души слабые
ростки добродетели.

Уже смеркалось. Дорога все еще шла над пропастью, где в глубине слабо
блестело русло реки. Отвесная стена сменилась меловыми осыпями, бледневшими
в сумерках.

Метрах в ста впереди показалась машина. Она стояла у края дороги. Рядом
с ней толпилось несколько человек.

-- Там авария случилась, -- сказал сван, сидевший рядом со мной.

-- Сорвалась машина? -- спросил я.

-- Языки, -- неуверенно предупредил мой страж.

-- Да, -- сказал он, не обращая внимания на предупреждение стража, --
слава богу, шла в город последним рейсом, мало людей было.

-- Языки, -- более строго вставился мой страж.

-- Кто-нибудь спасся? -- спросил я, понижая голос.

-- Один мальчик, -- сказал сидевший рядом со мной, -- выпал из машины и
зацепился за дерево.

Мы подъехали к месту катастрофы, и шофер остановил машину. Все вышли из
нее. Второй грузовик слегка приотстал. Я подошел вместе со всеми к обрыву.

Внизу у самой воды лежал продавленный, как консервная банка, автобус.
Выброшенный ударом, один скат валялся на том берегу реки.

-- Вот это дерево, за которое мальчик зацепился, -- сказал сван,
сидевший рядом со мной в машине. На самом обрыве из расщелины в камнях
подымался узловатый ствол молодого дубка с широкой кроной, похожей на
зеленый парашют.

-- Не надо, товарищи, ничего интересного, -- крикнул мой страж,
обернувшись ко второй машине. Она только что подошла, и те, кто в ней сидел,
потянулись к обрыву.

Не обращая внимания на его предупреждение, все подошли к обрыву и
заглянули вниз.

Вдоль обрыва стояли цементные столбики, даже на вид такие слабые, что,
кажется, одним крепким ударом ноги можно снести любой. У автобуса отказали
тормоза, и он вывалился в обрыв, сшибив эти столбики, как городки. Каждый
год в этих местах случаются такие вещи, и каждый раз, когда я узнаю об этом,
возмущаюсь, думаю куда-то писать, кого-то ругать, но потом как-то
забывается, уходит.

-- Ну как, -- подошел ко мне Котик, -- уломал?

-- Кажется, склоняется, -- сказал я.

-- Я своего тоже обработал, -- сказал он, -- вон разговаривает с ним.

В самом деле, черный китель стоял рядом со сваном из второй машины. Тот
что-то говорил. Мой страж слушал его, склонив голову. Топорик свешивался с
безвольно опущенной руки. Казалось, сейчас сам закон осуществляет свое
законное право на отдых.

-- Слушай, это правда, -- крикнул мне большой сван, одновременно кивком
головы подзывая меня, -- что Сандро из Чегема твой родственник?

-- Да, -- сказал я и, подходя, спиной почувствовал усмешку Андрея.

Большой сван, обняв меня одной, а моего стража другой рукой, сделал
несколько шагов, как бы приглашая нас на миротворческую прогулку. Я охотно
подчинился, но маленький страж, хотя и не сопротивлялся дружескому жесту,
однако выпрямился и затвердел под его рукой, подчеркивая этим свою
самостоятельность. Большой сван что-то ему мягко внушал, пока мы
прогуливались возле машин, тот молча его слушал.

-- Давайте в машины, -- сказал наш шофер, и все потянулись к машинам.

-- Нельзя, кацо, нельзя, -- сказал по-русски большой сван, когда мы
остановились возле нашей машины.

-- Посмотрим! -- сказал мой страж и бодро вскинул топорик. Казалось,
закон теперь приступил к своим обязанностям, но на этот раз, может быть, для
того, чтобы выслушать смягчающие обстоятельства. Большой сван сделал мне
обнадеживающий знак, одновременно чмокнув губами и мигнув разбойничьим
глазом, и отправился к своей машине. Шоферы завели машины, но тут черный
китель неожиданно подбежал к третьей машине и стал яростно гнать людей в
нее, хотя они и так уже собирались садиться, а шофер даже завел мотор и
просто ждал, пока мы проедем.

Пассажиры этой машины, сопротивляясь его подталкиваниям,
останавливались и спорили, как и все люди, которых подталкивают, когда они и
так идут в ту сторону.

Наконец часть из них залезла в кузов, двое уселись рядом с шофером, и
машина тронулась. Черный китель, упруго пятясь и делая топориком
заманивающие жесты, как балетный колдун, провел машину мимо нас на более
широкую незанятую часть дороги.

Когда грузовик проехал мимо, я обратил внимание, что шофер, стараясь не
задеть нашу машину, на дорогу и тем более на стража с его заманивающими
движениями не смотрит.

Я все еще не садился в машину, потому что на этот раз решил посадить
его.

-- Теперь вы садитесь, -- сказал я, когда он, довольный проделанной
операцией, вернулся к машине.

-- Ничего, ничего, -- замотал он головой и почему-то перебросил топорик
из правой руки в левую и опустевшей рукой указал мне на кабину, что можно
было понять, что жест этот личный, внеслужебный. -- Ничего, мы привыкли, --
сказал он, склоняясь.

-- Нет, -- возразил я твердо, -- сейчас вы садитесь.

-- Не стоило, -- сказал он и неохотно влез в кабину. Я захлопнул за ним
дверцу и, став на подножку, покрепче ухватился за нижний край оконного
проема. Машина тронулась.

Быстро темнело. Когда справа кончились меловые осыпи и снова навис над
дорогой крутой склон, поросший лесом, стало совсем темно.

Шофер включил фары. То и дело скрежетали тормоза. Казалось, мотор все
время делает физические усилия, чтобы не разогнаться всей тяжестью и не
вывалиться в обрыв. Перед каждым новым поворотом шофер переключал скорость,