любопытства к постыдной тайне моей личности, опять, не шевеля своими
плотоядными губами, уверенно повторяет:
повернул и бесшумно скрылся в кустах, а он с выражением все того же
подлого любопытства смотрит на меня. И вдруг его толстые губы
раздвигаются в неостановимой, торжествующей, почти добродушной и именно
поэтому гибельной для меня улыбке. И я слышу его голос, хотя он только
улыбается:
где-нибудь в другом месте... Главное, что испугался...
по общежитию училища. Он тряс меня, приговаривая:
Перешел сюда! Здесь кричит, как зарезанный! Что за народ!
хотелось слышать и слышать голос, возвративший меня из этой жути в наше
такое милое в своей грубой мужской простоте общежитие!
Видит бог, я их с тех пор не боялся! Но ее я продолжал видеть во сне и
иногда, по рассказам товарищей, во сне кричал. Потом война, и она мне
перестала сниться, словно легкая улетучилась, чтобы не мешать мне
защищать нашу безумную несчастную родину. Из нашей компании все, кроме
Коли, у него в самом деле было очень слабое здоровье, попали на войну.
Мы с Алексеем вернулись, а милый Женя, так и не доносив свои редеющие
кудри, погиб: О, менш, во цу диз лерм!
шестого марта 1956 года я гулял по Мухусу. Поклонники кумира,
взбешенные критикой Сталина, в годовщину его смерти вышли на улицы.
Город два дня, в сущности, был в их руках. Милиция боялась нос
высунуть. Шествия, бесконечные гудки насильственно остановленных машин,
митинги у памятников Сталину.
Несмотря на годы, он почти не изменился. Даже стал глаже. Узнав, кто я,
искренне обрадовался. Оказывается, он уже на пенсии, но подрабатывает в
городском методическом кабинете. Его консультации ценят. У него два
внука, а сам он женат второй раз, потому что жена умерла. Это случилось
много лет назад.
спросить, вспомнив Колины намеки.
получилось.
город с молодой, симпатичной, по словам Александра Аристарховича,
женой. Заходил с него во двор и, стоя под магнолией, рассказывал ей
что-то о своей прошлой жизни. Несмотря на уговоры Александра
Аристарховича, в свой бывший дом он так и не заглянул.
кажется -- он меня почему-то недолюбливал. Нет, нет, он никогда не
грубил! К нам несколько раз в свое время заходила та аристократическая
старушка, что помогала ему, когда он здесь жил. Она мне говорила о его
научных успехах. Я никогда не сомневался, что он необычайно способный
мальчик. Но в нем всегда была какая-то чрезмерность. Этот кофе и все
остальное. И эта чрезмерность осталась. Я это заметил. Попомните мое
слово, такая чрезмерность не может окончиться добром.
тридцать четвертом году я бежал от ужасающих чисток в Ленинграде после
убийства Кирова. Мы с вами люди культурные, и я буду с вами откровенен.
Поверьте моему опыту. Критика Сталина -- это новый дьявольский маневр.
Предстоят чистки. Они высматривают, кто высунется с критикой Сталина...
парка. Огромная толпа окружала памятник Сталину. Ораторы с постамента
что-то говорили. Я предложил моему спутнику войти в толпу и послушать
их.
чекисты, безусловно, все это снимают на пленку.
пошлость, что и при жизни Сталина. Выкопали откуда-то пьяного
отставника. Он явно был под газом, и сзади его слегка придерживали. Он
кричал о полководческом гении генералиссимуса.
стоявшие вокруг меня, сентиментально посматривали в мою сторону и
бросали дружественнпе реплики. Я уже хотел уходить, как вдруг раздался
какой-то приказ, и вся толпа мгновенно повалилась на колени.
знаками и словами стали показывать, чтобы я последовал их примеру. Их
взгляды как бы уверяли: это просто, это даже уютно. Я не последовал их
примеру. По толпе калек прошел злобный, фанатический ропот. Я
почувствовал, что ноги у меня чугунеют. Человек, стоявший на
постаменте, явно тот, что дал приказ рухнуть, несколько раз махнул мне
рукой. Видя, что я не следую его призыву, он решительно обогнул
постамент и зашел за него. Вероятно, там у них был какой-то штаб, и он
хотел спросить, как быть со мной. Я решил больше не испытывать судьбу.
Огибая коленопреклоненных, я вышел из толпы. За мной никто не погнался.
женщина, спешившая на этот митинг, как спешат женщины занять очередь за
дефицитным товаром, с победной злорадностью крикнула:
демократии, так вот она, демократия, и мы демократическим путем
митингуем за Сталина.
Александр Аристархович, -- чекисты все снимают на пленку.
критика не смогли перебороть, мы с ним и расстались.
приехав домой, заходил на квартиру его родителей, но они уже там не
жили, и я не знал, куда они делись. Он приехал в отпуск к родителям и
решил узнать: жив ли я, дома ли? Мы братски обнялись, я собрал на стол
закуску и выпивку, но, увы, оказалось, что он в большой завязке.
работал в иностранном отделе какой-то харьковской библиотеки. Женился,
имеет взрослого сына. Еще до "оттепели" у него начались нелады с
начальством. После "оттепели" усилились. Он много раз свирепо запивал.
Бросал. Снова запивал. И, наконец, бросил пить, бросил библиотеку и
пошел на завод, где до сих пор работает токарем. Как и у многих, сильно
пивших, а потом совсем бросивших пить, в нем есть что-то ушибленное.
преодолевая некую зависимость, она провозглашает независимость. И от
этого еще отчетливее чувствуется в воздухе то, от чего он зависит.
потом с его сестрой. Еще аспирантом Коля вступил в партию, но женился
на любимой студентке. Она ему родила двух детей. После аспирантуры
одним прыжком он стал профессором истории, на лекциях которого яблоку
негде было упасть.
начальством. Он так ненавидел Сталина, что, видимо, решил: настал его
час! Вероятно, он стал пытаться буддизировать историческую науку. Когда
рухнула главная стена -- Джугашвили, -- либеральная пыль, поднятая
этим падением, некоторое время прикрывала наличие многих малых, но зато
уходящих в бесконечность стен. Пыль осела, и он стал задыхаться,
нервничать, делать неточные ходы. Авторитет у него все еще был большой,
и его кое-как с выговорами терпели.
потом колоться. Его отовсюду прогнали. Но ему еще для куска хлеба
давали читать лекции -- о чем? -- о международном положении!
одного высокопоставленного человека. Женщина эта, еще будучи
студенткой, была влюблена в молодого профессора. Теперь она кололась, и
на этом они сошлись. Она не удержалась в своей среде и попала в люмпен.
А он не удержался в своей, выпал в ее среду, но и там не удержался, и
они встретились на дне.
Коля женился на этой женщине, и они, обменяв свои квартиры, съехались.
Колин друг был против этой женитьбы и особенно этого обмена. По его
словам, о семье этой женщины ходили всякие темные слухи.
Коле. Но никто не ответил и весь день не отвечал.
страшным воем ответила Колина собака. Друг вызвал милицию. Взломали
дверь. С воем выскочила поседевшая собака Коли и куда-то сгинула
навсегда. Мертвый Коля лежал на полу, судя по всему, уже несколько
дней. Вены на обеих руках были взрезаны. Телефонный шнур был тоже
перерезан.
оказались в отъезде. Друг подозревал, что это -- убийство, тщательно
замаскированное под самоубийство. По его словам, так перерезать вены на
Свержин Владимир
Херберт Фрэнк
Глуховский Дмитрий
Самойлова Елена
Шилова Юлия
Буркатовский Сергей