Хлумов В.
КНИГА ПИСЕМ
терянной сумке почтальона, или при археологических раскопках, или, как
некоторые, прямо в ванне, в подполье, в мертвом доме, сарагосах, или еще
того хуже - при странных обстоятельствах. Говорю это не для преувеличе-
ния собственных заслуг, но единственно с целью прояснения истины. Впро-
чем, одно скромное достижение таки принадлежит мне: я первым понял, что
Книга Писем существует. Она есть наверняка, она здесь, у нас, в нашем
беспокойном воздухе - иначе откуда появились эти письма? Конечно, это не
переписка - слишком неоднороден их стиль, слишком различен их почерк, да
и в письмах этих больше вопросов, чем ответов. Тем не менее здесь нет и
намека на мистификацию. Все честно, добросовестно, и главное, искренне.
Пожалуй, последнее наиболее важно. Именно искренность, которая наблюда-
ется лишь в самых интимных посланиях, позволяет назвать собрание воззва-
ний, просьб, плачей, угроз, меморандумов и просто монологов высоким шти-
лем "Книга Писем".
ни, сейчас - через несколько минут - вы прикоснетесь к одной из самых
страшных тайн, когда-либо существовавших на Земле. Вы еще можете отка-
заться, потому что человек посвященный становится хранителем этой тайны
без всяких клятв и прочих предварительных условий и тем самым берет на
себя великую ответственность. Вы согласны? Тогда читайте.
самого тайного из тайных обществ, основанного в те незапамятные времена,
когда еще не только никаких обществ не было, но не было даже общин; в те
глупые смешные времена, когда Земля вращалась в полтора раза быстрее, а
быть может, и еще раньше, когда растения были деревьями, насекомые пти-
цами, а животные людьми. Или еще раньше, когда Вселенная не знала, что
она Вселенная, а пространство и время не знали, что они пространство и
время; когда не существовало борьбы противоположностей, а было естест-
венное с натуральными законами вещество. Тогда появился первый список
содружества неизвестных друг другу. Список этот никогда не терялся. Даже
если в обществе оставался всего лишь один человек, он вносил дрожащей
рукой свою фамилию и сбоку подписывал: "совершенно секретно". Чем только
ни приходилось писать, да и на чем! Ведь бумага появилась совсем недав-
но, но ниточка, связующая поколения, никогда не обрывалась...
плодородный слой, в котором еще не наблюдалось и следов химических удоб-
рений, кроме удобрений естественных, таких, как коровий помет; ствол
крепчал и крепчал, добавляя с каждым столетием ровно сто колец, которые
надежно стягивали и охраняли труды предыдущих поколений. Временами,
правда, кольца выходили не очень крепкими, сказывались засухи, наводне-
ния и ледниковые периоды. Но все же по стволу бежал все нарастающий по-
ток животворной силы, растекался кровью по тонким ветвям к наполненным
хлорофиллом листьям, подставившим свои спины отвесно падающим солнечным
лучам. И крона этого удивительного дерева всегда возвышалась над кланами
и сектами, масонскими организациями, партиями и орденами, союзами и уни-
ями, религиями и философиями. Над классами и деклассированными элемента-
ми, над академиями и творческими союзами, над космополитами и прагмати-
ками возвышалось никому постороннему неизвестное тайное братство. В от-
личие от всех других это общество не требует от его членов выполнения
каких-либо правил, оно не требует жертвенных приношений или уплаты
членских взносов, оно вообще ничего не требует от своих членов, ибо лю-
ди, вошедшие в него, являются таковыми не потому, что они законные чле-
ны, но потому входят в сообщество, что являются таковыми. Поэтому здесь
не бывает шпионов, ренегатов, предателей или оппортунистов. Они узнают
друг друга не по особой униформе, значкам или удостоверениям. Для этого
они не пользуются тайными знаками или паролем. Секрет узнавания известен
только членам тайного общества, да это и не секрет, а просто их особое
свойство видеть в чужом чужого и в своем своего. Поэтому проникнуть изв-
не туда нельзя, можно лишь в определенный момент жизни осознать себя в
его рядах. Это общество не признает никаких границ - ни политических, ни
национальных, ни физических; оно, возможно (пока это точно не установле-
но), простирается далеко за пределы земного тяготения.
тому вы объявляетесь членом всемирного тайного братства нормальных лю-
дей!
долгожителями. И явится каждому существу существо. Животному животное,
зверю зверь, жителю житель. К сильному же придет сильный, к слабому -
слабый. И так всему. К гражданину прилипнет гражданин, а к сухому при-
коснется сухое. Брату явится брат, но не по крови, а равный себе. Дочери
положится мать, но моложе ее самой, и день тоже получит день, и будут
они оба вместе. А вчера уже никогда не наступит, так как кончится ему
счет. И будут они все угощать друг друга, но не яствами растительными, а
словами. Слово цифра перестанет быть числом, слово двойник растает как
снег, слово слово обретет вкус, ибо пища есть настоящее дело. И не будет
высшего существа, ибо высшему придется иметь высшего, а молчуну молчуна.
И некому будет показать себя на этом празднике. Никто не будет искать
новых встреч для животной любви, ибо размножение закончится, потому что
и так всего будет достаточно. Будет играть музыка, но никто ее не услы-
шит, ибо имя этой музыке - смерть, а нельзя пережить дважды то, чего не
было вовсе. Повторение потеряет смысл, и проверять будет нечего. Разру-
шенное исчезнет, а целое удвоится и станет равным себе. Дома без крыш,
улицы без дорог, поводыри без глаз - исчезнут. Орущий оглохнет, плачущий
высохнет, холодный замерзнет. И только счастливый не изменится. Во-
ровство прекратится. Нельзя украсть дважды, ибо ты есть одно, и на вто-
рой раз не хватит вещей. Так исчезнет колючий лес, где ему не положено
быть. Так крепость обретет город, а город родину, а родина три города, и
завершится строительство на том. Однако три не есть число, а есть со-
весть. Потому каждый в тот день перестанет мучиться этим числом, а со-
весть будет ни к чему. И станет дочь сестрой вместо брата и скажет ему:
"Ты все проверил?". И ответит он ей: "Проверять нечего, ибо ничто не
повторяется, а состоит из одного". "Узнай тогда одно, а после проверь",
- возразит сестра. "Нельзя узнать одно, потому что одно - это я". Так
закончится этот разговор, так его не станет, ибо его не должно быть. По-
тому что ей положится мать, но моложе ее самой. И разойдутся те, кто на-
шел пару, а тот, кто не найдет равного себе, останется, ибо наступит
праздник, когда исчезнет необходимость следить за долгожителями.
для исправления.
забудете, а значит, не забудете и ЕГО. Мне двенадцать лет. Сегодня умер
ОН. Я не могу написать ЕГО имени, потому что горе станет нестерпимым и я
сделаю это раньше, чем напишу письмо. А я должен написать, обязательно
должен, чтобы вы не подумали, что мой поступок - каприз мальчика-под-
ростка. Да, эта мысль меня очень мучает и терзает. Я все думаю, как бы
вы не решили, что я еще слишком мал и делаю это несознательно, от испу-
га, что ли. Не думайте, пожалуйста, так. Я давно повзрослел, я родился в
начале войны, а военные дети быстро взрослеют изнутри. Когда я родился,
мои папа и мама очень полюбили меня, потому что шла война и мужчин стало
не хватать. Нет, не о том. Я перескочил. Рано. Я хочу еще что-нибудь вам
о причинах моего поступка сказать, мне все кажется, что вы мне не пове-
рите, что у меня был сознательный план. Плохо, что мне мало лет. Плохо и
хорошо. Хорошо, потому что вы меня никогда не забудете и, значит, не за-
будете и ЕГО.
Конан-Дойль Артур
Каменистый Артем
Прозоров Александр
Прозоров Александр
Каргалов Вадим
Никитин Юрий