Чтение 37–й страницы книги ~Женщин обижать не рекомендуется~

Шахов.

-- Приезжайте к нам, -- предложила я.

-- С удовольствием. В конце недели, -- ответил Шахов и,
прощаясь, поцеловал мне руку. А Заместитель и он молча
раскланялись.

Теперь можно было и уходить. Я сыграла свою роль королевы.
Когда Заместитель представлял меня, на фамилию Бурцева, как
сказала бы моя дочь Анюта, "западали". Меня рассматривали, и
цепкие взгляды женщин ничего не пропустили в моей одежде.
Видимо, мифы в этой среде распространялись быстро. Наверное, во
многих московских домах уже обсуждали, как золушка стала
принцессой, а, может быть, уже и королевой. И молодые
вице-президенты смотрели на меня по-особенному, некоторые явно
старались, чтобы их запомнили. В московской деловой среде уже
заключались династийные браки, объединялись состояния, или
деньги соединялись с государственными постами. Я еще раз с
нежностью подумала о Насте, которая одела меня в хорошую броню
лучших европейских домов моды.

-- Я готова покинуть это ристалище, -- сказала я.

-- Я тоже, -- ответил Заместитель.

Когда я села в машину, то не выдержала и достала сигареты.

-- Если не возражаешь, я закурю, -- сказала я Заместителю.
-- Все-таки это мой первый выход в свет.

-- Ты держалась великолепно, -- похвалил меня Заместитель.
-- Как будто тусовалась всю жизнь.

-- Спасибо.

Мне нужны были эта похвала и одобрение.

-- Куда поедем? -- спросил Заместитель.

-- А разве есть выбор? -- спросила я.

-- Конечно, -- ответил он. -- Или к тебе, или ко мне.

-- Тогда к тебе. Мне очень у тебя нравится.

Мне действительно нравился дом Заместителя, а главное, я
не хотела показывать нищеты своего дома. И мне хотелось на
предстоящие субботу и воскресенье забыть обо всех проблемах и
заботах. А завтра я решила съездить к дочери и матери. Пойти
купаться, полежать на берегу речки. Шофер ждал моего звонка.

Мне показалось, что Заместитель ехал быстрее обычного. Мы
вошли в квартиру, и он стал сразу раздеваться. Я первой
бросилась в ванную, быстро приняла душ и, не стесняясь его,
вышла голой и, пока шла до спальни, чувствовала его взгляд.

Я лежала на прохладных простынях и ждала его. Мы уже не
спешили. Мне показалось, что я его понимаю и он понимает меня.
Занятие сексом чем-то мне напоминает танец. Я с удовольствием
подчиняюсь, я даже люблю, когда меня ведут, но наступает
момент, когда надо вступать мне. У меня, как у каждой женщины,
меньше физических сил, я их берегу, отдаваясь, но, когда он
устает, вступаю я. И хотя в любовной игре нет ни победителей,
ни побежденных, мужчина всегда запоминает последний яростный
женский напор. Он уверен, что к этой победе привел он, но я
сама, и по рассказам Риммы знала, что если не рассчитаешь сама,
когда надо вступить и бросить в прорыв последние свои резервы,
можешь получить только чувство неудовлетворения и головную
боль.

-- Спасибо! -- сказал вдруг Заместитель.

-- И вам спасибо, -- ответила я.

-- Спасибо, что ты так хорошо меня понимаешь.

-- Педагогический опыт, -- пояснила я. -- Присматриваешься
к тупым ученикам и начинаешь их выправлять.

-- Я тупой? -- озабоченно спросил Заместитель.

-- Ты нежный гений, -- я поцеловала его. -- Вчера мне
показалось, что в последний раз я просто потеряла сознание. Ни
разу в моей жизни такого не было.

-- Мне тоже так вначале показалось, -- признался он. -- Ты
вдруг отключилась. Я даже начал считать пульс у тебя. А ты
просто мгновенно уснула.

Значит, залетела, тут же подумала я. Я это уже проходила.
Такое случалось, когда я забеременела и родила Анюту. И еще
раз, но тогда я сделала аборт, потому что уже поняла, что
семейная жизнь с Милехиным у меня может закончиться в любое
время. Ну, что же, если залетела, то буду решать независимо от
того, какие отношения у меня сложатся с Будильником. Мне надо
решать: или сейчас, или... нет, конечно, запас во времени у
меня какой-то был, но не очень большой, лет пять-семь,
максимум.

-- Дай мне сигарету, -- попросила я.

-- Не дам. Ты начинаешь привыкать к курению, -- ответил
он. -- Я тебе лучше принесу сок.

-- Принеси, -- согласилась я.

Он голый пошел на кухню. Я смотрела на него и думала,
насколько совершеннее и красивее мужское тело. Иногда женские
тела казались мне уродливыми. С огромными задами, этими
курдюками с запасами жира на случай, если придется голодать, с
отвисшими грудями, особенно бессмысленными у женщин, которые
уже никогда не будут рожать и кормить.

Его тело мне нравилось. Мускулистое, с крепкими широкими
плечами и не узкобедрое, бедра достаточно широкие, но плечи
намного шире. Это тело было запрограммировано для сражения с
себе подобными.

Он принес сок и присел на постель. Мне не терпелось
проверить свои предположения.

-- Не думаешь ли ты, что Шахов нас переиграл? -- спросила
я.

-- Не знаю еще.

-- Если принять версию Игоря, то Шахов выиграл. Он
достаточно нас запугал. У него была, как я теперь понимаю,
единственная цель: убрать отца подальше, чтобы тот не мог
влиять на постоянно меняющиеся ситуации здесь. Я даже могу
предположить, что никакой подстроенной автокатастрофы не было.
Отец выпил, не справился с управлением. Сегодня, когда все
только и слышат о взрывах, о подстроенных авариях, о
радиофицированных взрывных устройствах, любая авария
рассматривается как покушение. Все остальное, если принять эту
версию, похоже на инсценировку -- и с попыткой похищения Анюты,
и выстрелом в отца.

-- Но меня били по-настоящему, -- возразил он.

-- По-настоящему -- когда не вытаскивают из машины, а
стреляют из автоматов или пистолетов через стекло. Шахов своего
добился. Отец далеко... Если он так внимательно следит за
здоровьем отца, значит, он заинтересован в том, чтобы тот
отсутствовал как можно дольше. Что он задумал?

-- Не знаю, но если он собирается приехать к нам с
предложениями в конце недели, значит, в ближайшие дни должно
произойти нечто такое, что позволит ему не только предлагать,
но и диктовать нам условия.

-- Тогда большой сбор. Сегодня же!

Когда надо было принимать быстрые решения, я их всегда
принимала.

-- Сегодня пятница, -- напомнил он, -- никого собрать не
удастся до понедельника. Адмирал уехал на рыбалку. Аналитик,
судя по тому, что сегодня его не было в офисе, запил.

-- Он же вышел из запоя.

-- Значит, запил снова. Он не является на работу только
тогда, когда запивает, а так он даже больной, с температурой,
приходит. Отложим до понедельника. У тебя какие планы на
субботу и воскресенье?

-- Я хотела навестить дочь и мать, которые упрятаны в
деревне.

-- Тогда я тоже поеду на дачу и на досуге подумаю, что
может предпринять Шахов.

Пока он варил кофе, я продиктовала на пейджер шоферу,
чтобы он подъезжал к дому Заместителя, и набрала номер телефона
Гузмана. Он ответил сам.

-- Гузман слушает.

-- Илья Моисеевич, у отца осложнения? -- спросила я.

-- Я же просил Настю не говорить тебе об этом.

Только теперь я поняла причину нервозности Насти.

-- Я узнала об этом от Шахова.

-- Кто такой?

-- Не друг, во всяком случае.

-- Ничего особенного, -- пояснил Гузман. -- После такой
операции бывают побочный явления. В клинику его взяли скорее в
профилактических целях. Я звонил недавно. Его уже перевезли в
санаторий.

-- Илья Моисеевич, отец нужен здесь. Его можно будет
перевезти на следующей неделе в Москву?

-- Вероятно, можно, но нужно разрешение оперирующего
хирурга.

-- С ним можно связаться сегодня?

-- Уикэнд. В Европе это свято. Я позвоню в понедельник.
Работа в клинике начинается в восемь утра, это десять утра по