Чтение 8–й страницы книги ~Москва слезам не верит (сценарий)~

Катерина вела машину по улицам Москвы. У Сретенских ворот возле
киоска с газетами стоял мужчина. Катерина притормозила, и мужчина тут же
сел рядом с ней. Он потянулся к Катерине, чтобы поцеловать ее, но Катерина
сидела сосредоточенно прямо, и поэтому поцелуй вышел неуклюжий, будто
мужчина клюнул Катерину в щеку.

- Ты чем-то расстроена? - спросил он,

- Расстроена, а что? - спросила Катерина. - Ты можешь мне чем-нибудь
помочь?

- Ну, смотря в чем, - сказал мужчина...

- Спасибо, - сказала Катерина.

Они проехали центр, свернули в один из переулков и остановились перед
девятиэтажной блочной башней, которая возвышалась почти небоскребом среди
старых четырехэтажных, построенных в начале века домов.

Они поднялись в лифте. Катерина открыла дверь, и они вошли в
двухкомнатную небольшую квартиру, заставленную книжными полками. Кроме
книг в квартире был еще узкий диван, несколько стульев, стол, телевизор и
приемник.

Катерина присела у стола, мужчина попытался ее обнять, но Катерина не
ответила на его попытку, и мужчина насупился.

Потом Катерина расстелила постель. Мужчина начал раздеваться, а
Катерина снова присела у стола.

- Ну, что же ты? - спросил мужчина.

- Я ничего, - сказала Катерина. Она оглянулась на лежащего в постели
мужчину.

- Что все-таки случилось? - спросил мужчина.

- У меня не идет установка, - сказала Катерина, - у меня Сашка плохо
учится, мне надо делать ремонт в квартире, у меня заболела мать, и ее
придется перевозить ко мне, у меня в машине барахлит карданный вал, и его
нужно срочно менять...

- Неужели в эти минуты ты можешь думать обо всем этом? - спросил
мужчина оскорбленно.

- А в какие минуты я должна думать обо всем этом? - спросила его
Катерина. - И вообще мне все надоело!

- Что - надоело? - спросил мужчина.

- Все, - ответила Катерина. - Мне надоело таскаться по чужим
квартирам, брать у приятельниц ключи на два часа, мне надоело все делать
одной. Почему я все должна делать одна?!

- Но ты должна понять... - начал мужчина.

- Я ничего не хочу понимать, - резко сказала Катерина.

- Но мы же с тобой договорились, - начал терпеливо мужчина. - Надо,
чтобы моя дочь закончила десятый класс и поступила в институт, я не могу
травмировать девочку. Надо подождать.

- А потом надо будет ждать, когда она выйдет замуж, а потом мы будем
ждать, когда она родит тебе внука, а потом у тебя заболеет жена, а от
больных жен не уходят, а потом мы все умрем.

Мужчина молчал. Катерина встала, надела жакет и бросила на стол
ключи.

- Ключи опустишь в почтовый ящик, - сказала она и вышла. Полураздетый
мужчина видел из окна, как она села в машину и резко рванула с места.

Поздно вечером Катерина снова заехала на комбинат и прошла в цех.
Новую установку размонтировали. Вокруг громоздились детали, инструменты.
Слесари разбирали реактор.

- Так и не пошла? - спросила она.

- Нет, - ответили ей.

И Катерина начала натягивать халат.

Глубокой ночью Катерина вошла в свою квартиру, не раздеваясь, прошла
в комнату дочери. Александра читала в постели.

- Ну как? - спросила Катерина.

- Хорошо, - сказала Александра.

- Ну ладно, - сказала Катерина.

- Поговорили, - сказала Александра.

И Катерина ушла в свою комнату. Александра прислушалась. В комнате
матери было тихо. И вдруг из комнаты донеслось едва слышное всхлипывание.
Александра встала, прошла в комнату матери и увидела рыдающую Катерину.
Катерина плакала, уткнувшись в подушку, у нее вздрагивали плечи, она
плакала почти беззвучно, и тем это было страшнее.

Была ранняя осень. Из электрички выходили дачники. Мужчины и женщины
средних лет были нагружены сумками, авоськами, портфелями.

И еще была молодежь с гитарами, в джинсах, в майках, разрисованных,
расписанных и даже с отпечатанными газетными сообщениями.

Одна из девушек, только что сойдя с платформы, стянула с себя майку и
начала снимать джинсы. Старушки посмотрели на нее с осуждением, мужчины с
большим интересом - остановится ли она на этом.

И девственная природа заполнилась звуками цивилизации: бренчанием
гитар, музыкой транзисторов, шумом проходящих электричек,
предостерегающими клаксонами автомобилей. Пассажиры электрички шли по
поселку мимо дачи, за забором которой работали женщины. Еще молодые
женщины, которым ие так уж много за тридцать. Это были наши знакомые
Людмила, Антонина и Катерина. Антонина готовила обед. Остальные собирали
яблоки. Катерина, стоя под яблоней, обрывала плоды и осторожно укладывала
их в корзину.

На другом дереве сидел Николай, а внизу стояла Людмила с ведром.

- Может, трясанем? - предложила Людмила.

- Я тебе трясану, - пригрозил Николай. - Если яблоко на землю упало,
оно долго не сохранится.

- Долго ничего не сохраняется, - отпарировала Людмила. - Вот ты
всегда правильную жизнь вел. Сохранился, что ли? Седой уже и плешивый. -
Николай промолчал. - Ну, возражай. Скажи: и ты, мол, уже не молоденькая.

- Зачем? - сказал Николай. - Ты ведь брякаешь по привычке. А так ты
ведь добрая. Только неверную установку на жизнь взяла.

- А какая верная? - спросила Людмила.

- Ты вот все хочешь замуж за короля выйти.

- Никогда не хотела за короля. Что бы я с ним в Советском Союзе
делала? Сейчас бы я за генерала вышла. Иду я как-то по Солянке и едет в
черной "Волге" генерал с генеральшей. А чего? Я бы даже очень ничего
генеральшей была.

- Чтобы генеральшей стать, надо за лейтенанта замуж выходить. Да
помотаться с ним по гарнизонам лет двадцать, по тайге всякой и пустыням.

- Ну и зануда ты, - вздохнула Людмила. - Ты все по правилам. А в
жизни лотерея еще есть. Я вот всегда лотерейные билеты покупаю.

- Выиграла? - поинтересовался Николай.

- А как же! Два раза по три рубля.

Катерина помогала накрывать на стол Антонине,

- А ты чего Виктора Сергеевича не пригласила? - спросила Антонина,

- Барахло он, - отмахнулась Катерина. - Трус. Разругались вдрызг.

- Ну, его тоже понять можно. На виду он, должность солидная, есть за
что бояться.

- А при чем тут должность? - возразили Катерина.

- Могут быть неприятности.

- Могут. А у кого их нет? Я сегодня колготки порвала. Неприятность,
Машину надо ремонтировать - неприятность. Комбинат план заваливает -
неприятность.

- А тебя и вправду директором комбината назначили? - спросила
Антонина.

- А директорами понарошку не назначают.

- Сколько ж у тебя в подчинении теперь?

- Больше трех тысяч.

- Ой, трудно, наверное, справляться? - посочувствовала Антонина. -
Надо же - три тысячи.

- Трудно с тремя, - спокойно возразила Катерина, - А если трех можешь
организовать, то потом число уже не имеет значения - три или три тысячи.

Потом все сидели за столом, вкопанным в землю под деревьями. И
проходящие мимо слышали смех и видели мужчин, женщин и детей и, наверное,
думали, что это одна семья, счастливая и дружная.

А потом, уже в сумерках, Антонина и Катерина вдвоем сидели на
крылечке. Николай с детьми отправился купаться. Их у Антонины и Николая
было уже трое. Старшему почти девятнадцать, младшему чуть больше десяти.

- Знаешь, я ведь не завистливая, но тебе завидую. Счастливая ты, -
призналась Катерина.

- Счастливая, - согласилась Антонина. - Но ты тоже счастливая. Чего
хотела - добилась.

- А что толку-то? Пока на работе - ничего. А дома - завыть иногда
хочется.

- Но у тебя же Александра.

- У нее уже своя жизнь. Уже любовь крутит.

- Слушай, Кать, а может, у тебя какой просчет есть? Может, ты слишком
гордая? Мужики этого не любят.

- Да не гордая я совсем. Только где эти мужики-то? Посмотреть не на
что. Сорока еще нет, а уже животы отрастили. Затюканные какие-то. Мятые, в
нечищенных ботинках,

- А при чем тут ботинки? - удивилась Антонина.

- Я терпеть не могу, когда мужик в нечищенных ботинках. Сразу интерес
пропадает.

- Ну, ботинки можно и приучить чистить, Я своего приучила.

- Вот видишь, и приучивать надо, А пока приучишь, и жизнь пройдет.

- Она так и так пройдет, - философски заметила Антонина. - Нет... ты
слишком требовательна.

- Да не требовательна я, - возмутилась Катерина. - Я на малое