Чтение 16–й страницы книги ~Уилт~

вытащить ее из ямы? Он поехал домой и лег в постель, представлявшую собой
кучу одеял и простыней. Утром он ее так"и не прибрал.

-- Бедный старина Генри, -- сказала Бетти, когда они с Питером
поднялись наверх. -- Он в самом деле ужасно выглядит.

-- Он сказал, что ему пришлось менять колесо.

-- Да я не об одежде говорю. Меня беспокоит выражение его лица. Тебе не
кажется, что он на грани срыва?

Питер Брейнтри покачал головой.

-- Хотел бы я посмотреть, какой у тебя был бы вид, если заставить тебя
в течение десяти лет каждый день заниматься с газовщиками и штукатурами, да
к тому же если у тебя сбежала жена, -- сказал он.

-- Почему ему не поручат более интересную работу?

-- Почему? Да потому, что техучилище хочет стать политехом, вот они и
организовывают новые курсы лекций, читать которые приглашают людей со
степенями, а студенты на эти курсы не записываются. Набрали таких
специалистов, как доктор Фитцпатрик, который знает буквально все о детском
труде на четырех фабриках в Манчестере в 1837 году, но вряд ли знает
что-либо обо всем остальном. А посади его один на один с учениками дневного
отделения, и от него останутся рожки да ножки. По крайней мере раз в неделю
я вынужден заходить в его старшие классы и говорить студентам, чтюбы они
заткнулись. А Генри, хоть внешне и робкий, но вполне может справиться с
этими безобразниками. Он слишком хорошо выполняет свою работу. В этом
причина всех его бед. Кроме того, он не подхалим, а у нас в техучилище это
смерти подобно. Не умеешь лизать задницы, ничего не достигнешь.

-- Знаешь, -- сказала Бетти, -- твоя работа ужасно повлияла на твою
манеру выражаться.

-- Она ужасно повлияла на мое мировоззрение, и плевал я на манеру
выражаться, -- сказал Брейнтри. -- От всего этого запить можно.

-- Что, по-видимому, и случилось с Генри. От него так и несло джином.

-- У него это пройдет.

Однако у Уилта это не прошло. Утром он проснулся с чувством, что не
хватает не только Евы, но и чего-то еще. Не хватало проклятой куклы. Он
лежал в постели, стараясь придумать какой-нибудь способ вытащить куклу из
ямы до того, как в понедельник там появятся рабочие. Но ничего путного не
придумал, кроме как вылить в яму канистру бензина и поджечь. Поразмышляв об
этом, Уилт пришел к выводу, что лучшего способа привлечь всеобщее внимание к
тому, что он засунул в яму пластиковую куклу, одетую в шмотки своей жены,
трудно изобрести. Никаких других практических идей ему в голову не пришло.
Оставалось надеяться, что все как-то обойдется.

Утром Уилт вылез из постели и спустился вниз, чтобы достать воскресные
газеты и почитать их за овсянкой. Затем он покормил собаку, послонялся в
пижаме по дому, сходил пообедать в гостиницу "Ферри Пат", поспал немного и
весь вечер провел перед ящиком. Потом разобрал постель и улегся, но спал
плохо, так как все время думал о Еве. Хотя казалось, что теперь после
стольких бесплодных часов, отданных размышлениям о том, как избавиться от
нее уголовным способом, он должен был бы меньше всего волноваться, куда она
исчезла.

"Если я не хотел ее исчезновения, то какого черта я придумывал, как ее
убить, -- думал он в два часа ночи. -- Нормальные люди во время прогулки с
Лабрадором не строят планов убийства собственной жены. Ведь с ней можно
просто-напросто развестись". Наверное, все дело в этой дерьмовой психологии.
Уилт и сам мог придумать несколько психологических причин, что было,
пожалуй, многовато и не облегчала выбор наиболее правдоподобной из них. И
вообще, психологическое объяснение требовало такой степени самопознания,
которой Уилт, будучи неуверен, что у него вообще есть что познавать в себе,
был лишен. Десять лет, проведенные со штукатурами, лицом к лицу с
вандализмом, научили его, что на каждый вопрос есть ответ, и не важно, каков
этот ответ, если он звучит убедительно. В XIV веке сказали бы, что эти мысли
у него от дьявола. Теперь же, в послефрейдовскую эпоху, начнут болтать о
комплексах или, что современнее, о химическом дисбалансе. Через сотню лет
появится совершенно иное объяснение. С успокоительной мыслью, что то, что
является правдой в одну эпоху, оказывается полным абсурдом в другую, и что
не суть важно, о чем ты думаешь, коль скоро ты поступаешь как надо -- а
именно это, с его точки зрения, он и делал, -- Уилт заснул.

Будильник разбудил его в семь часов, а в половине девятого он
припарковал машину на стоянке позади училища. Он прошел мимо строительной
площадки, где уже трудились рабочие. Потом зашел в учительскую и выглянул из
окна. Квадрат фанеры был на месте, прикрывая яму, но бурильную машину
убрали. По-видимому, в ней не было больше нужды.

Без пяти девять он взял из шкафа 25 экземпляров "Шейна" и отправился в
группу механиков. Книга была идеальным снотворным. Эти тупицы будут вести
себя тихо, а он посидит и посмотрит, что происходит внизу. Вид на
строительную площадку из 593-й комнаты машиностроительного корпуса был как
из партера. Уилт заполнил журнал, раздал книги ученикам. Все это он проделал
с куда большим энтузиазмом, чем можно было ожидать от него в понедельник
утром, и класс углубился в невзгоды фермеров. Сам Уилт уставился в окно,
захваченный происходившими там драматическими событиями.

Грузовик с вращающимся барабаном, наполненным жидким бетоном, въехал на
стройплощадку и стал медленно пятиться задом к фанерному квадрату. Затем он
остановился. Прошло несколько мучительных минут, пока водитель выбирался из
кабины и закуривал сигарету. Еще один человек, судя по всему мастер, вышел
из деревянного домика и направился к грузовику. Вскоре около ямы собралось
несколько человек. Уилт поднялся и подошел к окну поближе. Какого черта они
прохлаждаются? Наконец водитель вернулся в кабину, а двое рабочих сняли
фанеру. Желоб идущий от барабана, установили в нужную позицию. Еще один
сигнал. Барабан начал наклоняться. Сейчас польется бетон. Уилт видел, как он
начал течь по желобу, и как раз в этот момент мастер заглянул в яму. За ним
еще один рабочий. В следующее мгновение площадка превратилась в сумасшедший
дом. Мастер орал и дико махал руками. Через окно Уилту были ясно видны
только широко разинутые рты и суматошные жесты. Но бетон продолжал литься.
Уилт закрыл глаза и содрогнулся. Они нашли эту блядскую куклу.

На стройплощадке царила полная неразбериха.

-- Чего орешь? Я быстрее лить не могу, -- кричал водитель, неправильно
поняв отчаянные сигналы мастера. Он передвинул рукоятку вперед до упора, и
бетон начал литься еще быстрее. В следующее мгновение он сообразил, что
сделал что-то не так. Мастер дергал ручку кабины и орал благим матом.

-- Остановись, Христа ради, остановись, -- орал он. -- Там внизу баба.

-- Кто? -- переспросил водитель и выключил мотор.

-- Баба, мать ее так, и посмотри, что ты, мать твою, натворил. Я
говорил тебе, чтоб ты остановился. Говорил, кончай лить, а ты продолжал.
Теперь на ней двадцать тонн жидкого бетона.

Водитель выбрался из кабины и подошел к желобу, с которого падали в яму
последние капли бетона.

-- Баба? -- спросил он. -- Где? В яме? А чего она там делает?

Мастер дико посмотрел на него.

-- Делает? -- прорычал он. -- Как ты думаешь, что она там делает? Что
бы ты делал, если бы на тебя вылили двадцать тонн жидкого бетона? Утонул бы,
к такой-то матери, вот что.

Водитель почесал голову.

-- Откуда же мне было знать, что она там внизу? Как я мог это знать?
Надо было сказать.

-- Сказать? -- завопил мастер. -- Я ь сказал. Я говорил, чтобы ты
остановился. Но ты не слушал.

-- Я думал, что надо лить быстрее. Я не мог расслышать, что ты там
говоришь.

-- Зато любой педик в округе мог, -- орал мастер. Вне сомнения и Уилт в
комнате 593 мог. Он с ужасом наблюдал, как стройплощадку охватывает паника.
За его спиной механики из третьей группы, потеряв всякий интерес к книге,
столпились у окна и наблюдали за развитием событий.

-- Ты уверен? -- спросил водитель.

--Уверен? Конечно, уверен, -- кричал мастер. -- Спроси Барни.

Другой рабочий, по-видимому Барни, кивнул.

-- Была она там, внизу, точно. Могу поручиться. И вся такая скрюченная.
У нее одна рука была вытянута вверх, а ноги...

-- Господи, -- сказал явно потрясенный водитель. -- А чего теперь-то
делать?

Именно этот вопрос волновал Уилта. По-видимому, позвать полицию. Как
оказалось, мастер придерживался той же точки зрения.

-- Позвоните в полицию. И в "Скорую помощь". И пожарным. Достаньте
насос. Бога ради, достаньте насос.

-- Насос не поможет, -- заметил водитель. -- Вы бетон оттуда не
выкачаете, как ни старайтесь. Да и какая в том польза? Она наверняка уже
померла. Раздавлена насмерть. Тонуть ей не понадобится под двадцатью
тоннами. А чего она молчала?

-- Много было бы пользы, если бы она что-то сказала, -- хрипло
промолвил мастер. -- Ты бы все равно продолжал лить.

-- А вообще, как она туда попала? -- спросил водитель, желающий сменить
тему.

-- Хер ее знает. Упала, наверное...

-- И прикрыла за собой дыру фанерой, так, что ли? -- спросил Барни,
который определенно отличался практическим складом ума. -- Кто-то ее кокнул.

-- Мы все это знаем, -- взвизгнул мастер. -- Крис, вот кто. Я велел ему
прекратить лить. Вы слышали. Все в радиусе полмили слышали, только не Крис.
Нет, Крису надо было продолжать...

-- Ее кокнули до того, как она попала в яму, -- сказал Барни. -- Если
бы она свалилась туда сама, эта деревянная покрышка не была бы на месте.

Мастер вытер лицо платком и уставился на фанеру.

-- В этом что-то есть, -- пробормотал он. -- Никто не может сказать,