Чтение 8–й страницы книги ~Уилт~

штанах на помочах жарил, вернее, жег сосиски на жаровне с углями. В другом
углу десяток человек улеглись кружком на траве, слушая уотергейтские пленки.
Было также несколько пар, углубившихся в беседу, и еще некоторое число
индивидуумов, стоявших сами по себе с надменным и отрешенным видом. Уилт
узнал в них себя и потому приглядел самую несимпатичную девицу, исходя из
теории, что лучше брать быка за рога: в конце концов он все равно неизбежно
окажется именно в ее обществе.

-- Приветик, -- сказал он, сознавая, что следом за Евой переходит на
американский. Девица бросила на него пустой взгляд и гордо удалилась.

-- Очаровательно, -- сказал Уилт и прикончил пунш. Десять минут и еще
два стаканчика спустя он втянулся в оживленное обсуждение беглого чтения с
толстеньким человечком маленького роста, которого эта тема, судя по всему,
очень волновала.

В это время Ева резала на кухне французскую булку, а Салли, со стаканом
в руках, беседовала о Леви Стросе4 с эфиопом, который только что вернулся из
Новой Гвинеи.

-- Я всегда чувствовала, что у Леви Строса не все в порядке по части
женщин, -- говорила она, лениво разглядывая Евин зад. -- Я имею в виду, что
он пренебрегает врожденным сходством... -- Она замолчала и взглянула в окно.
-- Простите, я на минутку, -- сказала она и отправилась вызволять доктора
Шеймахера из клещей Генри Уилта. -- Эрнст такая душка, -- сказала она,
вернувшись. -- Просто невозможно поверить, что он получил Нобелевскую по
сперматологии.

Уилт стоял в центре сада, допивая третий по счету стакан. Он налил себе
четвертый и направился послушать уотергейтские записи. Он подошел как раз
вовремя, чтобы услышать заключительную фразу.

-- В хитрюге Дике5 гораздо легче разобраться квадрофоническим способом,
-- заметил кто-то, и все разошлись.

-- С очень одаренным ребенком должны быть особые взаимоотношения. Мы с
Роджером обнаружили. что для Тонио лучше всего конструктивный подход.

-- Все это куча дерьма. Только послушайте хотя бы, что он говорит о
квазарах...

-- Честно, я не понимаю, что такого плохого в подслушивании.

-- Плевать я хотел на то, что Марккьюз говорит о терпении. Я утверждаю,
что...

-- При температуре минус 250¦ водород...

-- У Баха есть свои плюсы, наверное, но у него есть и свои минусы...

-- Мы купили этот дом в Сент-Троп...

-- И все же я думаю, что Калдор был пра...

Уилт допил свой четвертый стакан и пошел искать Еву. С него было
достаточно. Его остановил окрик мужчины в поварском колпаке.

-- Бургеры готовы. Подходите и берите.

Уилт, спотыкаясь, подошел и взял. Две сосиски, обгоревший бифбургер и
кучка рубленой капусты на бумажной тарелке. Ни ножей ни вилок не было видно.

-- Бедный Генри кажется таким одиноким, -- сказала Салли. -- Пойду-ка
вдохну в него жизнь.

Она вышла в сад и взяла Уилта под руку.

-- Вам так повезло с Евой. Она такая прелестная крошка.

-- Ей тридцать пять, -- пьяным голосом сказал Уилт. -- Тридцать пять и
ни днем меньше.

-- Чудесно встретить человека, который говорит что думает, -- сказала
Салли и взяла кусочек бифбургера с его тарелки, -- Гаскелл никогда ничего не
говорит прямо. Люблю людей, стоящих на земле обеими ногами. -- Она уселась
на траву и усадила рядом с собой Уилта. -- Полагаю, очень важно, чтобы два
человека говорили друг другу правду, -- продолжила она, отламывая еще
кусочек бифбургера и засовывая его в рот Уилту. Она медленно облизала пальцы
и посмотрела на него широко раскрытыми глазами. Уилт через силу прожевал
кусок и наконец проглотил его. По вкусу кусок напоминал горелый фарш с
привкусом французских духов. Или, может, целого букета.

-- Почему два? -- спросил он, уничтожая привкус во рту с помощью
капусты.

-- В каком смысле, почему два?

-- Почему два человека? -- сказал Уилт. -- Почему важно, чтобы два
человека говорили друг другу правду?

-- Ну, я имела в виду...

-- Почему не три? Или четыре? Или сто?

-- У ста человек не может быть взаимоотношений. По крайней мере.
интимных, -- сказала Салли, -- значимых.

-- Я знаю не так уж много пар, способных на это, -- сказал Уилт. Салли
потрогала пальцем его капусту.

-- Ну как же так? У вас с Евой все бывает по-настоящему.

-- Довольно редко, -- сказал Уилт. Салли засмеялась.

-- О крошка, вы такая правдивая крошка, -- сказала она. поднимаясь,
чтобы принести еще две порции выпивки. Уилт посмотрел на свой стакан с
сомнением. Похоже, он уже здорово набрался.

-- Если я правдивая крошка, то какая крошка вы, крошка? -- спросил он,
стараясь, чтобы в последней "крошке" прозвучало не только презрение, но и
нечто большее. Салли уютно прижалась к нему и зашептала на ухо.

-- Я крошка, у которой есть тело, -- сказала она.

-- Это я вижу, -- сказал Уилт. -- И к тому же очень миленькое тельце.

-- Это самое приятное из всего, что мне кто-либо когда-нибудь говорил,
-- сказала она.

-- В этом случае, -- заметил Уилт, схватив почерневшую сосиску, -- у
вас, вероятно, было тяжелое детство.

-- Между прочим, так оно и было, -- сказала Салли, отнимая у него
сосиску. -- Именно поэтому у меня сейчас такая большая потребность в любви.
-- Она засунула большую часть сосиски себе в рот, затем медленно вытащила ее
и откусила кончик. Уилт покончил с капустой и запил ее прингшеймовским
пуншем.

-- Ну не ужасны ли они все? -- спросила Салли, повернув голову на шум и
смех в углу сада у жаровни.

Уилт тоже посмотрел.

-- Между прочим, да, -- сказал он. -- А кто этот клоун в помочах?

-- Это Гаскелл. Он так увлечен. Он обожает всякие игры. В Штатах он
просто обожал кататься на подножке тепловоза и ходить на родео, а на прошлое
Рождество он хотел нарядиться Дедом Морозом, отправиться к универмагу и там
раздавать подарки. Конечно, никто ему этого не позволил.

-- Это неудивительно, особенно если он отправился туда в этих помочах,
-- сказал Уилт. Салли расхохоталась.

-- Вы, наверное. Овен, -- сказала она. -- У вас что на уме, то и на
языке. -- Она встала и потянула Уилта за собой. -- Я хочу показать вам его
игрушки. Это так забавно.

Уилт поставил тарелку, и они вошли в дом. На кухне Ева чистила апельсин
для фруктового салата и беседовала с эфиопом об обряде обрезания. Эфиоп
помогал ей резать бананы. В гостиной несколько пар энергично танцевали спина
к спине под музыку 5-й симфонии Бетховена на скорости 78 оборотов.

-- Бог мой, -- сказал Уилт, увидав, как Салли вытащила бутылку водки из
буфета. Они поднялись наверх и по небольшому коридорчику прошли в маленькую
спальню, наполненную игрушками. На полу была разложена детская железная
дорога, были там и боксерская груша, и огромный плюшевый медведь, и
лошадь-качалка, и шлем пожарного, и надувная кукла в натуральную величину,
как две капли воды похожая на настоящую женщину.

-- Это Джуди, -- представила ее Салли. -- У нее самая настоящая п...а.
Гаскелл просто помешан на пластике. -- Уилт поморщился. -- Это все его
игрушки. Настоящий ребенок, только достигший половой зрелости.

Уилт оглядел комнату со всем ее содержимым и покачал головой.

-- Такое впечатление, что он наверстывает упущенное в детстве, --
заметил он.

-- О Генри, вы такой проницательный, -- сказала Салли, отвинчивая
пробку с бутылки с водкой.

-- Вовсе нет. Все и так чертовски очевидно.

-- Нет, правда. Вы просто ужас какой скромный, вот и все. Скромный,
робкий и мужественный. -- Она отпила глоток из горлышка и передала бутылку
Уилту. Он нерешительно отпил глоток и с трудом проглотил. Салли заперла
дверь и уселась на кровать, потянув Уилта за собой.

-- Трахни меня. Генри, крошка, -- сказала она и задрала юбку. -- Трахни
меня так, лапочка, чтобы трусики слетели.

-- Это будет непросто, -- сказал Уилт.

-- Да? А почему?

-- Ну, во-первых, похоже, что на вас и нет трусиков, а потом, почему я
должен это делать?

-- Тебе нужен повод? Чтоб трахнуться?

-- Да. -- твердо сказал Уилт. -- Нужен.

-- Повод-довод. Чувствуй себя свободно. -- Она притянула его и
поцеловала. Чего-чего, а уж свободным Уилт себя точно не чувствовал. --
Крошка, да не робей!

-- Робей? -- переспросил Уилт. -- Это я робею?

-- Конечно, ты робеешь. Ну ладно, я знаю у тебя маленький. Ева мне
говорила...

-- Маленький? Что вы имеете в виду под маленьким? -- заорал Уилт в
негодовании.

Салли подарила ему улыбку.

-- Не имеет значения. Не имеет значения. Ничего не имеет значения.
Только ты и я и...

-- Очень даже имеет значение, -- огрызнулся Уилт. -- Моя жена сказала,
что у меня маленький. Вот я покажу этой глупой сучке, у кого маленький. Я
покажу...

-- Покажи мне. Генри, крошка. Я обожаю маленькие. Ну, иди сюда, скорей.

-- Это неправда, -- пробормотал Уилт.