Сочувствующий только своей новой семье. О жене же своего мужа можно сказать
ещё короче: Света, по фамилии, естественно, Козлова ( а было чёрт-те что и
сбоку не то "ман", не то "гер", не то что-то ещё похуже). Образование
гуманитарное. Хобби и профессия - книги. Занятие - продавец Дома
политической книги. Работа не пыльная - кому они нужны?.. Разве что
букинисты пачками покупают - для переплётов приличной литературы. Главная
привязанность, забота и боль -
иностранец и не менее нелепая Катька - тринадцатилетнее существо, описать
которое под силу только парапсихологам, а это же лженаука, товарищи,
буржуазное мракобесие, одним словом. В юности Света едва не погибла, вскрыв
себе вены после отъезда какого-то командированного. Но во-время сама
испугалась своей крови, каким-то акульим дымом расходящейся в прозрачной
воде, и завизжала на весь пустынный вроде бы пляж, где пристроилась было
сидя по пояс на песчаном дне окончить свою любовь к московскому гостю. Её
крик услышал какой-то пьяный, спящий в тени перевёрнутой лодки. Он увидел
кровь, блеснувшее на песке лезвие бритвы и понял всё. Не раздумывая, он
вытащил сомлевшую красотку, уже закатившую свои красивые глазки, из воды,
разорвал свою форменную безрукавку, затянул нежную загорелую ручку поясом у
подмышки, брызнул изо рта "Боржоми" на пожелтевшее под загаром такое всегда
пышущее здоровьем узкое личико. Света сроду и не слыхивала о такой
концентрации спиртного, какая хлынула из нутра её спасителя вместе со
спреем. Она сразу отпрянула и забилась в истерике на песке, осознав, что
вернулась всё-таки к ужасу своей разбитой молодой жизни. Пьяный оказался
вполне приличным парнем - моряком дальнего плавания, дальневосточником.
Разговорам о философии он предпочитал крепкую выпивку в хорошем ресторане и
добротный секс с жаждущей уже жизни спасённой одесситкой в своей
персональной просторной каюте старпома. Оказался, к тому же, порядочным
человеком - тотчас вылетел чёрт-те откуда в Одессу, как только узнал, что та
курортная его девчонка "понесла" - к ужасу её добропорядочной родни. Ах, как
эффектно появился он в их переполненном отчаянием многоэтажном дворе!.. Во
всём блеске своих позументов, кокарды и кремовой формы он тут же, при всех
родных и соседях, облепивших балконы вокруг дворика, объявил о желании
вступить в законный брак со Светой и пригласил всех на свадьбу. Тут же, за
фасадом Оперного театра, они расписались, отпразновали свадьбу в лучшем
ресторане н
новобрачной, естественно, в Москву с пребыванием в "Метрополе". И - на рейс
номер один - во Владивосток, где на склоне Орлиной сопки стоял его родной
старый дом с террасами-огородом. Света удивлённо ходила среди этих
обнесённых досками грядок, когда Марьяна Петровна - мощная как и её сын
свекровь, подошла, погладила по пушистой голове и тихо заплакала басом: "Эх,
и куда же тебя занесло, такую тихую да беззащитную девоньку... Да ещё с
моим-то непутёвым Колькой... Проклял тебя кто-то видно ещё до рождения."
Комнатка для молодых с выкроенным уголком для детской кроватки и стала тем
местом, где Катька увидела свой свет - огни Мыса Чуркина, отражённые в
распростёртом внизу Золотом Роге. А Свете действительно не везло - и во
Владивостоке. В университете прошла только на никчемный филфак. После него
попала в школу в Моргородке, где, как она говорила свекрови, вместо коллег
собрался удивительный гадюшник - сплошные сволочи во главе с
занудой-директором, тощим крикливым армянином с вывернутой непостижимой
психикой и постоянно возмущённо поднятыми бровьями. Он страдал почками,
часто отлучался с уроков, за что его ученики прозвали Вездессущим
Араратом... К тому же, сам Николенька-моряк предпочитал при редких визитах в
семью не просыхать. И вместе с женой по всем "кабакам", и отдельно.
Кончилось всё тем, что милейшая Марьяна Петровна сама посоветовала бедной
Светочке пойти на танцы в Клуб моряков под самым их домом, рядом с нижней
станцией фуникулёра, и, кстати, у самого Политехнического института. Так
появился в доме мужней жены "иностранец" - "дядя Дима", он же Дани, он же
доцент ДВПИ, он же бывший израильтянин. "Плюнь ты на Кольку, - сказала
странная свекровь. - Не стоит он тебя и вашей трезвой нации. Смотри, какой
парень на тебя глаз положил... Уходи к нему. Не нужна Кольке никакая семья,
не хорони себя, Светик, смотри как ты расцвела..." И ушла. И Коля
специально, на самолёте из Кейптауна, примчался на свадьбу покричать
"горько", а до того радиограммой дал
приведи, Господи... Не нам, морякам, семейное счастье, чего девочкам
жизни-то ломать, верно?.. И начался другой мир у Светы, мир чужих страстей,
предзащит, защит, изобретений, интриг, антисемитов... Да, да, как ни обидно
это архитекторам стерилизации нашего советского общества, неистребимого в
нашей такой дружной семье народов неестественного теперь, после радикального
решения партии, порока. Светланы Козловой в её гадюшнике это не касалось.
Там жрали друг друга не по национальному признаку, а вот Данину героическую
биографию недобитого израильского агрессора знали все. И не упускали случая
о ней напомнить... Катька росла в диком мире приморской детворы, хватала
двойки и пятёрки, делала уроки исключительно с "дядей Димой", как называла
его "при людях", играла в заседания кафедры, стала даже что-то вдруг бурно
изобретать, пряча чертежи от мамы и отчима. Серьёзно советовала что-то Дани
по поводу интриг и вообще стала ему дороже, пожалуй, и самой Оры... Как-то
Света с изумлением услышала, как её домочадцы яростно ссорятся на незнакомом
языке, вертя друг у друга перед лицом пальцами и корча непотребные рожи. Она
только вздохнула. Но когда она увидела, как белокурая её Катерина
Николаевна, раскачиваясь, нараспев читает молитвы справа налево из толстой
книги, ей стало по-настоящему страшно... Дани тоже молился, истово и
искренне, нацепив на лоб кожаную кробочку - на следующий год в Иерусалиме...
Где тот Ерушалаим? Чей он? Кто туда пустит Дани, куда подпустит? Да ещё в
будущем году...
переполненном синем троллейбусе, запылённом от пола до потолка врывающимся
на каждой остановке сухим ледяным ветром. Троллейбус мчится по эстакадам,
перекинутым через бесчисленные густо застроенные распадки горного огромного
города. Трое трясутся и держатся друг за друга, опираясь спинами на спины
пассажиров. Чемоданы зажаты между коленями. "Дани, - мертвеет вдруг Света. -
Ты... запер дверь?" "Бетах... конечно, - почти торжественно объявляет
счастливый муж. "А ключи из двери не забыл вынуть?" - не верит своему
счастью Света. Он торжественно звенит ими. "Дай мне, пока не уронил. Тут не
наклонишься." "Папа, ты взял мои ласты?" "Да." "А маску?" "Я вам дам маску!
Там же акулы!" "Граждане, пробивайте талоны. Не стройте из себя зайцев.
Быстренько-быстренько, все как один, пробьём по талончику..." "Пап-а-пап.
Мы, кажется заплатить забыли." "Начинается..." "Сейчас пробью." "Не надо.
Это они нам за такую езду должны приплачивать! А сюда ни один контролёр не
влезет." "На выходе устроят обаву..." "Пробей, пусть подавятся..." "Папа,
меня оттирают. Нам до конца?" "Вы сходите?" "Эй, чего лезешь?" "Кто лезет?"
"Дани, ты запер дверь или просто ключи положил машинально в карман пальто,
пока искал билеты?" Действительно, опять, в свою очередь, холодеет
несчастный "Козлов", запер или вообще оставил дверь полуоткрытой? "Надо с
вокзала позвонить Харитону..." "Идиот какой-то... А если Харитона нет дома?
Или он, по своему обыкновению, пьян как зюзя? Так и оставим на месяц
квартиру открытой? Там же все мои книги... - плачет Света. - Я их столько
лет... так... собирала..." На Морском вокзале ураганный ветер на даёт
закрыть дверь телефонной кабинки, а с открытой дверью ничего не слышно.
Сосед Харитон выскакивает в трусах на лестничную клетку и радостно
подтверждает, что дверь заперта и что он лично проследит за квартирой. Этот
вопрос, наконец, убит. Теперь надо успеть к началу посадки на лайнер. На
причале ветер треплет яркий транспорант-рекламу: "ИЗ ЗИМЫ В ЛЕТО.
УВЛЕКАТЕЛЬН
В ОКЕАНЕ. КОТТЕДЖИ С ТРОСНИКОВЫМИ КРЫШАМИ СРЕДИ ПАЛЬМ ЛАЙНЕР-ТРИСЕК ЗА ТРОЕ
СУТОК ДОСТАВИТ ВАС В РАЙ. ПРИ ЛЮБОЙ ПОГОДЕ ВЫ НЕ ПОЧУВСТВУЕТЕ НИКАКОЙ КАЧКИ.
ИЗ ЗИМЫ В ЛЕТО - ЭТО ДЛЯ ВАС! ВАС ЖДЁТ НАШ НЕНАВЯЗЧИВЫЙ СОВЕТСКИЙ СЕРВИС И
ЛУЧШИЕ БЛЮДА НАЦИОНАЛЬНОЙ КУХНИ НАШИХ СОЮЗНЫХ РЕСПУБЛИК. ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ."
к причалу. Спешат из городских гостиниц и плавотелей, с поездов "Из зимы в
лето" со всей Сибири. Трисек нависает белым корпусом где-то в поднебесье, а
у причала лежат на воде только две циклопические зелёные вмерзшие в лёд
сигары, словно пришвартованные подводные лодки с заострёнными белыми с
зелёным стойками-колоннами, простёртыми к белой верхней пассажирской
платформе. Лайнер празднично светит во все стороны тысячами огней и
прожекторов.
ЗАВОДА ИМЕНИ ЛЕНИНСКОГО КОМСОМОЛА. ДЛИНА ПОДВОДНЫХ КОРПУСОВ ТРИСТА МЕТРОВ,
ШИРИНА ПАССАЖИРСКОЙ ПАЛУБЫ СТО МЕТРОВ, ВЫСОТА БОРТА ОТ КИЛЯ ДО ПАЛУБЫ -
ПЯТЬДЕСЯТ МЕТРОВ. МОЩНОСТЬ ТУРБОЭЛЕКТРОСТАНЦИИ СУДНА ТРИСТА ТЫСЯЧ КИЛОВАТТ
ОБЕСПЕЧИВАЕТ ЕГО СКОРОСТЬ ПРИ ЛЮБОМ ВОЛНЕНИИ ДО СОРОКА УЗЛОВ ИЛИ ОКОЛО
ВОСЬМИДЕСЯТИ КИЛОМЕТРОВ В ЧАС. К ВАШИМ УСЛУГАМ ДЕСЯТЬ РЕСТОРАНОВ. БАРЫ.
КИНОТЕАТРЫ. ЗИМНИЕ И ЛЕТНИЕ ПЛАВАТЕЛЬНЫЕ БАССЕЙНЫ. СПОРТЗАЛЫ.
КОМФОРТАБЕЛЬНЫЕ КАЮТЫ. ЭКИПАЖ СУДНА - ПЯТЬСОТ ЧЕЛОВЕК. НИ ПРИ КАКИХ
ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ НАМ НЕ ГРОЗИТ СУДЬБА "ТИТАНИКА" ТАК КАК ПРИ ЗАТОПЛЕНИИ ДАЖЕ
ДВУХ ПОДВОДНЫХ КОРПУСОВ ВЕРХНЕЕ СТРОЕНИЕ С ЛЮДЬМИ ОСТАЁТСЯ НА ПЛАВУ."
эту коробку нельзя утопить тем же пиратам, которых в южных морях
видимо-невидимо." "Вы не правы, - возражает Евгений, попыхивая трубкой и
глядя на проходящих первыми "местных". - В проспекте сказано, что нас
сопровождает корвет Краснознамённого Тихоокеанского флота." "Знаем мы эти
"краснознамённые". Потеряется при шторме, заблудится в трёх волнах, как у
НИХ это принято, а пираты тут как тут..." "Рассуждая таким образом, нельзя и
на этот мост войти, - Краснокаменский показывает трубкой на ажурный
подвесной мост над Золотым Рогом на мыс Чуркин. По мосту несутся ярко
освещённые изнутри троллейбусы. - А ну как рухнет!.." "И рухнет! У НИХ всё
ненадёжное. Уверен, что при таком ветре он качается, а в горкоме уже
Контровский Владимир
Шилова Юлия
Суворов Виктор
Жюль Верн
Куликов Роман
Акунин Борис