заседает штаб по спасению из воды пассажиров троллейбусов. Но нет указания
опустить шлагбаумы и запретить движение." Поток людей вливается в двери в
стойках, где то появляются, то исчезают кабины просторных лифтов. Сверху
опускаются грузовые беседки для багажа из освещённых люков в днище верхнего
строения. Туда же на талях поднимаются контейнеры с провизией. Ветер слепит
пылью, трубка Евгения ярко вспыхивает от яростных ледяных порывов.
стоило ли так спешить - на ракете-то!.. Но Евгению нравится тут стоять и
смотреть на проходящих "местных". Тот силуэт в окне не даёт ему покоя. Не
веря своим глазам, он подаётся вперёд, забывая о трубке, которая тут же
мстительно обжигает ему, вспыхнув на ветру, палец. Дуя на ожог, он не сводит
глаз с проходящей мимо семьи - подчёркнуто интеллигентная пара и
девочка-подросток. Света, подумайте только, за пятнадцать-то лет! почти не
изменилась, даже стала ещё интереснее, но не старше, чудо какое-то (а у
него-то в Москве - жена-старуха, если без макияжа и парика), словно ей всё
ещё восемнадцать, надо же!... Она не заметила бывшего оракула, что-то
напряжённо выговаривая горбоносому явному еврею, обвешенному сумками. Но
девочка зыркнула на Евгения острыми глазами и сказала матери: "Мам, если у
тебя когда-то был любовник, то это бедиюк тот самый случай. Вон тот дылда с
трубкой." "С трубкой... о, Боже, где?!" "Любовник? - оживляется "Дмитрий
Иванович Козлов". - Где моя шпага? К барьеру..." "Дурак ты мой недоученный,
- сквозь слёзы улыбается Ора, уже встретившись глазами с улыбающимся Женей.
- Кто же со шпагой лезет к барьеру? А пистолеты ты скорее всего, по своему
обыкновению, просто забыл бы дома, отправляясь на дуэль..." И демонстративно
обнимает своего Дани, не сводя глаз с Евгения. А Катьке уже не до них. Она
вся в ожидании чего-то сверху, где черно от народа. Провожающие усыпали
крылья Морского вокзала. Среди них стоит замёрзший до посинения носа и щёк,
до стука зубовного человек в разодранной на локте синей синтетической
курточке. Он не машет. Он держит под мышками руки в надетых одна на другую
двух парах драных варежек. Ноги в суконных ботнинках совсем онемели.
Человеку четырнадцать лет. Предмет его внимания уже без чемоданов, по
которым он её узнавал по дороге от троллейбуса до причала, входит с папой и
мамой по трапу на корпус и вот-вот скроется на месяц в чреве судна. И не
поднимает голову... Преодолевая дрожь, человек в курточке кричит тр
но Катька Козлова из их седьмого "а" поднимает голову, оглядывет провожающих
и растягивает заледеневшие тоже губы большого рта в единственную достойную
внимания улыбку на свете - главную награду за эту дрожь, за многолетнюю
самоотверженную дружбу двух сердец... "Счастливого пути! - почти беззвучно
на фоне общего шума кричит мальчик. - Возвращайся скорее, я жду!"
"Спа-си-бо!" "Ты чего кричишь?" "Мам, меня провожают... Он пришёл,
представляешь, в такой холод! А ведь у него вчера в школьной раздевалке
пальто украли..." "Да ну! Где он?" Поздно. Они уже в тепле лифта, а
провожающий со всех ног бежит по скользкой лестнице к отходящей электричке.
Скорее домой и - в ванну, в горячую ванну, в кипяток!! Лифт стремительно
уходит вверх рядом с тремя другими в той же огромной шахте. И сразу
начинается движение москвичей. Евгений проходит между ограждениями,
предъявляет билет и облегчённо вздыхает, когда исчезает ледяной ветер, а
вокруг бронза, бархат и красное дерево судового лифта. И - тишина, хотя
вокруг столько же народа, как и снаружи. Просто все притихли от
долгожданного тепла и тишины. ***
натянуть парик и сменить халат. Выручила, как всегда, хриплоголосая Лада,
вечно простуженная в своей сырой конуре. Тамара, дама без возраста, эффектно
позировала на крыльце, как всегда, где бы она ни появлялась - в театре, в
электричке, даже в бане у большого начальника, куда Юлию и Тамару как-то
пригласила общая подруга скрасить досуг номенклатурных мужчин. О, там-то
Тамара блеснула в полном смысле слова с её-то неповторимыми формами, со
смелостью в выборе наряда и с непосредственностью, с которой она его как бы
нечаянно роняла... Тамара была человеком обширных связей в виде отдела в
Доме обуви. В эпоху свирепой борьбы с блатом сохранить власть дефицита могли
только асы экстракласса. Партия поставила задачу обеспечить население
товарами первой необходимости на уровне мировых стандартов. Вся беда была в
том, что нигде, кроме СССР, стандартов в этой области давно не было. А
потому-то импортное оставалось притягательнее действительно неслыханно
разноообразного и качественного, по сравнению с брежневским периодом,
отечественного. Она умело учитывала тайный покупательский спрос на тонкий
ручеёк импортной обуви. Когда специальные бригады по борьбе с использованием
служебного положения хватали на улице владелицу умопомрачительных сапожек,
та всегда могла назвать один из общественных туалетов, где по случаю ей
предложила товар незнакомая фарцовщица. Круг Тамары включал, в числе
прочего, билетные транспорные и театральные кассы. Юлия, в свою очердь,
имела доступ к ювелирному дефициту. Им всегда есть о чём поговорить. Но
сейчас Тамара лихорадочно торопится. У неё в руках точно такой же билет "Из
зимы в лето", который она достала два дня назад Евгению. "Слушай, ты
представляешь, он же не знал, что это на ракете, а потому и мысли не
допускает, что ты успеешь на тот же рейс! Быстро на электричку, двадцать
минут на сборы... Нет-нет, я и сама сегодня без машины, все дороги занесло.
Там, в центре, тоже уже ничего не ходит, даже такси. На метро, потом от
"Динамо
свеч! Он там уверен, что ты здесь... А ты вдруг, в самый момент... Как
тогда, помнишь? Ну, стоит?" "Пожалуй... Но как я успею? Он час назад уехал."
"На турбоход садятся три тысячи человек. Это на часы работка. А лететь от
силы час. Быстро!" Да нафиг мне это нужно, уныло думает Юлия. Охотиться за
ним, зачем? Я наоборот хотела от него отдохнуть! Но отказаться нельзя! Эта
блядская Тома раззвонит, что я не дорожу Женей, не беспокоюсь о его мне
верности, зараза... Нет, не зря она тут суетится вместе со мной с моими
купальниками. Значит нам удалось провести всех за нос, все уверены, что мы -
нормальныя крепкая семья, которая просто обязана постоянно следить друг за
другом... Тут кольнула какая-то стрелка из космоса: отправление ведь из
Владивостока, а Дани вроде бы живёт там... Маловероятно, что она за какой-то
час встретит в полуторамиллионном городе случайно встреченного в молодости
человека, зато какого человека, и как он оказался кстати тогда!..
третий год замужем. Впервые рассталась с подлым нелюбимым Женей, оставив его
маме Олежку, чтобы поехать не стажировку в Одессу. Весна в Москве была
затяжной, холодной, до самого июня не удалось позагорать, а тут - такое
солнце, такое буйное цветение акаций, такие парни, столько красивых
девушек... Съёмная комната оказалась в посёлке на плоском песчаном берегу за
Лузановкой. Естественно, в первый же выходной побежала на пляж. Но там было
полно крикливых матрон с буйными детьми, кипящее телами море и истеричные
вопли со всех сторон. Зато в обратную от города сторону тянулись дюны, где
было всё более и более пустынно. Она облюбовала распадок между песчаными
холмами, сняла лёгкое платье, легла на подстилку, раскрыла книгу и
наконец-то подставила своё неприлично белое тело под ласковые ослепительные
лучи. Воровато оглянувшись, она рискнула расстегнуть на спине лифчик бикини,
оставив его на своих знаменитых на весь институт грудях - предмет
настойчивых посягательств десятка однокурсников-художников. Она так и не
решилась им позировать ню, даже и при клятвенных обещаниях не только не
приставать, но и голову писать с другой натуры... Солнышко пригревало так
сладко, что Юлия скоро задремала, а очнулась от прикосновения показавшейся
ей ледяной руки к горячей, неосторожно сожжённой солнцем спине. Первое, что
она увидела, были какие-то огромные чёрные копыта на песке... Потом она с
ужасом осознала, что кто-то осторожно уже вытащил из-под неё лифчик и что
она теперь в одних плавках, которые с неё как раз медленно спускают. "Что вы
делаете!.. - тонким голосом жалобно крикнула она, судорожно прикрывая груди
растопыренными пальцами. - Кто вы?.. Что вам надо?.." "Сначала просто
полюбоваться на твоё белое тело, - ответил бас сверху, сопровождая
глумливый, с отвратительным смешком тон звонким наглым пошлёпыванием по её
уже голым ягодицам. - Потом он тебя приласкает по-своему, а потом я...
Повернись-ка пока... Тебя как зовут-то?" "Юля, - неожиданно для себя ответи
"Повернись, повернись, Юленька, повернись сама, тебе же лучше будет, -
вступил высокий голос второго. - По-моему, тебе есть чем перед нами
похвастаться." "Ну! - крикнул первый, обжигая её спину ударом ладони по
свежему загару, выстрелом прозвучавшим в тишине. - Хочешь так же по голой
сиське получить, когда я тебя сам поверну?" "Нет, что вы! - поразилась Юля.
- И по спине ужасно больно... Дайте мне одеться, мальчики... Что я вам
сделала?" "Это-то не больно, - сладострасно хохотнул бас. - Больно будет,
когда вот так!" Что-то свистнуло в воздухе, и прямо перед глазами Юлии
возникла чёрная плетённая змея, которая распорола несколько страниц открытой
книги. Ужас какой, подумала она, у них настоящая плеть... Специально где-то
заказали! Садисты! Те самые... "неуловимые рокеры", о которых я как раз
сегодня утром читала в газете... И не кто-то, а я - в их власти... Будут
стегать меня, вот так... "Я долго буду ждать?" - рявкнул бас, сопровождая
свой рык знакомым уже свистом плети и такой болью в ягодицах, что несчастная
Юлия с хриплым воплем прогнулась в тонкой талии, забыв обо всех приличиях,
схватившись руками за разгорающуюся болью попку. "Ну, что я говорил? -
радостно уселся второй верхом на поверженную на спину Юлию, пока первый
привязывал кисти её разведённых рук за головой к валявшейся сухой ветке от
дерева. - Девочка прямо мирового класса! Увидеть такое тело твои поклонники,
Юленька, только мечтают. А я вот не только его разглядываю во всех
подробностях, но и!.." Она уже видела обоих, затянутых в униформу рокеров,
без шлёмов. Бас бы у рыжего, а высокий, с лёгким кавказским акцентом голос -
у чернявого. Этот "грузин", как она его назвала про себя, теперь с восторгом
мучил её, гнусно расширяя глаза. "Зачем вы это делаете?... - обмирая от боли
и стыда спросила она. - Ведь вам ничего... не надо от меня узнать... Зачем
же меня так пытать?.." "Ты не представляешь, Юленька, - ответил "грузин",
какое это наслаждение - абсолютная власть над другим
Маккефри Энн
Корнев Павел
Херберт Фрэнк
Зыков Виталий
Флинт Эрик
Березин Федор