нагая женщина с пугающе знакомыми чертами лица. Потолок был тщательно и
непонятно расписан, но угадывались шокирующие детали. Юрий невольно задрал
голову, всматриваясь в странное полотно: "Что за абстракция?" "Что вы, Юрий
Ефремович, - усмехнулся, невинно моргая белесыми ресницами староста курса
Саша. - Какая же это абстракция? Суровый реализм - танцевальный зал, вид
снизу..."
знаниями или за фальшивым дипломом?" "Это вы по поводу курса Гусакова?" -
странно зажмурился Саша и огляделся вокруг. В комнату набилось порядочно
народа. Стояли и в коридоре у распахнутой двери. Юрий заметил у стены всё те
же бездонные глаза, что отвлекали его на лекции. Девушка и здесь ухитрилась
выделиться. Она стояла у стены коридора очень прямо, держа руки за спиной и
поставив согнутую ногу ступнёй на стену. Во весь рост она казалась очень
статной, прямо какой-то античной статуей.
чтобы нормально уйти на повышение, надо было нам вычитать свой курс,
понимаете, вместо вашего предмета. А в журнал я должен был записывать ваш
курс, который нам вроде бы читается. А экзамен, мол, он примет осенью
формально. Дескать, раз сделали курсовой, то предмет освоили. А курсовой мы
все содрали по прототипам у старшего курса, понимаете? Только сам Гусаков
ещё весной ушёл в крайком на новую работу, а принять экзамен поручил своему
аспиранту Носенко. Тот как раз был в вашем институте в Ленинграде на
стажировке. А Носенко там женился и остался. Вместо него прислали вас." "А
зав кафедрой?" "Ефим Яковлевич? - усмехнулся староста, и все вокруг вдруг
заулыбались, а странная девушка у стены опустила ногу и прыснула в
наброшенную на плечи шаль. - Ну, он у нас, понимаете, философ! Вы, говорит,
серая кость, вас дальше завода никто не пустит, а предмет этот
теоретический, даже к ЦКБ не больно нужен, только в НИИ. Вы, говорит, до
пенсии - заводские мастера. А мастеру на заводе, говорит, надо знать
технологию, организацию и мат третьей степени. Наш завод - крупнейший в
мире, а половина мастеров без высшего образования. В дипломном проекте ваш
раздел, простите, маленький и никчемный. Никто в госкомиссии в нём ни уха ни
рыла. Сдерёте, говорит, по прототипу и отлично защититесь. Это, мол, дурь
вообще в нашем вузе читать теорию. Не столица..."
потерянными для получения липового высшего образования лучшими годами
жизни?" Все вдруг резко перестали улыбаться. Лица стали напряжёнными.
Девушка у стены нахмурилась и склонила голову набок, вглядываясь в Юрия.
вас на годы вперёд. Вот, скажем, вы, - неожиданно для всех обратился он не к
стоявшим и сидевшим поблизости явным представителям студентов, а к
вздогнувшей всем своим существом девушке у стены. - Как вас зовут?" "Я? Я
Савельева... Инга." "Вы замужем?" "Ничего себе... вопросики при всех..." -
услышал он справа женский голос. "Я? Я нет..." "А вот поедете на
преддипломную практику, скажем, в Ленинград, выйдете за ленинградца,
останетесь в столице, понравитесь руководителям НИИ, вас пригласят на
работу, почему нет? Диплом как у выпускника столичного вуза, прописка. И вот
вам поручают работу, как инженеру с дипломом..." "А я ни уха ни рыла! -
звонко и зло сказала Инга. - Только мат третьей степени и отеческое
напутствие Ефима Яковлевича Вулкановича для карьеры мастера, так?.." "Мат и
на заводе лишний. Инженер должен быть эталоном интеллигента, а не пособником
бригады по выколачиванию выгодных нарядов. Если он по уровню не выше
практиков на той же должности, то грош цена его диплому. И нам с
Вулкановичем!"
на койку вместо тактично исчезнувшей девушки. "Мы тоже не в вакууме живём, -
сказал белобрысый староста. - Если даже на производстве теория и не нужна,
то без неё просто невозможно беседовать с коллегой на одном с ним уровне."
Юрий заметил юношу у стены, где стояла до того Савельева. Он не аплодировал,
не смеялся, смотрел обиженно и злобно. "Вы, наверное, и есть ленинский
степендиат? - догадался Юрий. - Который возмущён моей оценкой?" Юноша
снисходительно поклонился, криво улыбаясь. "Вы предпочли бы дежурную пятёрку
за чушь, которую вы пытались пороть в ответе по билету?" "Я не желаю с вами
разговаривать." "Со мной лично?" "Да. И с вашим Вулкановичем. Поднапёрли на
нашу голову и подставляют друг другу." "Эй, заткнись пока цел," - прозвучало
из-за спины Юрия. "Так что вы посоветуете? - спросил Саша. - Мы готовы в
вечернее время прослушать ваш курс и нормально сдать экзамен. Но не
Вулкановичу, который вот ему сразу поставит отличную оценку, а вам. Мы и так
хотели отказаться от липового экзамена. Если вы согласны..."
Замогильский торопливо бегал на коротких толстых ногах от залитого светом
восходящего солнца окна к столу, за которым с нейтральной улыбкой сидел зав
кафедрой. - Кого будем наказывать? Гусакова? Руки коротки. Юрия Ефремовича?
Мы тут рассудили - а его-то за что? Вас?.."
не приезжал вчера секретарь горкома комсомола по просьбе студентов... И
теперь они недолго будут искать крайнего. Это буду я. И не буду при этом
возражать. Поэтому я иду вверх. И молчу, сохраняя на лице хорошо
отрепетированное нейтральное выражение. Я шёл к этой должности через болото
унижений и не намерен менять свои привычки: детская улыбка для друзей и для
хороших студентов, решительное выражение лица для подчинённых и плохих
студентов и нейтральное для вышестоящего говна, которое нельзя трогать,
чтобы оно не развонялось во всю ширь. Надо крепко держать древко знамени. И
какая разница, какого цвета само знамя?..
- встревоженно спросил проректор. Попов поднял на него глаза и напряжённо
сморщил лоб, словно припоминая. А что припоминать-то, падла, если ты сам
заставил меня, принимая кафедру, игнорировать этот курс, как никчемный? Если
тебе это нашептал Вулканович, которого ты же снял с заведования?
умный зав. - Но кто же знал, что кто-то будет драматизировать ситуацию?" "Вы
знаете, что Ефим Яковлевич в последний момент отказался принимать экзамен?"
Ещё бы! Старая лиса полезет в капкан, разогнались, бля... "Знаю..."
вышестоящего пигмея, - то почему немедленно не пришли ко мне и не сказали:
надо делать то-то и то-то. Почему всегда вы ждёте, что кто-то будет
выполнять за вас вашу работу? Если вы мне скажете, кто этот кто-то, я его
вместо вас поставлю на ваш оклад и должность! Короче, идите и думайте. В
десять жду вас у ректора." "Вариант Хадаса годится?" "Годятся все варианты.
Для дела годится всё!" "Я подумаю, посоветуюсь на кафедре и приму решение к
десяти."
что сказать..."
углу. Он делает вид, что страшно занят, но его кипучая натура постоянно
мечущегося бездельника на терпит неизвестности. - Ну, чем там кончилась эта
нелепая история с доцентом Хадасом? Его решили не наказывать?" "Не знаю, не
знаю..." "Я знаю! - привычно извергается Вулканович. - За что наказывать
нового знающего человека?.." "Вы это о ком? - позволяет себе зав прищуриться
на ЭТУ сволочь. - Неужели о Юрие Ефремовиче, который, по вашему мнению,
ни-чер-та не знает," - у Попова был удивительный дар копировать голоса и
интонации. "Знаешь, что я тебе скажу, - зашепелявил старик от волнения и
искренней обиды. - Раньше ты со мной себе такой тон не позволял. Я тебя
вырастил, выдвинул, а теперь вон какая благодарность!.."
мной, уже опасным ему своим начальником он не может не сыграть шута, словно
не представляет, сколько он мне оставил неоплаченных долгов за те годы, что
он меня "растил и выдвигал". Ладно, пока пусть побегает, его час настанет.
Когда мы поменялись ролями, можно мне ещё потерпеть эту дрянь безнаказанно.
Попов безучастно смотрел на привычную местечковую драму: доморощенный актёр
фальшиво метался по сцене, воздевая руки, простирая их к зрителю, то
поднимая голос до фальшивых громовых раскатов, понижая его до трагического
шёпота. Вот я и советуюсь с кафедрой в лице этого скользкого хамелеона. Пора
к ректору. Утешает то, что уж от меня-то никакого решения и не ждут.
принимать. Утренний звонок отменял сразу все проблемы: какой-то там не
вычитанный кем-то там где-то курс, сорок двоек на каком-то факультете,
какого-то там столичного доцента и самого ректора Петра Николаевича... Тоже
мне проблемы после короткого как воздушная тревога, на минуту, звонка из
горкома партии.
отмобилизованной части из безоружных дилетантов, отправляемой срочно на
фронт. Обычное дело, а всегда неожиданно - институт направлялся - весь,
сразу - в Еврейскую автономную область Хабаровского края, в распоряжение
Биджанского райкома партии. Краю нужен силос, иначе не будет всю зиму
молока. Нужен картофель, иначе не перезимовать. Пережить очередное стихийное
бедствие - зиму - главное. Уже пятое сентября. А двадцатого могут ударить
морозы и пойти снег. Поэтому все на поля совхозов. Все, кроме, естественно,
самих производителей продуктов питания - совхозников, которым надо до
полугодовой свирепой зимы убрать урожай не на чуждых им совхозных полях, а
на СВОИХ приусадебных участках, ЧТОБЫ ПРОКОРМИТЬ СВОИ СЕМЬИ ДО СЛЕДУЮЩЕГО
КОРОТКОГО ЛЕТА.. Труженникам села не до этих дурацких совхозов, к которым
они по невезению приписаны пожизненно. Надо собственную скотину обеспечить
кормами на зиму и, главное, засыпать в семейныйпогреб свою картошку. А
Никитин Юрий
Маккарти Кормак
Березин Федор
Роллинс Джеймс
Херберт Фрэнк
Прозоров Александр