Чтение 14–й страницы книги ~История одного десанта~

вражескую энергию, как толстое одеяло кастрюлю кипятка.

Тем не менее, я согнулся пополам. И как следствие, вражеский кулак,
звенящий словно вечевой колокол, стал опускаться на мой затылок, суля мрак
и забвение. Перед ним двигалась ударная волна. Поэтому я точно знал его
траекторию.

И решил провести прием, который называется "сальто марсианского
жука". Мой черепной коробок воткнулся в палубу, а согнутые ноги
оттолкнулись от нее, чтобы, в итоге, вбить оба каблука в противника.

Он, конечно, увильнул, однако, и я, завершив кувырок, оказался не в
худшем виде. Моя защитная оболочка теперь тянула на звание доспеха. То,
что казалось смерчем, стало пульсирующей броней. Из ладони протянулись
резкие жесткие пульсации, напоминающие клинок. Псевдо-Кактус еще только
полуобернулся ко мне, я мог ткнуть его в бок, но такой соперник требовал
особого подхода. Поэтому пришлось рассечь невидимый силовой кабель.

Это был пучок нитей, по которым торопились откуда-то (с озера?) к
конвертанту тяжелые мощные вибрации. Я резанул по кабелю, он резанул по
пальцам... но фальшивец пошел вразнос. К250к был по прежнему груб и
напорист, но уже не наносил прежнего вреда. Само собой, я тоже не
превратился в боксерскую грушу. Напротив, изящно уклонялся от прямых
выпадов и элегантно нырял под круговые удары.

Все-таки он чуть не доконал меня. Острым клювом, состоящим из трех
пальцев, клюнул мою честную глазницу. Я едва успел мотнуть котелком назад
и - в третий раз стукнулся мозгами о переборку. После чего перестал
ощущать свою пульсирующую броню. Соперник, пользуясь моментом, нацелился
переломить мне голень. Я неудачно перепрыгнул пинающую ногу, споткнулся и
шлепнулся на спину, пропустив над собой кулак, сминающий беззащитный
воздух.

Диковинный злодей готовился протоптать мне живот, уже занес свой
башмак, когда ему помешал Бурелом. Весь в пене, несчастный, шатающийся, он
поразил конвертанта каким-то баллоном. Тот, впрочем, лишь ткнул ладонью
внезапно образовавшуюся помеху, потом снова занялся мной. Но неожиданно
посмирнел, замер с торжественным видом, будто решил чихнуть или пропеть
арию. Перерезанный кабель окончательно успокоил его.

Раздался хлопок, всю кабину затянуло дымом из кристалликов, словно
бабахнул взрыв-пакет. Когда мгла рассеялась, вернее вылетела за борт, я
убедился что Кнопка валяется на полу мятая, но все-таки живая, а с К250к
сложнее. От него остался быстро вращающийся клубок серебристых
ниточек-ленточек, которые разлетались с шипением и посвистом. Скоро вся
кабина была залеплена белесой дрянью, напоминающей раздавленную вермишель
- она еще ползла куда-то, наверное, к еде и свету. Я ждал дальнейших
происков, но она растаяла, не оставив даже вони на память - злой дух
выдулся в распахнутый борт. Можно было закрывать люки и подводить итоги
мероприятия.

На Крюка, кажется, по ходу дела наступили еще несколько раз, и он
только охал в углу, похоже было, что целых костей ему оставили немного.
Кнопка уже держалась на ногах и, приглаживая одной рукой волосы-перья,
другой трогала прореху на моей куртке, сквозь которую виднелась изрядно
подгоревшая кожа.

Ласка была непритворной, скупой и потому приятной, ради нее я бы не
отказался подгореть еще в нескольких местах.

А потом я заметил Бурелома. Он лежал в волдырях, язвах, с дырой в
груди, через которую вытекла красным ручейком вся его жизнь. Бурелом, не
задумываясь, плеснул ее на ту чашу весов, которая называется "победа".

Майор не был одноразовым бойцом, он достаточно повоевал, чтобы
приобщиться теперь к божественному ветру. И все-таки то, что его убили
какие-то крутящиеся сопли, внушало отвращение к жизни и смерти.

Крюка и Кнопку я высадил из основного модуля. Я им вполне доверял,
просто у них имелась своя задача. Для начала соратничкам надо было
дождаться с орбиты резервный модуль.

Напоследок Крюк торопливо объяснял мне, что все конвертанты, островки
на озере, вещи с местной фабрики и прочее, пока незамеченное нами, - есть
органы одного большого существа по имени ПЛАЗМОНТ. Что это живая тварь,
выпускающая бесформенные незаметные СПОРЫ. Что те поглощают разнообразную
материю - от пельменя до кровати и Финогенова - делятся, разрастаются и
принимают облик своей еды.

Крюк лопотал про то, как выросшие и повзрослевшие споры становятся
агрессивными ГАМЕТАМИ, которым предстоит неслабая работа - соблазнять
жертвы, что бы их легче было зацапать. Как гамета вела себя баба с Курком,
и псевдо-Кнопка со мной, и наглый пацан с Кактусом. Гаметами являлись и
некоторые псевдо-предметы: послушный пузырь, дурацкое золото или
психотронный генератор.

Чтобы это понять, никакого Крюка мне не требовалось. Достаточно было
подлечить голову, добраться до койки на базе, принять пива с хреном,
ублажить мозговое вещество никотином, ну и выдать чин-чином полную правду
под бренчание гитарных струн. Однако сейчас я занимался более серьезными
вещами.

Поэтому один Крюк, реализуя право на бред, давил из себя всякую
дичину. Дескать, Плазмонт, хоть и похож на братьев наших меньших Protozoa
и всяких бацилл, не сделан из клеток, привычных молекул и атомов. Ничего
такого у него нет. Он весь состоит из НИТЕПЛАЗМЫ. То есть, из монад,
шнуровидных молекул, которые больше никак не структурируются. Это какая-то
первичная форма существования материи без разделения на массу и энергию.
Крюк еще щеголял такими словосочетаниями, как струнная структура,
овеществленные нитевидные поля. Каждый шнурок-монада - это вибрирующая на
определенной частоте струна массоэнергии. В вибрации ее сила и
информационная насыщенность...

Крюк показывал эрудицию на том материале, который собрал я. На том,
чему я был свидетелем, где был участником. Все правильно, благодаря
соблазнению в защитном поле добычи открываются каналы, в них вползают
нити-монады, завязываются узлом и начинают тянуть плоть из ячеек
гравиполя. Благодаря воздействию на некоторые железы внутренней секреции
жертве становится радостно. Процедура кончается тем, что монады
выдавливают всю начинку до последней капли.

А если процесс прервался, гад хотя бы успевает ухватить достаточную
порцию молекул из мозга, ответственных за зрение, память, волю, передачу
импульсов. Энергия и информация глотками разносятся по телу Плазмонта и
откладываются, большей частью в ядре. Ну и ядро не остается в долгу перед
периферией, такой как псевдо-Кактус, подкрепляя ее мощными токами.

Крюк вел приблизительные разговоры о том, что нитевидные структуры -
это первое, что образовалось в результате Большого Взрыва при растекания
энергии-массы по неоднородностям пространства. А неоднородности остались
еще от предыдущей вселенной. Где они оказались посущественнее, там и
сгустились нитевидные структуры для долгой и счастливой жизни.

Мне же предстояла не болтовня, а типовая атака по методу "мухи и
орла". Задача орла - рисковать как можно меньше, задача мухи - быть
нахальной. Я - "муха", поэтому должен вторгнуться во вражеское гнездо на
основном модуле. Где мое присутствие господину Плазмонту больше всего не
понравится - там ядро. Едва я сообщаю верные координаты цели, с неба
валятся "орлы" на резервном модуле и вколачивают бомбу, куда положено.

Антигравитационная бомба - вот та пилюля, которую нужно прописать
Плазмонту и засадить в самое ядро. Бомба - это протоновый сгусток, в него
немедля влезут все монады. А затем протоны вдруг сменят знак вращения, то
есть пресловутый спин, под действием сверхмощного электромагнитного поля;
станут антипротонами, и от этого масса поменяется на антимассу. Все монады
кинутся врассыпную, как ошпаренные глисты и Плазмонт просто расползется
словно трухлявая тряпка.

Прощался я с Кнопкой довольно нежно. Если вдруг стану посмертным
героем Космики, чтоб было чего ей вспомянуть. Ведь как известно, монументы
с конем и змеей нашим отличившимся согражданам не положены. Иначе на улице
было б не пропихнуться сквозь частокол бронзовых героев. Только съеденное,
выпитое и выдохнутое остается нерукотворным памятником. Да еще прозываются
гордыми именами героев открытые учеными микробы, например - spirochaeta
alexis К123.

Мне предстояло подарить свое имя микробу, а Крюк нацеливался в
ученые, поэтому и чувствовалось, что он лелеет свою задницу для кабинетной
работы.

Я, наконец, рассказал боевой дамочке подробности свидания с ее
двойницей. Когда дошел до упоминания родинки в одном укромном месте, эта
кобра очковая, эта машина для убийств (которые, надо признаться, она
проделывала всегда довольно мило) даже зарумянилась. По-моему, я стал
главным претендентом на ее прелести, хотя, ясное дело, безумной любви от
нее не дождешься. Правда, еще надо уцелеть. В противоположном случае стану
струйкой божественного ветра. Говорят, все валькирии, включая Кнопку, с
ним регулярно имеют интим, отчего так неуступчивы с простыми смертными.

И вот я запорхал над озером. Оно почуяло сверхмаскированный модуль
загодя и быстро закрылось туманом. Потом геноссе Плазмонт наслал на меня
своих солдат, оказывается, имелись у него такие. Его бойцы были похожи на
наших, как задница на пулемет. Внешне они - вертящиеся шары, диски или
колбаски, очень невкусные колбаски. Выпрыгивают из тумана так, будто
кто-то лупит по ним здоровенной ракеткой. Вдобавок разлетаются на шарики и
сосиски. Иногда, но не всегда. Эти штуки норовят задеть меня, как-нибудь
навредить, и в конце концов падают обратно в туман.

Кстати, больше всего им не по вкусу пришлись очереди из обычного