Чтение 9–й страницы книги ~Дорога~

сильный - сразу легче стало тянуть.

- А, - проворчал Ремедий вместо благодарности. Поднял глаза.

Мартин.

Вдвоем выволокли комедиантскую повозку вместе с вертепом, припасами,
девицей и раненым пушкарем, поставили на ровное место, и лошадка снова
потащила одна. А Мартин с Ремедием пошли бок о бок.

Сперва молчали. Потом Ремедий осторожно спросил:

- Ты и вправду Мартин?

В ответ понесся басовитый хохот.

- Все так же прост Ремедий Гааз, - сказал, наконец, Мартин,
отдуваясь.

Ремедий неопределенно пожал плечами.

- Не было смысла меняться.

- Эркенбальду давно видел?

- Ты еще не забыл эту стерву? - Удивление Ремедия было искренним.

- Забудешь ее... Ты ее не пользовал, иначе понял бы, что такую лисицу
забыть невозможно. С кем потом еблась, как меня зарыли?

- С Агильбертом...

Мартин плюнул.

- Так и знал, что к капитану перелезет, сучка. А эта, чернохвостая,
как ее...

- Хильдегунда.

- Куда делась?

- Сбежала. Выманила денег себе на приданое и только ее и видели.

Мартин выругался и еще раз выругался.

- Сучье племя. Никому из них верить нельзя.

- Мартин, - снова заговорил Ремедий, - ты ведь мертв. Я сам хоронил
тебя, помнишь?

Мартин расхохотался, выставил белые зубы в черной бороде, облапил
Ремедия за плечи.

- Еще бы не помнить, Гааз! Такое не забывается...

Они прошли рядом еще немного, потом Ремедий снова заговорил:

- Мартин... Ты видел нашего капеллана?

- Мракобеса? - Мартин покривил губы. - Видел...

- Да нет, другого. Валентина. Того, что в Айзенбахе умер...

Мартин подпрыгнул. Ремедий не ожидал, что известие о Валентине так
подействует на старого богохульника.

- Валентин тоже здесь? Ах, еб его... Что здесь творится, Гааз?

- Не знаю, - уныло сказал Ремедий. - Спроси у Мракобеса. Я давно уже
ничего не понимаю.

Так и двигался по осенним дорогам караван - комедианты и мертвецы,
разбойники и святые, бесноватые и простоватые. Шли они в Страсбург и путь,
вроде, знакомым был для них, но все никак не могли добраться до цели. Все
время мешало что-то. То одно собьет, то другое. А потом и вовсе цель
потерялась, и кто был в том виноват, так и не разобрались.

Клотильда сидит в телеге, полог откинут. В руках у девушки лютня,
струны бренькают. Когда телега подскакивает на ухабе, звенят невпопад, а
так - довольно-таки ладно. Рядом шагает Бальтазар Фихтеле. Вдвоем слагают
песенку, нарочно путая языки - строчку на одном, строчку на другом.

Weisst du, Kind, was Fimbullwetter ist?

Der Sommer kommt nach dem Winter nicht.

[Вянет на дереве каждый лист.

Как жить нам среди прегрешений своих?]

- Вот и ученость твоя пригодилась, Фихтеле, - сказал Ремедий. - Все
не зря мозолил задницу на студенческой лавке.

Бальтазар фыркнул, а Клотильда исполнила на лютне сложный пассаж и
под конец расхохоталась.

Потом оба хором допели:

Und weisst du, wer nach dem Winter kommt?

Und er hat den Namen: Der Angel Tod.

[Не друг и не враг; только ангел и гром.

Что встретит тебя? Только скрежет ворот...]

Ремедий покачал головой. Как и следовало ожидать, от него ускользнула
ровно половина смысла песни.

- У тебя в ухе дохлая мышь, Фихтеле, - пробурчал он, досадуя на
собственное невежество.

- Где? - переспросил Бальтазар. - Где ты нашел у меня дохлую мышь,
Гааз?

Клотильда, давясь от смеха, повалилась на пол телеги.

Ремедий сердито повторил:

- В ухе!

- А ухо, ухо-то где?

- На голове.

- А голова?

- На заднице.

- А задница?

- К ногам приделана.

- А ноги?

- Землю топчут.

- А земля где?

- Во Вселенной. - Ремедий злился уже не на шутку. Ему казалось, что
он не сможет долго находить ответы на вопросы Бальтазара Фихтеле. А
вопросы вылетали один за другим, как осы из гнезда.

- А Вселенная? Вселенная где?

Ремедий молчал. Ему не нравился весь этот разговор. Но вопрос
цеплялся за ответ, а Бальтазар, сволочуга, все приставал: где искать
дохлую мышь?

И Ремедий выпалил:

- Вселенная суща сама по себе.

И сам удивился такому ответу.

А Бальтазар склонил голову набок и, как ни в чем не бывало, продолжал
донимать монаха:

- И где же Вселенная суща сама по себе?

- В Боге, - сказал Ремедий.

- А где Бог?

- Везде, - сказал Ремедий.

В этот момент Арделио резко натянул поводья, и лошадь остановилась.

- Что там такое? - крикнул Бальтазар, подняв голову.

- Стоит кто-то на дороге, - ответил Арделио.

На дороге стоял монах. Рослый, тощий монах в коричневом плаще. Стоял
он, свесив голову, опустив руки, смиренником. И почему-то никому не
захотелось с ним разговаривать.

Ни Балатро, старшему из комедиантов, хозяину лошади.

Ни Варфоломею, который всех пытался спасти и обратить.

Ни Витвемахеру, не упускавшему случая помахать мечом.

Ни Клотильде с Шальком - оба большие любители почесать языками.

Тем более не захотел вступать в разговоры Ремедий, тот вообще молчун,
а как скажет, так невпопад.

Мартин и Валентин попросту спрятались, хотя вот уж кому терять
нечего, так это им, покойникам.

Потом Варфоломей сказал Иеронимусу:

- Он твоего ордена, ты с ним и разговаривай.

Иеронимус вышел вперед. Ничего другого не оставалось.

- Привет, Агеларре, - сказал он.

Дьявол поднял голову. Он выглядел усталым и постаревшим, узкое лицо
заросло щетиной, глаза смотрели уныло. И не желтыми были они, а
бесцветными.

- Просто Дитер, - поправил он.

- Как хочешь.

И плащ на плечах дьявола знакомый. Дитеру в плечах широк, болтается,
как на палке, и коротковат, прикрывает ноги только до икр. Серые пятна
покрывают плащ. Кое-где прилипли и так и не отстирались куски плесени,
рыбьи кости, плевки желчи. Достался дьяволу монашеский плащ Иеронимуса, и
с плащом все ведьмины страхи, что жили в нем, и старые пятна блевотины.
Оттого и страшно было.

Иеронимус стоит против дьявола. Он меньше ростом, старше, плечи
опущены.

- Перестань, наконец, путаться у меня под ногами, Дитер, - сказал он.
- Надоел.

Дитер растянул губы в неприятной ухмылке.

- Ты мне не указ, Мракобес.

- Отойди с дороги, - тихо сказал Иеронимус.

Дитер хмыкнул. Мотнул головой назад, в сторону спутников Иеронимуса.

- А этот сброд что, с тобой?

- Кто?

Иеронимус оглянулся.

И увидел лица. Десятка два встревоженных лиц. И все обращены к нему.
Иеронимус повернулся к дьяволу спиной, посмотрел на своих спутников -
удивленно, как будто впервые заметил.

- Эти-то? Нет, они сами по себе, - сказал он Дитеру.