Чтение 23–й страницы книги ~Завоеватели~

чрезвычайно серьезным видом, и Хильзена.

В роду фон Хильзенов не принято было заботиться о ком-либо, кроме
ближайших сотоварищей. Одо фон Хильзен собирался нарушить традицию и не
знал, как к этому подступиться. Сейчас он переводил взгляд с одной
физиономии на другую. Сколько раз он видел этих людей рядом с собой:
жующими, спящими, орущими песни, налегающими на тяжелые весла "Медведя"...
Но теперь он поймал себя на мысли, что они кажутся ему чужими.
Единственный, с кем он мог бы поговорить, был Норг. Но это белобрысое
животное прочно обосновалось на Первой Морской улице и не баловало казарму
присутствием.

Сегодня утром, прогуливаясь по башне в поисках, с кем бы подраться,
воинственный граф обнаружил Синяку спящим возле жестяной печки на втором
этаже. Хильзен остановился над ним в задумчивости. А почему бы и нет? В
конце концов, Синяка - бывший солдат, хоть и выглядит обычным заморышем.
Он служил в той единственной ахенской части, которая пробуждала в душе
Хильзена чувство, похожее на уважение. Возможно, Синяка даже умеет
обращаться со шпагой и, следовательно, составит ему компанию нынче утром.

Хильзен усмехнулся. Никогда нельзя знать заранее, что умеет и чего не
умеет Синяка.

Юноша спал прямо на голом полу, скорчившись и подсунув локоть под
ухо. Хильзен потыкал в него сапогом.

- Ты что разлегся? Вставай! Ночью будешь спать...

Синяка пробормотал что-то непонятное, потом простонал и перевернулся
на спину. Поднес к лицу руки, закрыл ими глаза.

- Синяка! Это я, Хильзен! Вставай, черт возьми!

Синяка с трудом сел и разлепил ресницы. Мутным взглядом он уставился
на Хильзена. Потом вздрогнул, как в ознобе, и обхватил себя руками. У него
тихо постукивали зубы.

- Приплыли, - пробормотал Хильзен.

Он уселся рядом, уткнулся лбом в колени. По старинным обычаям племен,
во время похода Завоеватели своих больных не лечили. Раненые - другое
дело. Раненого спасут, вынесут на себе из любого пекла, отдадут последнее,
лишь бы храбрый воин вновь смог взять в руки оружие. Но если кого-нибудь в
отряде подкашивала лихорадка, то с больным не церемонились. Рассуждали
просто: на корабле тесно, демону болезни ничего не стоит перебраться в
тела остальных и уничтожить весь отряд. Потому изгоняли супостата быстрым
и действенным методом, не требующим особой смекалки. В начале похода
Бьярни безжалостно выбросил за борт двух заболевших горячкой.

Хильзен и сам знал, что правильнее всего было бы сейчас поступить
согласно обычаю, а именно: прирезать Синяку и закопать подальше от жилья.
Имей парнишка в Ахене родню, можно было бы отвезти его к этой родне,
пускай выхаживают, коли не боятся. Но Хильзену хорошо было известно, что
никакой родни у Синяки нет.

- Ты что, болен? - на всякий случай спросил Хильзен, хотя и так было
ясно.

Синяка непонимающе смотрел куда-то вбок. Его била крупная дрожь, и он
хрипло дышал. Хильзен почесал нос и выругался, но эти меры не помогли.
Тогда он оттащил Синяку в сторону, загородив его от посторонних взглядов
доспехами, чтобы никто ненароком не проведал о хвори, покуда Хильзен не
примет посильного решения.

И вот теперь юный граф был мрачнее тучи.

Неожиданно он встрепенулся.

Сильно топая, по лестнице поднимался Норг, который что-то энергично
жевал на ходу и был до противного здоров, свеж и румян. Хильзен посмотрел
на него с неодобрением.

- Что ты опять ешь? - спросил он. - Воруешь из котла?

- Отнюдь, - победоносно заявил Норг. - Клянусь кудрями Ран, меня
угостили.

Он вынул из кармана еще один пирожок и аппетитно зачавкал. От него
пахло кислой капустой.

- За последнее время ты сильно растолстел, Норг, - сказал Хильзен.

- Возможно, - рассеянно согласился Норг.

- Идем, ты мне очень нужен, - произнес Хильзен.

- Одо фон Хильзен, тебе известно о том, что ты кровавый пес? Сейчас я
так обожрался, что ты побьешь меня одной левой.

- Я в любом случае побил бы тебя одной левой, - фыркнул "кровавый
пес", откровенно польщенный. - Идем. Дело сугубо мирное.

Норг был заинтригован. Хильзен и "сугубо мирное дело" в его
представлении слабо вязались. Граф даже барышню себе выбрал - ого-о!
Желтоволосой чертовке только бы шпагой махать. Интересно, если Хильзен на
ней женится, у них останется время делать детей?

Хильзен повернулся на каблуках и направился к доспеху. Норг слегка
вытянул шею, словно пытаясь разглядеть что-то за плечом друга.

- Отодвинь этого урода, - сказал Хильзен, указывая на плоскостопый
доспех.

Любопытство Норга достигло апогея. Он двинул доспех плечом, и
металлические пластины с грохотом рассыпались.

На полу возле печки лежал Синяка.

- И это все? - спросил Норг, не веря своим глазам. Попасться на такую
простую удочку! На его физиономии проступило горькое разочарование.

- Да, - сказал Хильзен. - По-моему, этого больше, чем достаточно.

Норг наклонился над Синякой, взял его за волосы и обратил к себе
смуглое лицо с воспаленными веками и пересохшими губами. Затем вытер руки
об одежду и пристально посмотрел на Хильзена.

- Что это с ним?

- Жаль парня, - хмуро сказал Хильзен.

- Жаль - не жаль, - пробормотал Норг в растерянности, - но он-то
один, а нас-то много... - Он немного поразмыслил и добавил: - Хотя лично
мне это не нравится. Одно дело - в бою кого-нибудь...

Он пожал тяжелыми плечами и шумно вздохнул. Его хорошее настроение
начинало улетучиваться.

- И котлы он всегда чистил, - сказал Норг, растравляя себя еще
больше.

Вообще-то Завоеватели были людьми агрессивными и неуступчивыми, и
синякина привычка безропотно делать любую грязную работу вызывала у них
раздражение. Не могли они уважать такого человека. Но с другой стороны,
это было очень кстати, ибо лень - одна из основных добродетелей истинного
воина, а чистить котлы иногда все-таки надо.

Хильзен сказал рассеянно, все еще думая о главном:

- А ты знаешь, что он был тогда у форта?

- Да ну! - поразился Норг. - А я думал, что мы всех перебили... - Он
взглянул на Синяку с новым интересом. - То-то он мне всегда нравился.

Синяка передвинулся на полу и прижался спиной к остывшей печке. Потом
он попытался встать, но зашатался и рухнул на пол. Норг вспомнил о
недожеванном пирожке, который оставался у него за щекой, и энергично
задвигал челюстью.

- Ну так что будем делать? - спросил он с набитым ртом.

Синяка снова сел на полу и тупо попытался улыбнуться. Губа у него
треснула, и на подбородок сползла капелька крови. Хильзен ощутил острое
желание послать все в хель, к чертовой бабушке, и напиться. Бьярни на его
месте вообще бы думать не стал.

- Ну вот что, - сказал, наконец, Хильзен. - Его нужно убрать отсюда.
Да прекрати ты жевать! - рявкнул он на Норга.

Норг поперхнулся и побагровел.

Хильзен рывком поднял Синяку. При этом рукав синякиной куртки
зацепился за край заслонки, ветхая ткань треснула, и рукав повис на нитке.

- Тьфу, - с сердцем сказал Хильзен.

Он поудобнее подхватил Синяку и заметил, что на руке чуть пониже
локтя у того выжжен знак: сова на колесе. Он попробовал вспомнить, где
недавно видел этот символ, но не смог.

- Он все равно помрет, зря стараешься, - вздохнул Норг, но Хильзен
счел его слова недостойными ответа.

- Его нужно отнести в город и найти кого-нибудь, кто будет за ним
присматривать, - сказал он и вдруг вскинул на Норга глаза. - Может быть,
твоя... как ее? Далла... Может быть, она согласится? Ты говорил, она
добрая...

Норг помялся чуть-чуть, а потом сказал:

- Она-то, может, и согласится, да я не хочу. - Он опасливо покосился
на Синяку. - Понимаешь, там девочка, Унн... вдруг с ней что-нибудь
случится...

Хильзен вздохнул и сказал:

- Если Бьярни его увидит сейчас, он просто вышвырнет его вон.

- Потащили... - решительно произнес Норг. - Там придумается.

Хильзен понес Синяку вниз по лестнице. Синякины ноги бессильно
волочились по полу. Норг подобрал с лавки свой теплый плащ и пошел следом.

Плащ у Норга был приметный: в свое время арбалетные стрелы его
буквально изорвали, однако упрямый Завоеватель наотрез отказался
расстаться с этими лохмотьями и поставил заплатки из лисьего меха.
Заплатки торчали клочьями и придавали плащу сходство с облезлой шкурой.

- Погоди, - сказал Норг, нагоняя Хильзена уже на площади перед
башней, - одень-ка его потеплее.

Хильзен завернул Синяку в плащ, и Норг взял его на руки, как ребенка.

- Какой горячий, - пробормотал он и огляделся по сторонам. - Ладно,
куда потащим?

Хильзен переступил с ноги на ногу, слушая, как хрустит снег. Город,
утонувший в сугробах, лежал вокруг, темный и безмолвный. Где-то в домах,
уцелевших после осады и штурма, притаились люди, но они пережили
достаточно страха, чтобы выдать сейчас свое присутствие. Уже начинало
темнеть - дни были короткими.

- Вперед, - угрюмо сказал Хильзен. - В конце концов, кроме нас, в