Чтение 5–й страницы книги ~Завоеватели~

Анна-Стина слегка усмехнулась.

- Представь себе, Разенна действительно прислал медиков. Два смешных
чудака. Нагрубили, натоптали на ковре...

Ингольв посмотрел на грязные следы, оставленные посланцами Ларса,
потом тяжело опустился на скрипнувший стул.

- Мама Стина, - сказал он, - дай что-нибудь пожевать.

- Ничего нет. Немного сахара осталось.

- Черт, - сказал Ингольв и замолчал.

Анна-Стина босиком стояла перед ним, глядя на взъерошенные, еще
влажные после мытья волосы брата, а он сидел, опустив голову, и не
двигался. Анна-Стина ждала. Наконец брат посмотрел в ее усталое лицо и
попросил неласково:

- Хоть кипятка дай.

Синяка снова открыл глаза и увидел, как Анна-Стина расставляет на
скатерти чашки. Стол в гостиной был круглый, тяжелый, на одной массивной
ноге. Пестрая шелковая скатерть с желтыми кистями свисала почти до пола. У
одной чашки была маленькая выщербинка, и битый фарфор потрескивал под
кипятком.

Анна-Стина сказала, все еще думая о Ларсе:

- Он просто чародей.

Ингольв фыркнул.

- Сожрал весь хлеб в доме. Завтра придется идти мародерствовать.

- Тебе и так пришлось бы это делать.

- Пришлось бы, - согласился брат, - но на сытый желудок.

Анна-Стина почувствовала на себе пристальный взгляд и повернулась в
сторону дивана. В тусклом свете лампы она увидела смуглое лицо с горящими
синими глазами. И эти огромные глаза смотрели на Анну-Стину с непонятной
тревогой.

Темные губы юноши шевельнулись. Он закашлялся, вытер рот ладонью и
хрипло спросил:

- Кто... чародей?

Он выглядел испуганным. Брат и сестра молча переглянулись и встали
из-за стола. Анна-Стина прихватила с собой лампу и поставила ее на пол
возле дивана. Раненый снова прикрыл лицо локтем.

Ингольв подсел на диван, сильно взял Синяку за руку и обратил к свету
тыльную сторону руки. Чуть пониже локтя был выжжен знак: сова на колесе.
Синяка замер, стараясь дышать как можно тише.

- Он из приюта Витинга, - сказал Вальхейм и с отвращением оттолкнул
от себя бессильную синякину руку.

В вольном Ахене Витинг был весьма известной персоной. Он содержал
приют для сирот и подкидышей и считался одним из главных городских
филантропов, поскольку воспитывал преимущественно детей хворых, увечных
или поврежденных рассудком - тех, от кого отказывались городские приюты,
находившиеся в ведении магистрата. Будучи находчивым и хитроумным
предпринимателем, Витинг до семи лет кормил сирот бесплатно, а затем
начинал учить их сапожному ремеслу и приставлял к делу. Сапоги, впрочем,
были хорошие.

Анна-Стина оглядела притихшего паренька еще раз, но никаких, по
крайней мере, внешних признаков неполноценности не обнаружила. Разве что
смуглая, почти черная кожа и невероятная синева глаз... И почему его так
испугало слово "чародей"? Наверное, с головой у него не все в порядке,
решила Анна-Стина.

- Как он вообще попал в армию? - спросила она брата.

Вальхейм беззвучно выругался, потом сказал вслух:

- Сволочь.

Анна-Стина подскочила, и тогда брат, опомнившись, слегка покраснел и
провел пальцем по ее щеке.

- Прости, мама Стина. Третьего дня я видел Витинга у нас в штабе. Он
пил пиво с офицерами и громко хвастался, что распродал часть имущества.
Мерзавец... - Ингольв посмотрел на Синяку, который лежал неподвижно,
полуприкрыв глаза. - Я даже не подозревал, что Витинг поставляет армии не
только сапоги. Когда меня посылали в форт, дали кого попало.

Он замолчал. Во всем доме, во всем городе царила тишина. В темноте
притаились армии, но форт уже лежал в руинах, и Вальхейм неожиданно понял,
что все время думает только об этом.

Анна-Стина всхлипнула. Ингольв положил руку ей на плечо, и она
склонилась щекой к его крепкой широкой ладони.

- Как ты думаешь, - спросила она, - город сдадут?

Он уверенно кивнул и добавил вполголоса:

- Умнее было бы сдать его без боя.

- Но ведь мы с тобой никуда отсюда не уйдем?

Он улыбнулся.

- Конечно, нет, Анна. Нам с тобой некуда отсюда идти.

Вчера форт замолчал, и эта часть города, казалось, была совершенно
забыта войной. Волны бились о стены, возведенные еще при Карле
Незабвенном. Вода уже смыла следы недавнего кровопролития, и только
лохмотья белого офицерского плаща свисали с разрушенной стены, как флаг
поражения.

Забытые яхты метались у пирса городского яхт-клуба, словно
оставленные хозяевами кони. Ветер мчался вверх по Первой Морской улице,
выводящей к башне Датского замка. Синее осеннее небо без единого облака
стояло над заливом, не отражаясь в его бурных серых водах. Полосатые
сине-красно-белые паруса завоевательского флота были видны справа от
старого форта.

Ахенская армия отступала через город, который было решено сдать без
боя. Вместе с солдатами уходили и многие горожане - члены городского
магистрата и торговцы, содержатели постоялых дворов и ремесленники;
уносили инструменты и товар; уводили детей. Офицеры, все еще великолепные
в своих блестящих кирасах, с белыми и алыми султанами на шлемах,
подхватывали в седла красивых женщин, одетых в шелк и бархат.

Армия продвигалась медленно. На каждой улице к гигантскому шествию
присоединялись все новые люди. С грохотом катили по булыжнику пушки.
Сверкающая громовая медь не сумела отстоять город, и теперь тяжелые колеса
разбивали мостовую.

По всему городу звонили колокола. Они начали звонить сами собой,
словно призывая на помощь. Но колокольни были по большей части разрушены,
и звон получался слабый, жалобный.

По пустеющим улицам дребезжали телеги, на которых поверх сваленного
кучей добра сидели те, кто не мог идти.

Шествие текло по центральной городской магистрали к южным воротам.
Казалось, все в городе пришло в движение.

Утром этого дня Анна-Стина открыла окно, и в дом на улице Черного
Якоря тут же ворвался колокольный звон. Она постояла, прислушалась. К
тревожному перезвону неожиданно присоединился еще один колокол, совсем
близко от дома близнецов. Побледнев, Анна-Стина повернулась к окну спиной.
Ингольв вышел в гостиную босой, поежился - утро было прохладное - бросил
на сестру рассеянный взгляд и принялся пить из серебряного кувшина, где
еще мать, а до нее - бабка близнецов всегда держали воду.

- Что случилось? - спросила Анна-Стина. - Почему звонят?

Ингольв пожал плечами.

- Должно быть, Карл Великий где-то умер, - сказал он, пролил на себя
воду и замолчал, заметно разозлившись.

Анна-Стина еще раз выглянула в окно.

- А соседи, похоже, съехали.

Ингольв поставил кувшин обратно на буфет и спросил:

- Анна, что у нас на завтрак?

Она устремила на брата долгий взгляд, не понимая, как он может
спрашивать сейчас о каком-то завтраке. Но Ингольв и бровью не повел.
Демонстрируя полнейшее безразличие к пронзительным взглядам сестры,
капитан уселся за стол и хлопнул ладонями по скатерти.

- Детка, я голоден. И отойди от окна. Мне не хотелось бы, чтобы тебя
ненароком подстрелили.

Анна-Стина задернула шторы, и комнату залил приглушенный розоватый
свет. Девушка поставила на стол чашки, принесла из кухни кипяток и
несколько жареных без масла сухарей. Уселась напротив брата. Он с
аппетитом хрустел сухими хлебцами и, казалось, в ус не дул. Анна-Стина
заставила себя взять кусочек. Неожиданно Ингольв встретился с ней глазами.
Слезы потекли по щекам Анны-Стины, губы ее задрожали. Она поперхнулась и
закашлялась. Ингольв подождал, пока уймется кашель, подал ей кипятка в
чашке и улыбнулся.

- Почему ты плачешь, Анна? Что тебя так испугало?

- Почему звонят?

- Армия отступает. Жители покидают Ахен. Разве ты не знала, что рано
или поздно это случится?

- Знала... но почему так скоро?

Он пожал плечами.

- Какая разница? Перед смертью не надышишься.

Несколько секунд они сидели молча. Ингольв смотрел в испуганные глаза
сестры. Потом улыбнулся.

- Нам нет никакого дела до этого, Анна. Нас это не касается. Мы с
тобой остаемся в Ахене, правда?

Она торопливо кивнула и стала еще более испуганной.

- А если из города ушли все? Что тогда, Ингольв?

- Значит, мы останемся здесь вдвоем, - сказал Ингольв. - Кстати, а
где Синяка?