Чтение 43–й страницы книги ~Обретение Энкиду~

- Нет, идея дельная, - сказала Луринду и пошевелилась на коленях
Ицхака. - Правда, дельная идея, Изенька?

Изенька сказал, что да, дельная.

- Цирка, ты слова наговорить можешь? - крикнул Мурзик.

- Я с тобой не разговариваю, пидор! - отрезала Цира и появилась на
кухне. Глаза у нее были красные, губы распухли, но лицо хранило
вызывающе-строгое выражение.

- Ну так со мной поговори, ягодка, - сказал Ицхак.

Цира метнула на него яростный взгляд и кисло сказала в пространство:

- Я могу надиктовать текст и сделать соответствующую магнитофонную
запись. Но процесс, который мы хотим произвести, чрезвычайно сложен. В нем
участвуют семь компонентов. И не просто компонентов. Это - семь разных
человек, разного социального положения, разного образовательного уровня,
разного, в конце концов, энкидусодержания. При этом двое даже не
подозревают о своей принадлежности к великому герою.

- Говори короче, - оборвал я.

- Я и говорю по возможности кратко. Просто приходится разжевывать...
для недоумков.

Мурзик то ли не понял, в чей огород камень, то ли внимания не
обратил.

Цира продолжала:

- Следовательно, человек, руководящий процессом, должен
присутствовать в комнате физически. Иначе процесс может выйти из-под
контроля... и привести к непредсказуемым последствиям.

- Согласен, - сказал Ицхак.

А я спросил:

- Следовательно?

- Следовательно, нам необходимо восьмое действующее лицо.
Путеводитель. "И будет у них тот, кто сумеет их отвести туда. И увидят
[они] там Энкиду во всем его могуществе", - процитировала она на память
таблички из храма Эрешкигаль.

- У тебя есть кто на примете? - спросил Мурзик.

Она ответила, поджимая губы и с явной неохотой:

- Только учитель Бэлшуну.

- Это который синяков тебе наставил, что ли? - переспросил Мурзик.

Цира молча кивнула.

- Ну так и что! - решился Мурзик. - Для такого дела...

- Он не пойдет, - холодно сказала Цира. - Я рассорилась с ним
насмерть. И вообще я не желаю его видеть.

- Да ты перестань о себе-то думать, - возмутился Мурзик. - Скоро
вообще уж никакой Циры больше не будет. Будет один великий Энкиду...

Цира судорожно вздохнула. Ей было не по себе. Да и всем нам, по
правде сказать, не по себе было.

- Следовательно, нам необходимо уговорить учителя Бэлшуну принять
участие в нашем эксперименте? - уточнила Луринду. - Я могу взять это на
себя.

Цира покосилась на нее неодобрительно.

- Ты не в его вкусе, девушка.

- Да ладно вам, - сказал Мурзик и хлопнул себя по коленям. - Учителя
я приведу.

- А ты - тем более, - мстительно сказала Цира.

- Не больно-то я его спрошу, - фыркнул Мурзик. - Приведу и все.

- Как?

- Как? - Мой раб усмехнулся. - А компартия у трудящего человека на
что? Да я и взносы им заплатил за полгода вперед...

В тот день, когда Мурзик получил вавилонское гражданство, неожиданно
началась весна.

Стоял мокрый, скучный месяц нисану. То и дело принимался идти дождь,
иной раз в воздухе снова появлялись сырые хлопья снега, тающие на
асфальте. Так тянулось уже почти две седмицы без всякого просвета.

Когда мы вдвоем направились в Литамское управление регистрации актов
гражданского состояния, небо было затянуто толщей облаков. Я шел впереди.
В одном кармане у меня лежала коробочка с серьгой, в другом - деньги.
Мурзик шагал следом. Он тащил увесистую сумку с документами. Таблички
глухо позвякивали.

Я повернулся к Мурзику.

- Ты бы их хоть в планшет положил.

У меня был специальный фирменный планшет с карманами для табличек.
Ицхак позаботился обеспечить сотрудников своей фирмы.

Мурзик сказал, что он их положил. В планшет. Какие влезли. Мурзик был
непривычно бледен.

- Что с тобой? - спросил я резким тоном. Потому что и сам почему-то
нервничал.

- Ну... боязно как-то, - сказал мой раб, отводя глаза.

Я остановился.

- Месяц нисану еще не истлеет, как мы перестанем существовать.
Сольемся, блин, в едином герое Энкиду.

Мурзик нехотя подтвердил: ну да, сольемся.

- Так что ты ерзаешь? Отклонения сказываются... непатологического
характера?

Он пожал плечами.

- Я не нарочно... Да и нужно ли это - ну, освобождать меня? Может,
оставить нам эту затею, господин? И так вон сколько сил да денег
угрохали...

- Ты что, Мурзик, с ума сошел? Хочешь влиться в нашего общего предка,
пребывая в рабском состоянии?

- Ну и что? Мало ли куда я вливался в этом состоянии - ни от кого еще
не убыло...

Я наорал на него, и разговор заглох.

Процедура превращения моего раба в вавилонского гражданина заняла
ровно четверть клепсидры. Два полуголых вышколенных холуя с электрическими
факелами в руках пригласили нас в церемониальный зал.

Зал был довольно убого разрисован по стенам масляными красками:
круглые белые цветы на синем фоне. Грубая имитация узоров с ворот Иштар.
По углам стояли гипсовые быки Мардука, покрашенные золотой краской, и
искусственные фикусы в кадках.

Хорошо кормленая тетя в одеянии, имитирующем одежды царя Хаммурапи,
поднялась нам навстречу из-за стола и для начала сурово спросила меня,
уверен ли я в своем решении отпустить этого раба Хашту на свободу.

Я кашлянул и сказал, что да, уверен.

Тогда она обратила взоры на Мурзика. Тот аж присел и оглянулся на
меня, будто ища поддержки. Я погрозил ему кулаком - исподтишка, конечно.

- Освобождаемый раб Хашта, - проговорила тетя, - полон ли ты
решимости, став вавилонским гражданином, жить, трудиться и умереть на
славу и ради пользы Великого Города?

- Да, - сказал Мурзик. Я знал, что он говорит правду.

Мы все - мы, Энкиду, - были полны решимости.

Тетя выдержала небольшую паузу и разразилась речью о правах и
обязанностях Вавилонского Гражданина. Речь была скучная. Скучно было тете,
скучно было и мне. Один только Мурзик внимал, приоткрыв рот, но не думаю,
чтобы он много понимал.

Наконец тетя угомонилась и торжественно провозгласила Мурзика
Вавилонским Гражданином, прозвонив при том в колокольчик. Нам с
гражданином Хаштой было велено зажечь две свечи. Мы повиновались. Тетя
воззвала к Бэл-Мардуку, приняла от нас документы, ввела данные в компьютер
и выдала Мурзику удостоверение личности.

После этого она загасила свечи пальцами и величаво указала нам на
дверь.

Мы вышли.

- Что? - спросил меня Мурзик, растерянно вертя в руке глиняную
табличку и две бумажных копии. - И это все?

- А тебе мало? - огрызнулся я. - Хотелось боя быков и человеческих
жертвоприношений?

Мурзик помолчал немного. Пожал плечами. Поглядел на себя в зеркало,
висевшее в вестибюле. Видимо, никаких перемен в себе не обнаружил и
растерялся окончательно.

Я вытолкнул его из дверей управления, и тут мы увидели, что облака
над Городом разошлись и проступило солнце.

И тотчас же все заиграло. Небо наполнилось лазоревым сиянием. Далеко
за Рекой вспыхнула золотом башня Этеменанки. Глубокой синевой заиграли
изразцы у храма Иштар.

По Евфрату медленно шел лед. Ослепительно-белые льдины проплывали по
черной, будто маслянистой воде, с легким шорохом касались берегов,
потрескивали и шумели, налетая на быки мостов.

- Ух ты!.. - прошептал Мурзик.

Я потащил его в косметический салон - прокалывать ухо. Мурзик не
сразу догадался, куда мы идем, а сообразив - замялся.

- Что? - сурово спросил я.

- Ну... - пробубнил он. - В общем, там... это... А зачем это, а?

Я вытащил из кармана золотую серьгу в форме полумесяца и покачал у
него перед носом.

- Помнишь, Хашта?

- Это... мне, что ли?

- Разве ты не такую носил?

- Ну... - не стал отпираться Мурзик.

- Идем, надо ухо проколоть.