Чтение 37–й страницы книги ~Песня снегов~

что у вас не едят мертвых. Это, наверное, правильно. Их сила принадлежит
земле, пусть уйдет в землю.

- Все когда-нибудь уйдет в землю, - сказала Сунильд.

Не слушая, Младший Бог взял мертвую за шею и повернул ее к свету
факелов. Тяжелые серьги качнулись, по столу пробежали золотые блики. Одна
мочка оборвалась - Сунильд слишком низко проколола ухо. Младший Бог не
обратил на это никакого внимания.

- Да, она похожа на него, - сказал он наконец. Резким движением он
приподнял Соль и прижался щекой к ее мертвой щеке. - Посмотри, Сунильд,
разве ты не замечаешь сходства?

Старая женщина не отвечала. Эти два лица, бледные, с одинаковыми
чертами, пугали ее. Слишком резким казался контраст между крупным, полным
лихорадочной жизни ликом Младшего Бога и тонким, хрупким, безжизненным
личиком Соль.

Юноша опустил тело девушки обратно на стол, не заметив, что одна рука
у нее неловко подвернулась, и задрал ее платье. Обнажился живот и
страшная, уже почерневшая рана, по которой он провел рукой.

- Оставь ее в покое! - не выдержала Сунильд. - Не тревожь мертвую.

- Хорошо. - Младший Бог одернул юбку и уложил Соль обратно на стол,
не удосужившись поправить ее руку. - Почему тебя это так беспокоит?

- Не знаю. Она дитя, и она мертва. Зачем ты трогаешь ее?

Младший Бог пожал плечами.

- Хотел посмотреть, вот и все. Разве это оскорбительно?

- Да, - тяжело переводя дыхание, ответила Сунильд. - Это
оскорбительно.

- Ее живот был как чаша цветка, - проговорил он. - Так рассказывал
мне твой сын, прежде чем умереть.

Сунильд застыла. Это юное, ко всему равнодушное, любопытствующее
существо наполняло ее безотчетным ужасом.

Легкость, с которой он произнес последнюю фразу, раскрыла перед ней
его бесчеловечность - вернее сказать _н_е_человечность - куда ярче, чем
его необычная внешность или даже его бессмертие.

- Какой сын? - еле слышно спросила она.

- Наш сын, - спокойным тоном ответил он и снова глотнул вина, на сей
раз из другого бокала. - А у этого какой-то другой вкус. Ты наливала из
разных бочек, я правильно угадал?

- Сигмунд?

Он кивнул, не отрываясь от бокала. Сунильд схватила его за руку.

- Скажи, он умер окончательно? Он не вернется больше?

- Нет. Почему ты так взволнована, женщина? Я опять сделал что-то
оскорбительное?

- Мне больно, - еле слышно выговорила она. - Если бы ты знал,
мальчик, как мне больно...

- Да, он тоже так говорил, - с важностью кивнул Младший Бог.
Казалось, он был рад продемонстрировать свою осведомленность хоть в
чем-то, касающемся человеческой жизни. - Умирая, наш сын говорил те же
самые слова. Пока человек живет, он чувствует боль.

- Это правда, - сказала Сунильд. Она поднялась. Ей лицо окаменело. -
А теперь уходи, Младший Бог. Уходи отсюда. Я не хочу тебя больше видеть.

Хильда поставила на стол миску с репной кашей. Конан посмотрел на
кашу с откровенным отвращением.

- Неужели ты не нашла ничего получше, женщина? Ты бы мне еще сена
насыпала. Я все-таки не конь, - недовольно пробурчал он.

Хильда испуганно моргнула.

- В доме больше ничего не было, господин. Я сварила то, что нашла.

- И я тебе не господин! - разозлился варвар.

- Простите... - Хильда чуть не плакала, в то время как Конан
раздраженно ковырял кашу пальцем, не решаясь приступить к трапезе.

Конан поднял голову и окончательно уничтожил ее пронзительным
взглядом.

- Вот когда станешь хозяйкой в этом доме, тогда и будешь
скупердяйничать. А сейчас могла бы и расщедриться, за чужой-то счет.

- Как я могу стать хозяйкой? - пролепетала Хильда, смешавшись.

Конан выразительно повел своими пудовыми плечами.

- Очень просто. Как ваша сестра пролезает в сердце мужчины? Тебе
виднее, девочка. Тут глазами поморгала, там рожицу плаксивую скривила -
вот уже дурак-мужчина и растаял и начал делать разнообразные глупости...

Она заплакала. Конан плюнул с досады.

- Думаешь, этим ты меня разжалобишь?

- Я не понимаю, о чем вы говорите, - тихо сказала Хильда.

- Арванд старый дурак, совсем голову из-за тебя потерял. Вот о чем я
говорю. Как тебе это удалось - понятия не имею. До Амалазунты тебе далеко,
я сам смотрел. А я даже из-за такой женщины, как Амалазунта, головы не
теряю. Так что ты, скорее всего, действительно ведьма...

Он сердито махнул рукой и принялся есть кашу. Арванд с утра пропадал
в казарме - разбирался с наследством, надо полагать. А эта хилая девчонка
уныло слонялась по дому и вздрагивала от каждого шороха. Теперь вот, желая
угодить своему единственному имеющемуся под рукой защитнику, осчастливила
его репной кашей. Стоит рядом, переживает - боится навлечь немилость.

Под окном послышался шум. Топот копыт - видно, подъехал отряд конных.
Загалдели мужские голоса. Конан отодвинул кашу, встал, потянулся за мечом.
Хильда, безмолвно раскрыв рот, бросилась к нему и прижалась всем телом к
могучему боку варвара. Конан отшвырнул ее от себя, жестом показав на
кровать. Девушка покорно спряталась среди одеял и разоренных перин. Она
настолько была мала, что, скорее всего, ей удастся остаться незаметной.

Киммериец приготовился сражаться. У него не было ни малейшего
сомнения в том, что за ним явилась городская стража, чтобы препроводить в
тюрьму, а после казнить за все совершенные им в Халога преступления. Он
собирался подороже продать свою жизнь. Вмешивать в это чисто мужское дело
всяких щуплых девчонок в его намерения никак не входило.

В дверь загремели рукоятью мечи.

- Открывайте! - крикнул мужской голос.

- Кто вам нужен? - отозвался варвар. - Назовитесь, кто вы такие!

- Нам нужен киммериец по имени Конан. Мы знаем, что он здесь.

- Если он вам так нужен, то входите и заберите, - заорал в ответ
Конан. Он был сыт по горло ожиданием и недомолвками и потому, желая внести
в дело ясность, присовокупил к приглашению длинное, смачное и очень
грязное ругательство.

Громовой хохот загремел под дверью в ответ на это. Затем заговорил
другой голос, детский:

- Конан, это вы? Я - граф Амальрик, вы провели однажды ночь в моем
доме.

- Было дело, - мрачно отозвался варвар. - Какого дьявола тебе нужно,
постреленок? Помнится, я еще тогда предупреждал, что когда-нибудь перережу
тебе горло.

- Прошу вас, идемте со мной, - сказал мальчик. - Даю вам слово, что в
моем доме с вами ничего не случится.

- А за порогом твоего дома, малыш? Прости, я не могу поверить клятве
гиперборейца.

- И за порогом моего дома вы будете в такой же безопасности, - твердо
сказал мальчик.

Конан свистнул и помотал головой, как будто собеседник мог его
увидеть. Но мальчик, судя по всему, догадался о реакции киммерийца, потому
что ясный детский голос звонко и отчетливо произнес такое ругательство, от
которого Хильда покраснела - да так густо, что сквозь одеяла было видно.

Конан расхохотался. Ему показалось, будто в душу ему плеснули чем-то
простым и светлым, и одним ударом сапога он распахнул дверь, едва не сбив
с ног графа Амальрика.

- Здравствуй, малыш, - сказал он. - Ты все-таки подобрал ключик к
этой двери.

- Здесь, в доме, больше никого нет? - спросил юный граф.

Конан сердито отвернулся.

- Если и есть, то это нас с тобой никак не касается, - отрезал он.

Киммерийцу подвели лошадь, и он уселся в седло. Трудно было сказать,
кто из двоих испытывал больше недоверия: конь к седоку или седок к коню.
Во всяком случае, глазами косили оба одинаково.

Войдя в дом, Конан остановился как вкопанный. Первое, что он увидел,
было ненавистное и знакомое до мелочей лицо Синфьотли. Асир сидел в кресле
с высокой спинкой. На нем была забрызганная кровью одежда. Светлые волосы
слиплись и повисли, кое-где коричневые от запекшейся крови. Справа и слева
от него стояли слуги Амальрика, удерживая Синфьотли за руки, чтобы он не
упал.

Мгновение Конан смотрел на это, потом повернулся и молча набросился
на мальчика. Миг - и страшные лапы варвара уже держат его за горло, грозя
удавить. Слуги бросились было к нему, но Конан взревел:

- Стоять на месте! Еще шаг - и я успею сломать ему шею.

Слуги замерли. Дружина за спиной киммерийца застыла в напряжении.
Конан спиной ощущал на себе выжидающие взгляды. Он знал, что они готовы
напасть в любую секунду.

Не испугался только мальчик. Жестом он показал Конану, что хочет
что-то сказать. Варвар чуть-чуть ослабил хватку.

- Ну, - повелительно сказал он, - говори. Только не лги мне, малыш. Я
ведь не погляжу на то, что ты граф, придавлю, как щенка.

- Отпусти меня, - сказал мальчик. - Я не сделал тебе ничего плохого.

- Только привел меня в лапы моего врага, - заметил Конан.

- Отпусти! - рассердился царственный ребенок.