Чтение 11–й страницы книги ~Свора пропащих~

На ступеньках, ведущих в погреб, Агильберт остановился, положил
тяжелую руку на плечо Ремедия.

- Помнишь, как вступал в ряды Своры Пропащих, Ремедий Гааз?

- Еще бы!.. - Ремедий икнул, пошатнулся, но капитан успел поддержать
его. - Какой красивый офицер приходил в нашу деревню... У него был красный
плащ и белые перья на берете... Я поехал с ним в Дитенхаузен... Меня потом
долго еще звали "Два Ремедия", потому что во время общего смотра казначей
посчитал меня дважды, я знаю. Мне потом говорили, что жалованье за Ремедия
платят мне, а за Гааза - казначею...

Агильберт терпеливо слушал. Обычно Ремедий был молчалив, но тут
солдата словно прорвало, он вспоминал и вспоминал.

- Ты предан мне? - спросил Агильберт в упор. - Говори, предан?

Глаза Ремедия наполнились пьяными слезами, и он только кивнул в ответ
- от чувств перехватило горло.

- Душой и телом? - настойчиво спросил Агильберт.

- Да, - выдохнул Ремедий.

- И пошел бы за меня куда угодно?

- Да.

- И в ад?

- И в ад, - прошептал Ремедий.

- Тогда идем, - решительно сказал капитан и потащил его за руку в
подвал.

Там было полно дыма. Багровое пламя горело еще ярче.

- Я привел его, Дитер, - сказал Агильберт, подталкивая Ремедия
вперед.

- Слышал, слышал, - донесся скрипучий голос. - Ловко, ловко... Ай,
простец... Готов за своего капитана в ад и совершенно добровольно... Иди
сюда, мой мальчик...

Ремедий во все глаза глядел на человека, сидящего верхом на винной
бочке, и медленно трезвел. Пьяный восторг улетучился. Коснулся рукой
груди, где должен был висеть крест, и встретил пустоту.

- В карты проиграл, греховодник, - напомнил ему Дитер и мелко
затрясся от хохота. - Ладно, Берт, погуляй еще семь лет. А ты, мальчик,
теперь мой...

- Нет! - крикнул Ремедий. Глазами, полными ужаса, уставился на
капитана. - Что ты со мной сделал, Агильберт?

Агильберт отмолчался.

- Мракобесу скажу! - пригрозил Ремедий, плохо соображая от страха.

- Кому? - протянул Дитер. - Мракобесу? Вашему капеллану-то? Грязному
монаху, который таскается с солдатами? Ну, ну. Пусть придет, я поговорю с
ним.

И расхохотался - длинные ноги по обе стороны винной бочки, острые
колени грозят порвать красные чулки. По стене погреба прыгает тень -
остроносый профиль, растрепанные волосы.

- Иди, зови Мракобеса!

- Я здесь, - сказал Иеронимус. Спустился на последнюю ступеньку, сел,
поглядел по сторонам.

- За выпивкой пришел, святоша? - спросил Дитер и скривил губы.

- Догадался, что ты здесь, - спокойно ответил Иеронимус.

Дитер смерил монаха высокомерным взглядом.

- Ладно. Погляжу, на что ты годен.

- А на что вообще годен человек? - Иеронимус пожал плечами.

- Человек - это мешок, набитый дерьмом, - выдавил Дитер.

- И мешка с дерьмом довольно, чтобы справиться с чертом. Подойди ко
мне, Ремедий.

Солдат с опаской приблизился к Иеронимусу. Остановился, свесив
голову.

Дитер приподнялся на бочке.

- По какому это праву ты командуешь моими рабами, Мракобес?

Монах взглянул прямо в безумные глаза дьявола.

- А кто сказал тебе, что это твои рабы? Кто ты таков, чтобы
повелевать любимыми созданиями Господа?

- Господа? - яростно прошипел дьявол. - А где он был, твой Господь,
когда отряд Изенбарда попал в кровавую кашу, когда он погибал без всякой
надежды на спасение? Разве услышал твой Господь, как Берт в отчаянии
взывает к нему, молит о чуде?

- Бог творит чудеса не для всех.

- Торгаш твой Бог. Этот для него недостаточно свят, тот - не вполне
беззащитен...

- Большинство людей могут спастись сами. Большинство людей в
состоянии творить чудеса, не прибегая к помощи сверхъестественных сил, -
сказал Иеронимус, и Ремедий вдруг почувствовал: монах очень хорошо знает,
о чем говорит.

Дитер глотнул из кувшина.

- А вот я творю чудеса для всех, не чинясь и не торгуясь, - заявил
он. - Это я спас Берта под Хагенвейде, когда полег цвет Своры Пропащих. Я
- и никто иной. - Он горделиво подбоченился.

- Ты просто мелкая дрянь, - равнодушно сказал Иеронимус и зевнул.

- Докажи! Докажи! - вскипел Дитер.

- Устал я сегодня, - сказал Иеронимус, потягиваясь. - А ну-ка,
дьявол, сними с меня сапоги...

Ремедий приоткрыл рот.

И вот Дитер начинает корчиться и ерзать, вот он сползает с бочки.
Кувшин падает из руки дьявола на утоптанный земляной пол, из горлышка
льется, льется, бесконечно льется красное вино...

Подходит к Иеронимусу, подбирается, как к ловушке со сладкой
приманкой на дне, кружит и высматривает, за что бы уцепиться, и шипит от
бессилия.

Опускается на колени.

Монах тычет ему в лицо грязным солдатским сапогом, приподняв рясу.
Костлявые руки дьявола хватаются за сапог, тянут...

- Теперь другой.

- Будь ты проклят, Мракобес, - шепчет дьявол. - Люди будут ненавидеть
тебя. Люди, в которых ты веришь...

И снимает другой сапог.

Встает. На красных чулках два пятна, в руках по сапогу.

- Сапоги-то оставь, ворюга, - лениво говорит Иеронимус.

Ремедий жмется к монаху, и Мракобес поворачивается к солдату:

- Вот видишь, для того, чтобы побороть дьявола, не нужно ничего
особенного. Довольно быть просто человеком, Ремедий Гааз. Чего ты
испугался?

Проснувшись в незнакомом замке среди незнакомых солдат самого
бандитского вида, граф Лотар недолго недоумевал. Сунул голову в бадью для
умывания и тут же всплыло в памяти имя капитана, с которым вместе вчера
брал штурмом непокорную твердыню.

- Агильберт! - заревел граф Лотар.

Рыжего капитана нашли в винном погребе. Видимо, спустился к бочке, и
тут-то его и хватил удар. Все вино из открытого крана вытекло. Агильберт
лежал лицом вниз в багровой луже, и когда мертвеца перевернули на спину,
он показался Лотару очень старым.