вещи, когда от голода урчит в животе...
дурное. Во всяком случае, Шеймису лучше там, где он сейчас пребывает;
бесконечные странствия, стычки и поединки с черными магами слишком
обременительны для престарелого духа сумерек. Конан представил, как его
бывший слуга сидит сейчас на скалах у серого моря, в прохладе и сумеречном
свете наступающего утра, прислушивается к шелесту волн и наслаждается
покоем... Довольно кивнув, он протянул руку и стиснул локоть Фарала.
тебе благодарен. А теперь...
на руку юноши, стиснул его пальцы. - Прощай.
зашагал по Туранской дороге, что тянулась вдоль морского берега, уходя к
великим городам юга, к Султанапуру, Акиту, Аграпуру и горам Ильбарс. Конан
молча смотрел ему вслед. Потом он повернулся на запад, спиной к
восходящему солнцу, и сделал несколько шагов, поглядывая то на пыльную
ленту Окружного тракта, то на розовеющее небо. В сумке, что висела у него
на поясе, что-то звякнуло. Остановившись, киммериец пошарил в ней, вытащил
руку и раскрыл ладонь: на ней лежали пять золотых динариев с гордым
профилем владыки Ашарата.
только где-то вдалеке, у самого горизонта, таинственно синели горные
вершины, за которыми лежал обильный и просторный Хоршемиш, великолепная
столица Кофа. По равнине, будто выплывая из жаркого туманного марева,
навстречу пологим горным склонам тянулась дорога - прямая, как стрела,
пыльно-коричневая лента среди моря изредка волнуемой ветром зеленой и
золотистой травы. Рядом с обочиной, заросшей побуревшими от пыли лопухами,
высилось дерево, настоящий исполин растительного царства - высокий
стройный остролист; здесь, на юге, он достигал поистине циклопических
размеров, и казалось, что его неохватный ствол упирается прямо в
ярко-синее небо, словно мачта затонувшего в этом бесконечном степном
океане гигантского парусника.
метелками высоких трав, иногда склонявшихся под легкими дуновениями
ветерка; только у самых корней дерева беспокойно шелестящее травяное
воинство отступало - здесь всегда была тень, и землю покрывали лишь
подушечки буро-зеленого мха. Под низко нависшей кроной царил приятный
полумрак, ибо безжалостные обжигающие лучи солнца не могли пробиться
сквозь сплетение толстых узловатых ветвей, усеянных огромными перистыми
листьями.
пыльный плащ, он сидел на толстом, выступающем из земли корне, прислонясь
спиною к стволу; рядом с плащом валялся туго набитый мешок, а поверх его -
длинный меч в потертых кожаных ножнах. Путник этот явно был воином, о чем
свидетельствовали и его на редкость могучее сложение, и оружие; он словно
бы дремал, полуприкрыв глаза, но временами сильные пальцы рассеянно
поглаживали рукоять меча. С виду казался он молодым - лет двадцати или
чуть больше; спадающие до плеч волосы отливали цветом воронова крыла, а
покрытая коричневым загаром кожа выглядела свежей и по-юношески упругой.
еле заметные капельки пота. Да, и в тени дерева очень жарко! Он трет
переносицу и еще шире распахивает на бугрящейся мускулами груди куртку из
тонкой, словно шелк, прекрасно выделанной оленьей кожи; под ней виднеется
нарядная, украшенная богатой вышивкой рубаха. Затем его глаза чуть
приоткрываются - он задумчиво изучает свои поношенные, но все еще
превосходные высокие сапоги, прикидывая, оставить ли их на ногах или
стянуть; однако ленивая истома берет верх - молодой воин снова закрывает
глаза и поудобнее откидывается на жесткий ствол дерева.
сомкнулись, а руки расслабленно упали на колени. Ничто не движется вокруг,
только шаловливый ветер порой то взъерошит небрежно рассыпавшиеся по
плечам волосы юноши, то шевельнет завязки его узорчатого пояса. Медленно
колышется сухая, опаленная солнцем трава, о чем-то лениво шепчут листья в
высокой кроне дерева, над уходящим вдаль степным простором словно
невидимое покрывало висит монотонный стрекот кузнечиков.
небо на закате, и холодные, словно поверхность сбегающего с горных круч
ледяного потока. Правда, увидеть нечто подобное тут, на жаркой офирской
равнине, не удастся - лишь на севере, среди холодных снеговых полей,
огибая редкие острова покрытых вечным инеем каменных глыб, текут ледяные
реки.
появляется жесткий стальной отблеск; он вытягивает шею и пристально
смотрит на дальний конец дороги, теряющийся среди желто-зеленого травяного
ковра. И, словно по волшебству, над этой крохотной коричневой ниточкой,
почти неразличимой в струящемся и дрожащем у горизонта мареве, появляется
светлое пятнышко. Темноволосый воин покачивает головой, словно не доверяя
собственным глазам, и рука его вновь касается потертых кожаных ножен.
может разглядеть неспешно вышагивающую по дороге странную фигуру. Весьма
нелепую, если не сказать больше! И в самом деле, этот второй
путешественник являет собой весьма занимательное зрелище: его одежда,
обувь, небрежно заброшенное за спину оружие - одним словом, все с ног и до
головы - вызывает недоумение у наблюдающего за ним черноволосого
синеглазого великана.
бесформенное белое одеяние - нечто вроде плаща, нижние края которого
украшены кокетливыми кисточками из шерстяных нитей. Его сандалии с
матерчатым верхом настолько посерели от пыли, что определить, каков был их
первоначальный цвет, уже совершенно невозможно; то же самое можно сказать
и о повязке, небрежно охватывающей лоб, из-под которой торчат непослушные
каштановые пряди.
деталях, скользит дальше. Над правым плечом пришельца покачивается рукоять
длинного меча, обтянутая вытертой до блеска кожей. Ножны, в которых
хранится сие грозное оружие, тоже неимоверно длинны - конец их
обнаруживается где-то ниже левого колена путника, так что совершенно
непонятно, каким образом он умудряется вынимать из них клинок. Но это
далеко не все: за другим плечом владельца огромного меча висит туго
набитый походный мешок, почти такой же, как у черноволосого, а рядом с ним
торчат колчан со стрелами и лук, тоже совершенно гигантских размеров.
Игривый степной ветер, развевая складки плаща, выставляет на обозрение
рыцарский пояс на тонкой талии пришельца - великолепный пояс, покрытый
серебристыми стальными чешуйками и имеющий с левой стороны специальную
накладку под меч. Однако сейчас к пропущенным сквозь нее массивным
бронзовым кольцам пристегнут лишь длинный кинжал с рукоятью в виде
оскалившегося демона.
молодым - возможно, всего двумя-тремя годами старше обладателя черной, как
вороново крыло, гривы. По его загорелому, покрытому светлой щетиной лицу
блуждала безмятежная улыбка, а жилистые тонкокостные руки покоились на
кожаной перевязи, что поддерживала ножны.
затем сошел с дороги и вступил под сень раскидистой кроны гигантского
остролиста. На полных его губах по-прежнему играла улыбка, в прищуренных
глазах с яркими карими зрачками танцевали веселые искорки. - Привет, и да
будет с тобой милость Митры! - повторил он. - Интересно, приятель, а что у
тебя в мешке?
оглядел пришельца; на его скулах заиграли желваки, в глазах таился ледяной
холод.
твою глупую башку куда раньше, чем ты вытянешь из ножен свою оглоблю и
зарежешься с ее помощью. Готов поспорить на половину груза из моего мешка,
коль он тебя интересует. Согласен?
которого торчала у самого хозяйского колена, и опять остановились на его
лице. Полные губы растянулись в ухмылке еще шире.
начал старательно чесать левую ногу. - Ну, начали! Раз, два, три - и ты
проиграл! - Со змеиным шелестом сияющее лезвие выскочило из ножен и
устроилось на плече черноволосого, в опасной близости от горла.
обнажен едва ли наполовину), скосил глаза и замер, с восхищением
разглядывая блестящий прямой клинок, необыкновенно длинный и слишком
тонкий для тяжелого рыцарского меча. Сияя полированными гранями и радуя
глаз превосходной заточкой, этот меч производил совсем иное впечатление,
чем клинки аквилонских и немедийских рыцарей - изящество и воздушная
Лондон Джек
Маккарти Кормак
Доставалов Александр
Контровский Владимир
Лукин Евгений
Володихин Дмитрий