Григорий ПАНЧЕНКО

ЧУЖИЕ-III: НАШ МИР - ТЮРЬМА

ПРОЛОГ

...Было ли это видение, галлюцинация или сон - кто знает... Да разве
вообще возможен сон в гиберсне, в анабиозе, когда едва различимая искорка
жизни чуть заметно пульсирует между бытием и небытием? Но так или иначе,
откуда-то из смутных глубин памяти, будто сквозь туман, проступают образы:
страшная, нечеловеческая рука-лапа медленно поднимает сочащуюся багровой
слизью кисть, похожую на кисть ободранного трупа... Суставчатые пальцы
хищно скрючиваются, наливаясь силой и жизнью, - потом удар. Слепым
движением лапа обрушивается на заиндевевшее стекло анабиозного саркофага,
раскалывая его, как яичную скорлупу, и человеческое тело, плавающее в этом
саркофаге, несколько раз передергивает смертная судорога... Не
удержавшись, все еще полуживая лапа соскальзывает - и огромная
бесформенная туша мягко валится на покрытый льдом пол криогенной камеры,
конвульсивно извергая потоки едкой жидкости, насквозь проедающие лед, пол
из стали и сверхстойкой синтетики... Вот уже кислота добралась до
изоляционной обмотки кабеля... Ровный, спокойный голос системы аварийного
оповещения прорезает тишину; он кажется совершенно нереальным на фоне
сумасшедшего мелькания огней, гула и лязга пробудившейся автоматики. Но
даже грохот металла не может заглушить еще один звук - пронзительно
высокий, скрежещущий вопль, проникающий во все закоулки корабля. Что-то он
напоминает, этот вопль, - но скованное гиберсном сознание не в силах дать
ответ. Клубы жгучего химического дыма окутывают коридоры, кое-где уже
пробиваются огоньки пламени, но корабельная система пожаротушения не
действует, так как она в числе первых вышла из строя, разъеденная
кислотой. И сквозь грохот и скрежет, сквозь пар, дым, огонь спасательная
шлюпка уходит в пусковую шахту, покидая обреченный корабль.

Несколько томительно-долгих минут лишенное управления суденышко
беспомощно кувыркалось в пустоте космоса. А затем на экранах автопилота
возник контур ближайшей планеты, оказавшейся как раз в пределах
досягаемости.

Будь у автопилота выбор, он не мог бы избрать худшую планету. Но
выбора не было, да и не дано автоматике права ВЫБИРАТЬ.

Фиорина-261 - было ее название. Это имя дал ей много десятилетий
назад первооткрыватель, капитан космического корабля, в честь своей
супруги Фиорины Барре, которая отнюдь не обрадовалась бы этому, знай она о
дальнейшей истории планеты. Двадцать лет спустя была предпринята первая
попытка колонизации, и с подачи одного из немногих уцелевших колонистов,
сумевшего продержаться до подхода спасательного звездолета, планету по
созвучию окрестили Фурия - в честь древнегреческой богини ярости. В этой
форме название не закрепилось, так как мало кто из космопроходцев имел
представление о греческой мифологии. Но смысл его оказался настолько
соответствующим действительности, что с тех пор иначе, как Ярость, планету
никто и не называл. Даже в галактических справочниках общеупотребительное
название уже ставилось на первое место, и лишь те, кто читает мелкий шрифт
в конце сообщения, видели в названии планеты имя Фиорины, давно умершей
женщины...

В настоящий момент на Ярости находилось всего два объекта: оловянный
завод и мужская тюрьма особо строгого режима, причем оба пребывали в
состоянии почти полного запустения. Вернее сказать, это был все-таки один
объект - завод-тюрьма. Никто, кроме заключенных, не согласился бы работать
в таких условиях даже за бешеные деньги. Зато арестанты трудились на нем
не покладая рук, ибо только плавильные печи и литейные станки завода
остались им от цивилизации и только работа помогала им сохранять
человеческий облик при отбывании громадных, подчас пожизненных сроков.

А на Ярость попадали лишь обладатели таких сроков: тех, кто совершал
не очень тяжкие преступления, закон никогда бы не позволил отправить на
самый предел освоенного человечеством мира, где само существование
возможно только внутри тюремных коридоров и заводских цехов, слитых
воедино. Стоит высунуться наружу - и за считанные часы погибнешь от
мороза, если еще раньше не принесет гибель буран, швыряющий снежный заряд
со скоростью двухсот миль в час, или гигантский смерч, нередкий гость на
равнинах Ярости.

Один из таких смерчей и настиг шлюпку N_26-50 как раз в момент ее
захода на посадку.

Автопилот не смог вывести суденышко из штопора, и удар о поверхность
планеты был страшен. Шлюпка глубоко врезалась в кристаллический снег.
Корпус из сверхпрочного сплава лопнул, как перезревший арбуз, и сквозь
трещину можно было различить мешанину разорванной проводки, битых приборов
и человеческих тел внутри.

Это случилось в шесть часов утра по местному времени.

По счастливой случайности столкновение произошло именно в этот час,
предшествующий очередному резкому перепаду температуры, во время которого
никто бы не решился высунуть нос из отапливаемого помещения. По счастливой
случайности шлюпка рухнула все-таки рядом с территорией тюремного завода,
едва не задев его и взметнув фонтан снежной пыли всего в тридцати метрах
от крайнего цеха. И по счастливой случайности сила соударения снесла замок
входного люка шлюпки, потому что некому было бы открыть его изнутри.

Впрочем, все это не обернулось счастьем ни для тех, кто вырвался на
шлюпке из горящего корабля, ни для старожилов Ярости. Но это выяснилось
много позже.

Когда снаружи раздался грохот и в воздух взвился столб потревоженного
снега, заместитель директора Аарон Смит, по прозвищу Восемьдесят Пять,
обреченно подумал: "Ну вот и все... Доигрались!". Он знал, что
оборудование завода давно уже находится в аварийном состоянии, а на
предприятии, занимающемся добычей металла, обязательно есть чему
взорваться. И лишь когда рабочие утренней смены, толкаясь и отпихивая друг
друга, устремились к выходу, он понял, что причина грохота - не
производственная авария. Конечно, ему надлежало самолично расследовать
странное событие, не отдавая инициативы в руки заключенных. Но если бы
Смит был способен принимать собственные решения, он бы служил не на
Ярости, а на какой-нибудь гораздо более престижной планете. Поэтому он тут
же нажал кнопку вызова, но вспомнив, что система связи в тюрьме не
работает, чертыхнулся и заспешил к комнате директора.

Шлюпку обступили толпой, но вой ветра перекрывал человеческий гомон,
так что были слышны голоса только тех, кто проник в открытый люк.

- Господи, Боже, это что такое? Они что, на этой скорлупке через
космос летели?!

- Да нет, не на ней. Сам корабль, наверно, накрылся, а эта шлюпка -
спасательная.

- Не очень-то она "спасательная"... Ничего себе посадочка! Тут хоть
кто-то жив остался?

- Не похоже...

Внутри шлюпки царил хаос. Те, кто первыми забрался туда, с трудом
передвигались, путаясь в обломках аппаратуры, вырванных из пола с корнем
сиденьях пилотов и каких-то вовсе неопознаваемых фрагментах.

- Сколько здесь вообще людей-то было?

- Черт разберет... Вроде трое-четверо.

- Давайте скорее, сейчас мороз ударит. Вы что, хотите здесь копаться
при минус сорок? - прорезал всеобщий гвалт уверенный голос.

Голос этот, скрипучий и властный, принадлежал директору тюрьмы
Эндрюсу. Директор стоял в проеме люка, за его спиной высился Аарон Смит:
он был выше директора на полголовы, но при этом ухитрялся смотреть на него
снизу вверх.

Эндрюс прилег не более двух часов назад, поэтому он был зол. Больше
всего он злился на своего бестолкового помощника, вечно беспокоившего его
по мелочам. Впрочем, в данном случае это действительно была не мелочь.

- Так. Ты и ты - осмотрите тот угол, там должны быть эти...
саркофаги. А здесь кто - не вижу. Бак? Бак, где-то рядом с тобой пульт
управления - отойди, пока не задел чего-нибудь! Живо!

Бак не торопился выполнить приказ; он ошалевшими глазами уставился
внутрь шлюпки, откуда уже волокли страшно изуродованный человеческий труп.

- Ну и смерть... - прошептал он. И тут же вздрогнул от ужаса,
различив в зияющей ране на месте оторванной руки блеск металла и пластика.
Он не сразу сообразил, что труп не был человеческим, да и вообще это не
труп, если на то пошло...

- Братья, бросьте его - это же робот, андроид! Людей искать надо!

Заключенные с некоторым недоумением осмотрели свою находку. Андроид
был чудовищно растерзан: нижняя часть тела от пояса вообще отсутствовала,
одна из рук вырвана вместе с плечом, снесена левая половина лица...
Неужели он так разбился при посадке? А если раньше - то зачем экипаж
корабля вообще таскал его с собой, кому нужен этот хлам?!

- Бак, отойди, кому сказано!

Но Бака вывел из оцепенения не окрик директора, а тот факт, что
откуда-то сверху свалился, мокро шлепнув его по бритому затылку, какой-то
комок переплетенных трубочек, измазанных не то в слизи, не то в какой-то
липкой жидкости. Что это - деталь жизнеобеспечения системы анабиоза? Или
чьи-то выпущенные внутренности? Бр-р-р!.. Бак брезгливо вытер рукавом
голову и отодвинулся подальше.