Михаил ЧЕРНЕНОК

ТОЧКИ ПЕРЕСЕЧЕНИЯ

ГЛАВА I

Столь дерзкое преступление в райцентре случилось впервые.

В одиннадцатом часу вечера, когда теплый июньский день не успел еще
угаснуть, шестидесятилетний кладовщик угольного склада Семен Иванович
Тюленькин подъзхал в собственной "Ладе" к пологому берегу неширокой речки,
лениво петляющей в зарослях тальника через городок. Неподалеку от берега,
среди густых тополей, находился районный Дом культуры, где под бодрую
музыку беззаботно веселилась молодежь. Справа, над тальниковыми кустами,
высился деревянный пешеходный мост к железнодорожному вокзалу. На мосту
несколько подростков бренчали гитарами.

Тюленькин разделся до трусов, неторопливо вымыл автомашину и, надумав
искупаться, зашел за тальниковые кусты на песчаный откос берега. Там сидел
незнакомый парень в темных очках, при шляпе. Он попросил у некурящего
Тюленькина закурить. Тот, понятно, отказал. Тогда парень выхватил из
кармана револьвер и толкнул онемевшего от страха кладовщика в кусты.
Повалив Тюленькина на землю, кляпом из носового платка заткнул ему рот,
связал по рукам и ногам бельевым шнуром и укатил в тюленькчнской "Ладе"
неизвестно куда.

Развязали кладовщика подростки-гитаристы, когда старик вытолкнул
языком кляп и закричал диким голосом. Кое-как натянув одежду, Семен
Иванович прибежал в районную милицию. Худые угловатые плечи Тюленькина
вздрагивали в нервном ознобе. Он болезненно морщился, часто прикладывал
ладонь к большущей ссадине на лысой макушке и посиневшим распухшим языком
слизывал кроиь, сочившуюся из надорванного уголка губ.

В кабинете начальника отделения уголовного розыска Антона Бирюкова,
несмотря на распахнутое настежь окно, было душно. Могучие сосны за окном
источали густой хвойный запах, Бирюков терпеливо выждал, пока потерпевший
мало-мальски пришел в себя, и попросил его рассказать о случившемся
подробно. Тюленькин всхлипнул:

- Вышиб, стервец, из памяти все подробности.

- Не торопитесь, внешность парня вспомните...

- Ну я ж вроде говорил... Высокий, не ниже вас... В плечах тоже -
богатырь.

- Одет как?

Кладовщика будто передернуло.

- Рубаха, кажись, синяя, а штаны... джинсы, что ли... - Тюленькин
глубоко вздохнул. - Нет, не помню. Когда я подошел к берегу искупаться,
он, как вроде спрятавшись за кустами, рукав у коричневой куртки отмывал.

- Что на рукаве было?

- Вроде бы кровь... - кладовщик встретился с внимательным взглядом
Бирюкова и втянул голову в плечи. - А может, и не кровь. Может, это мне со
страху показалось.

- Лицо у парня какое?

- Неприметное.

- А поточнее?..

- Бледное, вроде как с севера он приехал или из колонии только что
вышел. На груди это... наколка картины товарища... простите, художника
Шишкина "Три богатыря".

- Васнецова.

- Что?

- "Трех богатырей" художник Васнецов написал.

- Разве?.. А мне помнится, Шишкин...

- Сколько лет парню?

- Затрудняюсь сказать..

- Примерно, Семен Иванович.

Тюленькин мучительно наморщил лоб:

- Лицо совсем молодое, вроде еще к бритве не приучено, так что... Но
физически ужасно здоровый. Как принялся обкручивать меня шнуром, думал,
все косточки, зверюга, поломает.

- Откуда у него взялся шнур?

- Из моей машины. Я сдуру сам предложил парню... Он, значит, это...
говориг: "Дедок, не угостишь веревкой?" - кладовщик, зажмурясь, покрутил
головой. - То есть это... насчет угостить он про курево спрашивал. Я в
ответ, дескать, некурящий... Тогда парень, значит, и говорит: "Может,
негодной веревки метра три-четыре найдется?" Я ему толкую, мол, пошарь в
машине. Он сходил до "Лады", вернулся со шнуром и сразу - револьвер мне
под нос.

- Какой репольпер?

- Самый настоящий - системы наган. Я, к вашему сведению, в милодости
десять годов на районном элеваторе охранником трудился и подобную систему
револьверов наглядно изучил. Затрудняюсь утверждать, заряженным ли оружие
было, но то, что натуральный наган, голову даю на отсечение.

- Зачем парень просил веревку?

Тюленькин уставился на Бирюкова слезящимися глазами:

- Как зачем?.. Чтобы меня в бараний рог скрутить.

- Так и сказал?

- Понятно, не так. Вообще, он не объяснял, для чего веревка надобна.
Попросил - и все. А я, старый дурень, нараспашку расщедрился...

- Волосы у парня какие? - снова задал вопрос Антон. - Может, хоть
что-то из характерных примет запомнили?

- Волос у него почти нету. Вроде солдата-новобранца, видать, недавно
под машинку был оболванен. На два пальца, не больше, отросли. А из примет,
считай, одних "Богатырей" Шишкина, простите, художника Васнецова только и
запомнил.

- Вы сказали, что парень был в рубахе...

- Ага, кажись, в синей.

- Как же на его груди татуировку увидели?

Тюленькин, словно задыхающаяся рыба, широко раскрыл рот и молча
уставился на Антона.

- Убей - не знаю, как... - наконец выдохнул он. - Помутил, стервец,
мою память. Голова как ватой набита...

- Я полагаю, парень давно на меня зуб имел, только удобного случая
ему не подворачивалось, чтобы завладеть моей "Ладой". Видите ли... раньше,
когда разрешалось законом, песцов я держал. Вот, значит, некоторые
завистники и считают, вроде автомашина мною куплена на нетрудовые доходы,
И этот - с наганом - песцами меня попрекнул.

- Откуда же ему о песцах известно?

- Сам не пойму. Спекуляцией я не занимался, с рук шкурками не
торговал. Все до последней шкурочки - в райповскую заготконтору, как по
закону было положено. Поверьте, ей-богу, не вру. И вот... Страшно
подумать, средь бела дня ограбили... - губы Тюленькина мелко задрожали, и
он вдруг слезно запричитал:

- Ой, пропала моя "Ладушка", ой, пропала...

- Найдем вашу "Ладу", - остановил причитания Бирюков.

- Это когда еще найдете! А теперь-то чего делать? Как думаете, если
сейчас забегу домой к прокурору, поможет?..

- Лучше сходите в больницу и возьмите там справку о телесных
повреждениях. Она понадобится в суде.

- Какой суд! Парень ведь с револьвером. Его за милую душу не
поймаешь,

- Поймаем, - сказал Бирюков. - Постарайтесь, Семен Иванович, все-таки
вспомнить подробности нападения на вас.

- Нет, нет! Чем больше прихожу в себя, тем сильнее из головы все
вылетает, - Тюленькин нетерпелива заерзал на стуле. - Пожалуй, пойду я в
больницу, а?..

ГЛАВА II

Утреннее оперативное совещание при начальнике РОВД шло вяло. По
докладу дежурного, кроме нападения на Тюленькина и угона его "Лады",
ничего существенного за прошедшие сутки в районе не случилось. Начальник
райотдела подполковник Гладышев подробно расспросил Бирюкова о намеченных
оперативных мерах по розыску угнанной машины, сделал несколько пометок и
своем блокноте и хотел уже закрыть совещание. В это время иэ Новосибирска
позвонил начальник отдела управления уголовного розыска УВД области майор
Шахматов и попросил подполковника детально рассказать об обстоятельствах
нападения на Тюленькина.

Хмуро поглядывая из-под седых кустистых бровей на Бирюкова, словно
тот был виновен в случившемся, подполковник доложил о происшествии.
Наступила пауза. Шахматов, видимо, с кем-то советовался.

- Уточните цвет угнанной машины и ее номер, - вдруг сказал он
подполковнику.

Гладышев заглянул в раскрытый блокнот:

- Автомашина вишневого цвета, номерной знак: Е пятьдесят семь
шестьдесят два НБ - Елена, Николай, Борис.

- Пусть Бирюков срочно позвонит мне.

- Есть, позвонить вам, - Гладышев встретился с Бирюковым взглядом и
прикрыл телефонную трубку ладонью. - Срочно позвони Шахматову,

Антон вышел из кабинета начальника райотдела. В коридоре, понуро
прислонившись плечом к стене, стоял Тюленькин. Выглядел кладовщик на этот
раз по-сиротски: под пиджаком - старая, неопределенного цвета рубаха,
мятые сатиновые брюки с заплатами на коленях, на босых ногах - разбитые
сандалеты. На лысой макушке белела широкая наклейка лейкопластыря, а
кровоточивший вчера уголок губ был прижжен йодом. Едва завидев Бирюкова,