Чтение 35–й страницы книги ~Записки динозавра~

образом напоминает мне лица разных виденных мною людей; к тому же фигура
говорит их голосами.

- Кто ж так стреляет?! - сердито спрашивает фигура голосом швейцара
Нафталиныча и раскладывает гусиные крылышки на едва теплой отопительной
батарее. Потом принюхивается и произносит трагическим шепотом:

- И коньяк разбили! Армянский! Кто ж так стреляет? Ты мне всю
программу испортил! Шестой выстрел кому предназначался? Профессору. А ты
пошел на попятную, и теперь у него инфаркт... Всего-навсего. Что я теперь
ЕМУ скажу? Чем отрапортую?

Я хочу пошевелиться, но фигура предупреждает голосом президента:

- Ты спи, спи, молчи. Думай, что спишь. Значит, ты чистеньким хотел
остаться? Всю жизнь руки мыл, а профессор за тебя отдувался? И брал, и
давал, и врал, и вообще тебя уравновешивал. Зло равно добру. Добро равно
злу. Понял? Если ты чистенький, то кто-то непременно должен быть настолько
же грязненьким. Иначе без равновесия поезда сойдут с рельсов, планеты - с
орбит, люди - с ума, а физические постоянные превратятся в
постоянно-переменные, а это конец. Что же я теперь ему скажу? - с досадой
повторяет фигура голосом Михаила Федотовича Чернолуцкого. - Понимаешь ли,
ОН там у нас журнал издавать надумал - вроде твоего, но с противоположным
направлением, для равновесия. Простой, кондовый такой журнал, без затей.
Даже сам придумал название: "АНУКА И ЖИСТЬ". А главным редактором этой
самой "Ануки" решил назначить Степаняка-Енисейского, - спешит доложить
голос Оли Белкина. - А ты все испортил!

Фигура опять принюхивается и объявляет дроздовским баритоном:

- Да ты, брат, напился!

Фигура усаживается в кресло, щелчками подкидывает олимпийский рубль и
размышляет на все голоса:

- Что же делать? Профессор сейчас в реанимации, но этот вариант с
инфарктом ЕМУ не подходит. Профессор ему нужен с выстрелом в висок, и
чтобы мозги по стенке. Иначе, "Ануки" не получится. Кого же теперь
предложить ЕМУ в главные редакторы?.. Задачка.

- Может быть я подойду для этой вашей "Ануки"? - несмело предлагаю я
свою кандидатуру.

- Тебе что, жить надоело? - с интересом спрашивает фигура. - Не
отвечай, я подумаю. Ты спи, спи.

Монета мерно взлетает, помахивая серебряными ребрышками, и
опускается, взлетает и опускается, а за стеной стонут и возятся марсианин
с Татьяной. Они так долго друг друга ждали, что забыли про звукоизоляцию.

- Дело молодое, - ухмыляясь, комментирует фигура. - Им еще всю жизнь
жить, а ты куда спешишь? В общем, если жить тебе надоело, могу твоему горю
помочь. Могу замолвить за тебя словечко. ОН тебе может жизненный срок
скостить, ЕМУ хороший главный редактор позарез нужен.

- А срок-то большой?

- Со счету собьешься и жить устанешь.

- Что ж... Я, пожалуй... Но с одним условием.

- ЕМУ условий никто не ставит. Не произноси этого слова. Лучше скажи
так: "с одним последним желанием". Он это любит - желания. Понял? Давай
свое желание. Но чтоб без нарушения равновесия и мировой гармонии.

- Хочу после смерти воскреснуть еще на один день.

- Вполне скромное желание, - размышляет фигура. - Все в ЕГО силах, но
уточни - зачем?

- Хочу ровно через год в этот день вернуться и взглянуть: что стало с
журналом?

- За журнал беспокоишься? За дальнейшее развитие фундаментальной
науки? За общественное болеешь? ЕМУ это не понравится. Не поймет. За себя,
за себя проси. А за журнал не беспокойся, мы его там выписываем.

- Хочу ровно через год в этот день появиться живым на годовщине
собственной смерти. И получить от этого удовольствие.

- О! - восклицает фигура. - Это уже кое-что! На день ожить, и всех
насмерть перепугать! С таким последним желанием можно входить для доклада.

Фигура подходит к отопительной батарее, ощупывает гусиные крылышки и
говорит голосом Дроздова:

- Не высохли... Ты не знаешь, где тут ночью можно водку достать?

- У обходчика на переезде.

- Понял, спасибо. Кстати, я этот рубль себе заберу, не возражаешь?
Все равно на полу валяется. Но ты ЕМУ об рубле не говори, у НЕГО с этим
строго. Ну, мне пора. Ты спи, а я сейчас с НИМ посоветуюсь и вернусь. Я
недолго.

Фигура устремляется к форточке.

- Крылья забыл! - кричу я вдогонку.

- Пусть сушатся. Это так... бутафория, - отвечает фигура, выдуваясь в
форточку.

Лежу, жду...

Фигура возвращается с бутылкой водки подмышкой.

- Поздравляю! Можно. Разрешил. Вышла тебе амнистия. Прежний твой
жизненный срок ОН зачеркнул и самолично вписал новую судьбу. Готовься.
Сейчас я заправлюсь и отправимся. Все произойдет безболезненно, не бойся.

- А ОН свое слово сдержит? - спрашиваю я.

- У НЕГО без обману.

- Хотелось бы договор подписать.

- У НЕГО без бумажек. Это тебе не издательства, - фигура пытается
содрать с бутылки "белую головку".

- А если ОН слово не сдержит?

Фигура ухмыляется и вышибает "белую головку" ударом пустого рукава.

- Ну, предположим, теоретически.

- Если не сдержит... - задумывается фигура и маленьким глоточком
пробует водку. - Если не сдержит, тогда ОН потеряет право на твою эту
самую...

- Душу?

- Это слово не произносим, - фигура одним громадным глотком
засасывает всю водку и грустно говорит дроздовским голосом: - Что-то во
мне заело... Обходчик, подлец, за водку четвертной требует, а я ему
серебряный рубль сую. Он на меня посмотрел, понял, закричал, побежал,
водку в сугроб выбросил... Я подобрал. Так вот. Пойдем, что ли?

- Куда пойдем? - усмехаюсь я. - Вот я ЕГО и надул. Он своего обещания
никак не выполнит.

- Это почему?

- Ровно через год в этот день ОН меня воскресить не сможет.

- Как так?! - удивляется фигура, а я показываю на листок от 29
февраля.

- Уел!!! - хохочет фигура голосом моего учителя академика Эн. -
Уел!!! Ой, не могу! Обвел вокруг пальца!

От слез с его усов слезает позолота.

- Ты не смотри, что я смеюсь. Тут не до смеха. Мне смешно, но я на
тебя сердит. ОН нам за это знаешь какой фитиль может вставить? Ты как
мальчишка себя ведешь. С тобой серьезно, а ты позволяешь себе какой-то
базар-вокзал! Я тебе помочь хотел, думал, что тебе жить надоело, а ты...
жизнелюб, оказывается? Уел! Обманул! Кого? САМОГО! ОН тебя уважает, а ты?
Несолидно. ОН узнает и плюнет. Тьфу! Чего же ты хочешь, спросит ОН. Хочешь
жить? Живи. Но не обманывай! Как Чехов сказал: дави в себе швейцара!
Стыдно мне за тебя. Боюсь, я ЕМУ доложу, и бросит ОН тебя на произвол
судьбы без всякой программы.

- У НЕГО и такая графа есть? - удивляюсь я.

- Есть, - подтверждает фигура и впервые глядит на меня сотнями глаз.
Если все эти глаза начнут плакать, наступит всемирный потоп. - Есть у НЕГО
такая графа: бросить на произвол судьбы.

- Как будет, так и будет? - уточняю я.

- Так и будет.

- И чтоб никто за мной не ходил.

- Не будут ходить.

- А моя душа?

- Вернется, - отвечает Ангел Смерти.

Татьяна с марсианином затихли и спят. Утром у них начинается Большая
Игра.

- Понял я, чего ты хочешь. Я ЕМУ сейчас доложу. Думаю, ОН согласится.
Будь здоров! Спи.

Ангел Смерти уходит в форточку, пристегивая на ходу крылья и бросая
меня на произвол судьбы.

- Будь здоров! - отвечаю я и ожидаю, когда к форточке подлетит
волнистый попугайчик Леша, но вдруг открывается дверь, в номер заглядывает
голова мальчишки и спрашивает:

- А где космонавт?