Борис ШТЕРН

ФОКУСНИКИ

Ежедневный пассажирский поезд "Черноморец" лет десять назад был не
скорым, а простым. Он ходил из Одессы в Киев и обратно и, кроме крупных
городов Жмеринки и Винницы, останавливался, как говорится, у каждого
столба. Однажды в Жмеринке его задержали какие-то странные события, и он
опоздал в Киев на сорок минут. Что-то произошло с тринадцатым, общим
вагоном - говорили, то ли вагон отстал от поезда, то ли поезд отстал от
вагона - толком никто не мог объяснить.

Но вот уже десять лет проводник Илья Спиридонович Опанасенко, всякий
раз выходя на перроне в Жмеринке, стоит со своим фонарем и, глубоко
задумавшись, глядит в небо. Стоит неподвижно и в дождь, и в мороз до тех
пор, пока по селектору не объявят отправку "Черноморца".

В тот вечер в конце августа в общий вагон "Черноморца" влезали тетки
с торбами, уныло входили командированные, не доставшие плацкарту, с шумом
вваливались экономные студенты. Все перемешалось и устраивалось. Илья
Спиридонович, не глядя на часы, но чувствуя скорое отправление, загнал с
перрона в тамбур последних курильщиков и сам поставил ногу на ступеньку,
чтобы войти в вагон, но в этот момент появился опоздавший.

Во время отправки всегда появляется такой опоздавший. Он в ужасе
мчится за уходящим поездом, сшибая провожающих, и если повезет, вскакивает
в последний вагон.

"Черноморец" плавно покатил.

Илья Спиридонович прикинул расстояние между вагонами и догонявшим
пассажиром, протянул руку, чтобы подхватить пассажира в момент прыжка, и
азартно закричал:

- Давай, давай, давай!

И пассажир прыгнул в тамбур. Это был среднестатистический, ничем не
примечательный пассажир Юго-Западной железной дороги: среднего роста,
средних лет, в сером костюме, при галстуке - из тех, кому ехать надо, да
не везет. Пассажир отдышался, поправил галстук и, когда Илья Спиридонович
закрыл дверь, невинно сказал:

- Понимаете, какое дело, товарищ проводник... У меня билета нет. Нет
в кассе билетов. Даже в общий вагон.

- Что это за фокусы, гражданин? - рассердился Илья Спиридонович.

- Какие уж тут фокусы, - вздохнул среднестатистический пассажир,
задумчиво разглядывая проводника. - Ехать надо, билетов нет... Впрочем...
вы всегда так неаккуратно храните деньги?

- Чего? Не понял, - удивился Илья Спиридонович.

Вдруг серый костюм ловким движением снял с Ильи Спиридоновича
железнодорожную фуражку и принялся вытаскивать из нее какой-то несусветный
хлам - какие-то шарики, ленточки, бумажные цветочки, два яйца, обглоданную
куриную кость, спичечный коробок... наконец он вынул из фуражки купюру в
десять рублей и протянул ее проводнику:

- ваша?

Илья Спиридонович стоял с выпученными глазами.

Пассажир улыбнулся, надел на проводника фуражку, засунул ему в
нагрудный карман червонец и вошел в вагон.

- А вот и свободное место! - услышал Илья Спиридонович.

В первом купе, где устроился среднестатистический пассажир, ехали:
хмурый молодой человек с ромбиком на лацкане, смущенная девушка и дед в
соломенной шляпе. На верхней полке кто-то уже спал, а дед неотрывно глядел
на свой чемодан.

Когда Илья Спиридонович проверил билеты, молодой человек с ромбиком,
недовольно принюхиваясь, ушел в вагон-ресторан; а в купе завязалась беседа
- бестолковый разговор на той стадии, когда незнакомые люди не знают, о
чем говорить, но знают, что в дороге о чем-то говорить надо.

Поговорили о том, о сем: о погоде - "лето, как никогда", о молодежи -
"не та пошла молодежь"; как вдруг серый костюм, желая расшевелить
компанию, улыбнулся и сказал девушке:

- Хотите, я угадаю, как вас зовут? Вас зовут Танечка.

Он угадал точно, но Танечка смутилась еще больше, и серый костюм
напрасно ожидал от нее изумления.

Опять замолчали.

Когда "Черноморец" выехал из Одессы, дед в соломенной шляпе спросил:

- А вы... вы в какой области работаете?

- Я? - обрадовался вопросу серый костюм. - В киевской области.

"Ревизор", - с внезапным подозрением подумал Илья Спиридонович,
проходя мимо первого купе.

- Нет... - смутился дед. - Я хотел спросить: кем вы работаете?

- У меня довольно-таки редкая профессия, - охотно начал объяснять
серый костюм. - Я специализируюсь на чудесах.

- А я слышал, что бога нет! - уважительно сказал дед.

- Бог его знает, - усмехнулся серый костюм. - Тогда скажем так:
фокусник я.

"Врет. Чует мое сердце - ревизор", - опять подумал Илья Спиридонович,
а дед поджал губы и вцепился в свой чемодан. Уважительность его сразу
прошла. Однажды, еще до войны, он тоже ехал из Одессы в Киев... и второй
раз с ним эти фокусы не пройдут!

После Раздельной "Черноморец" вошел в скорость, степь побежала мимо.

С верхней полки свесилось заспанное лицо и спросило:

- А тот, с ромбиком, еще в ресторане? Неприятный тип. Нацепил
поплавок - глядите все, я с высшим образованием.

- Не судите о незнакомых людях по внешнему виду, - вдруг сделала
замечание Танечка.

- А по чему тогда судить?

- Вообще не судите.

Контакты в купе явно не налаживались.

- А у меня карты есть! - сказал вдруг дед, раздираемый боязнью за
свой чемодан и желанием, чтобы никто этой боязни не заметил. - Сыграем в
подкидного?

- Карты? Дайте-ка мне карты... - попросил серый костюм.

"Здесь-то все и началось, - вспоминает Илья Спиридонович, стоя через
десять лет на перроне в Жмеринке. - Вхожу в купе, а он показывает фокусы.
Запомни, говорит, какую хошь карту. Запомнил? Ну, запомнил. Ложи, говорит,
назад в колоду. Поклал. Тут он берет и вытягивает эту же карту из моего
фонаря. Да-а... Ну, это, положим, легкий фокус. На сегодня я и похлеще
могу. Но тогда, положим, я когда-нибудь и с вагоном фокус... того...
Да-а... Где уж нам."

- Ух ты! - сказал дед. - Покажите еще раз!

- Какая прелесть! - удивилась Танечка. - как вы это делаете?

- Заметьте, что эта карточная колода не моя, а чужая, - польщенно
ответил фокусник. - Если я объясню секрет фокуса, то вам же станет
неинтересно. Я лучше другой фокус покажу... - он профессионально засучил
рукава. - Запомните любую карту. Теперь порвите ее...

- Э-э... это мои карты! - испугался дед.

- Не волнуйтесь. Порвите и выбросьте в окно.

Танечка нерешительно разорвала бубнового туза и выбросила его в окно.

- Отлично. Вот ваша карта, - и фокусник вытащил бубнового туза из
кармана.

Из крайнего купе раздался смех. Илья Спиридонович заглянул туда. С
верхних полок свесились заспанные головы, из тамбура выглянули удивленные
курильщики. В купе становилось тесно. Одни пассажиры сидели на корточках,
другие подпрыгивали за чужими спинами. Поезд мчался в сумерках, тускло
светили лампы под потолком, а в спертом воздухе общего вагона шестерки
превращались в тузов, а дамы прятались в чужих карманах. Время, что ли,
остановилось или вспять пошло в тринадцатом вагоне "Черноморца" и
приоткрыло в крайнем купе форточку в мир детства и иллюзий? Не в свое ли
полузабытое детство таращились Илья Спиридонович и сонные головы с верхних
полок?

Но вот, как в сказке, появился злой гений и все испортил.

- Это мое место, - сказал он. - Попрошу!

Это вернулся из вагон-ресторана молодой человек с поплавком.

- Фокусы? - спросил он. - Знаю я эти фокусы.

- Но вы не видели! - воскликнул дед, косясь на чемодан.

- Это ничего, что я не видел, - отвечал поплавок усаживаясь. - Любой
образованный человек без труда отгадает ядро всякого фокуса. Конечно,
показать я не смогу - я не карточный шулер, чтобы так виртуозно тасовать
карты.

- Вы несколько самонадеянны, по-моему, - не выдержал фокусник.

- Да, я самонадеянный! - с удовольствием повторил поплавок. - И не
стыжусь этого. Я всегда надеюсь только на самого себя. Если бы вы
когда-нибудь задумались над этимологией слова "самонадеянность", - а она,
как вы можете убедиться, очень прозрачна, - то вы не употребили бы это
слово в том смысле, в котором вы его употребили.

- Виталик, - вдруг, всем на удивление, сказала Танечка, - зачем ты
так? Будь с людьми покультурней.

- Но, Татьяна, меня возмущает всякий обман, - ответил ей поплавок. -
Я просто хочу доказать...

- Он что, ваш брат? - участливо спросила фигура с верхней полки.