Чтение 8–й страницы книги ~Драма замкнутого пространства~

- Инструкция по программированию. Это только Лбов, анархист, работает
без инструкций. Садись, смотри, - сел сам и нежно возложил пальцы на
панель. - Вот, вошли в операционную систему... Смотри, откликается, видишь
подсказку? Забавная подсказка... Вошли в редактор, здесь, кстати забавный
редактор...

Как я люблю работать! - подумал дежурный, устраивая поудобнее ноги. -
Невозможно описать. А если опишешь, не поверят, - продолжил он мысль,
осторожно укладывая локти на стол. Отговаривали меня, советовали - иди в
музыканты ты же талант. Восклицали - иди в поэты, ты же талант. Убеждали -
иди в шахматисты. А я выбрал работу. И не ошибся. Когда сидишь перед
дисплеем, ненавидя машину, когда ползаешь по распечатке, ненавидя себя,
когда точно знаешь что все должно быть правильно, а ОНА выдает туфту, ты
человек... Нет, нет, невозможно описать! Когда вдруг понимаешь, какую
смехотворную мелочь ты упустил, когда исправляешь эту микроскопическую
ошибку, и программа успешно проходит заколдованное место, но тут же
утыкается в новое, куда более нелепое, и отчаяние туманит мозг, ты как
никто другой - человек. Зато когда выдано решение, соответствующее
контрольному примеру, когда перед глазами светятся вожделенные цифры,
означающие ЕЕ покорность, ты перестаешь им быть, становишься сгустком
счастья... Ненавижу прозу: проза всегда тосклива. Если уж ты сел за
дисплей, изволь заниматься поэзией. Я люблю поэзию, я вообще романтик, а
строфы алгоритмических стихов и вовсе вызывают во мне удивительные приливы
чувства. Приливы, потом отливы, приливы, отливы. В точности, как сейчас.
Так и живем - работаем, мучаемся, творим. Программисты-человеки. Я люблю
работать, люблю творить, это ведь легко и приятно, легко и приятно, в
точности, как сейчас...

Что-то случилось. Лора сидела рядом, восхитительно растекаясь бедрами
по стулу, смотрела на меня и часто моргала. Было тихо. Ее профиль
отражался в матовой поверхности экрана, и я сообразил, что же именно
случилось.

- Зачем ты это сделала? - спросил я.

На пару секунд она прервала процесс моргания. Встала, потешно теребя
сумочку, затем возобновила пульсацию крашеных ресниц. Моргала она мелко и
пугающе неритмично. Во мне привычно закипело раздражение - пошло, пошло
через край, шипя, мгновенно испаряясь, - и я не стал удерживать это святое
чувство:

- Сдурела, что ли! Зачем ключ повернула?

Она молчала. Стерва, как сказал бы Лбов.

- Я понимаю, тебе самой хочется! Ну подожди немного, посмотри, как
надо работать, инструкцию почитай!

Она молчала.

- Ладно, - я взял себя в руки. - Садись и больше не дури.

Тут на отличницу накатило.

- Этот тоже! - оглушительно крикнула она. Бессмысленно заметалась по
лаборатории. - Господи, этот тоже! - у нее случилось что-то вроде
припадка. Она отыскала, наконец, выход наружу, но я уже вскочил. Зачем, и
сам не знал - просто, чтобы поймать, успокоить. Схватил ее за рукав - она
вырвалась, прыгнула в коридор, продолжая сотрясать воздух непонятными
выкриками, и мне стало ясно, что ее дикое поведение есть не что иное, как
усталость, одновременно физическая и психическая, ведь подобная бессонная
ночь может сломать и не такое тепличное растение. Я прыгнул следом. Она
неловко побежала в сторону отдела, тряся тем, что щедро тряслось у нее под
блузкой, уперлась в запертую дверь, панически обернулась, будто ожидала
увидеть нечто ужасающее, но сзади был только я.

- Не надо, - попросила она, собрала разбегающиеся глазищи в кучу и
заплакала.

- Хорошо, не буду, - я легко согласился.

О чем она просила, было не совсем понятно. Но я не стал уточнять.
Открыл дверь в помещение отдела и сделал гостеприимный жест. Студентка
послушно вошла, я же, не навязываясь со своим обществом, закрыл за ней
дверь и провернул ключ обратно. До упора. И прижался щекой к холодной
стене.

Изнутри раздался колоратурный визг - очевидно, студентка обнаружила
Лбова.

- Разберитесь сначала друг с другом, - гулко сказал я им обоим. - А
то понавешали мне лапшу на уши.

- Выпустите меня! - завизжала студентка чуть более членораздельно. -
Вы, психи!

Я, не обратив внимания, завершил анализ ситуации:

- В общем, вы сидите тихо. Утром выпущу. Охране ничего не сообщу, не
беспокойтесь, и в журнал ничего не запишу. Лора, если Лбову будет плохо с
головой, звони мне в лабораторию. Телефон пять-два-три. Если хочешь,
можешь развязать его и приласкать, он так долго об этом мечтал... Жлоб
паршивый. Слышишь, Лбов? Ты жив? Может тебе удастся, наконец, с ней
переспать?..

Оттолкнулся от стены и пошел обратно.

Сзади было шумно.

- Психи! - рыдала отличница. - Пустите меня!

Она билась в дверь чем-то мягким, шуршащим.

Дежурный сел за пульт.

Какая ерунда, - подумал он, имея в виду бредовые россказни девицы. -
Игрушка для программистов... Пошлятина. Придумают же глупости, лишь бы
потешить обывателя ужасинкой! Впрочем, даже если бы это было правдой, нам
ихние "Жуки" не страшны. Подобные системы просто-напросто ничего не
изменят. По большому счету у нас и так сплошная иллюзия работы. Инженеры
либо ничего не делают - это из тех, кто ничего и не желает делать, - либо
трудятся впустую - те, кто умеет и любит трудиться. Так что простите за
правду.

Дежурный запустил аппаратуру.

Он не знал, что студентка, не развязывая пострадавшего коллегу, уже
обзванивала по местному телефону всевозможные номера, начинающиеся с нуля.
Она пыталась таким образом дозвониться в охрану, телефон, который был ей
неизвестен. На цифрах "037" к ней пришла удача.

Дежурный не знал, что всего лишь через час в результате бурных
переговоров студентке удастся убедить бабушек в том, что она не пьяная,
что глупые шутки здесь ни при чем, и упросить великовозрастных стрелков
подняться в отдел.

Он не знал, что Лбову действительно станет худо, и прямо из отдела
его на "Скорой помощи" увезут в больницу.

Он не знал, что жена Лбова, не сумев совладеть с обидой и тоской,
все-таки сдержит данное студентке обещание, выпьет какую-то дрянь, затем
выскочит из комнаты, поднимет вой, испугавшись своего поступка, а соседи
по коммунальной квартире вызовут "Скорую помощь", которая также увезет ее
в больницу.

Не знал, что жена Лбова любила мужа всегда, вплоть до нынешней ночи.

Не знал, что и Лбов тоже когда-то любил жену.

Не знал и того, что студентка-отличница любила в этой жизни только
свои незаурядные знания, и что однажды она имела близость с мужчиной, но
этот нормальный в общем-то процесс показался ей таким отвратным и
болезненным, что впредь она подпустит к себе мужчину не скоро. Следующим
счастливчиком станет ее научный руководитель, и свершится это в ночь после
защиты ее диссертации.

Дежурный многого не знал и многого не мог предвидеть. Он был увлечен
работой - что тут странного?

Не услышал он также и финальную фразу, которой завершилась
радиопередача, посвященная некоторым аспектам информационной войны.
Политический обозреватель сказал, что волны компьютерного безумия до нас
пока не докатились, и этот факт является единственным из всех
представленных, который имеет обнадеживающий оттенок.