скользнув через ледовое окошко, протянулись до пола живой, с бьющемся внутри
сердцем колонной.
теплая, словно парное молоко; невесомая, словно туманная вуаль. Она
поднялась со своего живого, березового трона и плавными шагами беззвучно и
легко не то пошла, не то полетела к выходу. Сережа был с ней рядом и тоже не
знал: идет ли он, или парит - ног он не чувствовал.
каждая веточка, каждая прогалина, каждый ручеек! И даже старый снег
преисполнен радости от того, что он скоро перейдет в новое состояние! И как
все журчит, как поет; как все перекликается друг с другом!..
солнечную ласку.
быстрее; он хотел петь, как озаренные светом птицы на деревьях, но так он
петь не умел и потому просто смеялся самым чистым детским смехом.
трубой, перед ним...
простиралось поле: до пьяной компании от этого места было с две версты, да к
тому же они сокрыты были лесным изгибом. Здесь была тишь: лес пел позади, а
поле простиралось перед ними: оно тихо и спокойно просыпалось, как
просыпалось и за многие века до того. Из прогалин оно спокойно улыбалось
небу, а небо ласкало его своим сиянием и так же спокойно шептало: "Я дам
тебе сил и ты взрастишь из себя колосья..."
пленкой от текущей по льду лесных вод и дальше... Там - в той стороне, где
лесной изгиб скрывал пьяную компанию - там, за берегом реки, тыкались в
сторону неба трубы городских заводов, чадили какими-то бледно-желтыми
тошнотворными парами... Нет, Сережа поспешил отвернуться в другую сторону.
светилось ярко-желтым и еще каким-то златым, солнечным, весенним, живым,
теплым оттенком огромное, чуть ли не в пол неба, покрытое огромными плавными
клубами облако.
едва заметно двигались и само это, похожее на волшебную гору, на образ из
сна облако плавно и легко плыло над землей.
голосом:
земли идем встречать его.
изгибы плывущего в небесах исполина.
и голос запел; Сережа по прежнему видел облако, но в нем двигались образы
все более яркие с каждым словом Светолии.
стоявшие прахом стали, и песни которые пелись тогда, лишь только ветер
помнит...
девушка одна, и с красой ее только разве что Русь-матушка сравнится могла.
Звали ту девушку Светлицей ибо светла она была, как крона березы молодой;
любила она по лесу бродить, грибы да ягоды собирала; любила она весну;
тогда, в теплый денечек, шла к ручейку да и сидела пред ним, журчание
слушала; то птицей пела, и на гуслях играла, а как заиграет, так и птицы
лесные рассядутся на соседних ветвях, а то и к ней на плечи - слушают.
то холод вам, и улетаете вы в страны дальние, а кто не улетает, так здесь
мерзнет. И листья гибнут, и все: и реки, и ручьи льдом стоят закованные. И
так почти круглый год...
весна на несколько дней только проснется; только ручейками зазвенит; только
лишь улыбками в паутине засмеется и вот вновь уже гонит ее хладом зима - и
вновь, почти целый год холода, да завыванья; мерзнет, мерзнет земля. И даже
озеро ключевое до дна застывает.
темные тучи по небу гонят, листья рвут.
одном платье своем, словно лебедица, летят над ней птичьи стаи; и все небо в
них, все летят и летят, оставляют родные леса.
вы родные леса, вновь только ветер выть будет! Ах, как хотела бы я, изменить
что-то, как хотела бы, чтобы весна никогда не кончалась! Знает ли кто-нибудь
ответ?
Светлице и так говорил:
с летом царствовала она. Но знай, Светлица-сестрица, что тяжек и мучителен
этот путь...
воскликнула Светлица.
скитаниях и лишеньях; ты будешь мерзнуть и голодать; и красота твоя девичья
увянет - и лишь глубокой старухой, перед самой смертью исполнишь ты
задуманное. Ты даже не сможешь насладиться тем, ради чего бороться будешь.
возрадуются; и птичьи песни целыми месяцами будут землю родную греть; и
березки зеленеть, и сирень цвести. Как греет это мое сердце, как греть во
всех странствиях, во всех лишениях будет! Да, я готова, я рада судьбе своей,
журавушка, скажи же как!
будет лежать. Там, в ледяной пещере, лежит закованный льдом Перун - сын
солнца; зима его хитростью заковала, да в тот ледовый гроб на века спать
уложила. Всегда боролись они: его стрелы - лучи солнечные, его меч - ветер
летний. Но спит он ныне, колдовским сном зачарованный, только слезы из
сердца прошедшего все то, что предстоит пройти тебе, пробудить его смогут.
придется пробыть; исполнять работу и для парня молодого непосильную.
Забудешь ты про дом, про родных, коростой руки твои покроются, спина
согнется, забудешь свет солнца ибо в темной избенке эти три года проведешь,
а когда пройдут они отдаст она тебе плату - расскажет, как пройти к Перуну!
небо, прощай леса, прощайте родные мои: батюшка, мама, братьи мои и сестры!
их, как крылья змеев землю темнят. Долго плутала там Светлица, мерзла,
голодала, в кровь об ветви оборвалась и наконец, чуть живая, вышла на
поляну, где избушка на курьих ножках стояла.
будешь, так укажу тебе, что ты в сердце своем хочешь!"
напитки варила, и прибирала все, и прибирала - а погреб тот был, что
подземелье - в день не обойдешь.
покрылись ее руки коростой, и согнулась спина от непосильного труда; и щеки
ввались, и бледна, и сера она стала - но глаза по прежнему и даже еще раньше
чем раньше сияли; чистый, сильный свет их озарял бабы-яги подземелья.
весны сочиняла и часто, за работой напевала их. В конце же третьего года
побоялась баба-яга к ней в глаза взглянуть, только проворчала:
- и отдала Светлице клубок из золотого волоса Перуна скрученный, и котомку с
пирогами, дала еще и лапти новые.
пошла за ним следом.
сбивает, назад поворотить хочет... идет, идет Светлица, а перед ней клубок,
словно маленькое солнышко катится; сердце мечтой о весне согревает.
какую травку пожухлую найдет, ее пожует, да и дальше идет; найдет какую
пещерку, так и то хорошо - там за ночует, ну а не найдет, так под деревом
калачиком свернется, да и там заснет.
Светлица, землю целовать станет и голосом чистым, как небо молвит:
дойду!
низкому спешат; вновь, день за днем, продирается сквозь холод Светлица.
Свержин Владимир
Василенко Иван
Емилина Ника
Андреев Николай
Херберт Фрэнк
Херберт Фрэнк