готовностью добровольно и совершенно бескорыстно оказывать содействие
властям в искоренении смертельной язвы, разъедающей общество. Ведь я
рассказывал Вам о своей семейной трагедии -- о моем горячо любимом брате,
который помешался на идее самоубийства. Я -- идейный борец со Злом, а не
какой-нибудь "сотрудник", как в Вашем ведомстве именуют платных
осведомителей. И если я согласился писать Вам эти письма (не смейте называть
их "донесениями!"), то вовсе не из страха быть сосланным за свои прежние
политические воззрения (чем Вы мне в свое время угрожали), а единственно
оттого, что осознал всю пагубность духовного нигилизма и устрашился. Вы
совершенно правы: материализм и выпячивание прав личности -- это не русский
путь, здесь я полностью с Вами согласен и, кажется, уже достаточно
продемонстрировал искренность своего прозрения. Однако Вы, кажется,
вознамерились лишить меня возможности оставаться порядочным человеком! Это
уж слишком.
кружка (впрочем, я по большей части этих имен и не знаю), но даже и принятых
меж ними нелепых прозвищ сообщать Вам не стану, ибо это низко и пахнет
прямым доносительством.
согласие отыскать тайное общество самоубийц и проникнуть в него, потому что
Вы усмотрели в этом зловещем движении политическую подоплеку, подобие
средневекового арабского ордена асассинов, фанатичных убийц, которые ни в
грош не ставили человеческую жизнь -- ни чужую, ни собственную. Признайте,
что я превосходно выполнил Ваше непростое задание, и теперь Вы получаете о
"Любовниках Смерти" достоверные сведения из первых рук. И, право, довольно с
Вас. Не требуйте от меня большего.
малейшего касательства к террористам, социалистам или анархистам. Более
того, эти люди вовсе не интересуются политикой, а любые социальные вопросы
презирают. Можете на сей счет успокоиться -- никто из них не кинется с
бомбой под колеса генерал-губернаторской кареты. Это извращенные и
пресыщенные дети нашей упаднической эпохи -- манерные, чахлые, но по-своему
очень красивые.
неокрепших умов "любовники" весьма и весьма опасны -- именно этой своей
бледной, дурманящей красотой. В идеологии и эстетизме смертолюбов есть
несомненный соблазн и ядоносная привлекательность. Они сулят своим
последователям бегство в волшебный мир, обособленный от серой и убогой
повседневности -- то самое, к чему инстинктивно стремятся возвышенные и
чувствительные души.
описывал эту страшную фигуру, но с каждым днем она все более раскрывается
предо мной в своем сатанинском величии. Это упырь, вампир, василиск!
Истинный ловец душ, так искусно подчиняющий окружающих своей воле, что,
ей-богу, даже Вам до него далеко.
приехавшая откуда-то из Сибири. Наивна, экзальтирована, голова полна всякой
блажи, модной среди нынешней молодежи. Если б не угодила в наш клуб, то со
временем перебесилась бы, вошла в возраст и стала такой, как все.
Обыкновенная история! Но Дож вмиг опутал ее своей паутиной, превратил в
ходячий автомат. Это произошло на моих глазах, в считанные минуты!
арестование тут не годится. Арест только сделает из Дожа трагическую фигуру,
а уж во что превратится публичный суд и представить страшно! Этот человек
живописен, импозантен, красноречив. Да после его выступления на судебном
процессе этакие "любовники" заведутся у нас в каждом уездном городишке.
жалком и неприглядном свете, чтобы раз и навсегда вырвать его ядовитое жало!
поэтические кружки законом не возбраняется. Выход один: я должен выявить в
действиях Дожа corpus delicti и доказать, что этот господин осознанно и
злонамеренно склоняет некрепкие души к страшному греху самоубийства. Лишь
тогда, когда мне удастся раздобыть верные улики, я выдам Вам и имя, и адрес
Дожа. Но не раньше, не раньше.
себя горохового шута и даже получаю род болезненного удовлетворения от
нескрываемо презрительных взглядов, которыми одаривают меня некоторые наши
умники во главе с самим Мэтром. Ничего, пусть считают жалким червяком, это
удобней для моих целей. Или я и есть червяк? Как Вам кажется?
важности. Меня мучает совсем другое: после страшной смерти Аваддона у нас
образовалась очередная "вакансия", и я с тоской жду, что за новый мотылек
прилетит опалить крылышки на этом адском огне...
ГЛАВА ВТОРАЯ
святых глубоко законспирированного клуба самоубийц, который вновь заставил
всех говорить о себе после недавней гибели 23-летнего студента M-го
университета С. Описание того, как мне удалось преодолеть все хитроумные
препоны и непреодолимые препятствия, дабы достичь заветной цели, могло бы
стать сюжетом для захватывающего романа. Однако, связанный словом, я буду
молчать и сразу оговорюсь для г. г. полицейских: никогда и ни при каких
обстоятельствах, даже под страхом тюремного заключения. Лавр Жемайло не
выдаст своих помощников и информантов.
состоялась в темном и мрачном подземелье, местонахождение которого осталось
для меня тайной, поскольку мой чичероне доставил меня туда с повязкой на
глазах. Я ощущал запах сырой земли, несколько раз по лицу задела свисающая
со свода паутина, а один раз мимо с отвратительным писком пронеслась летучая
мышь. После такой прелюдии я рассчитывал увидеть какой-нибудь жуткий склеп с
осклизлыми стенами, но, когда повязку сняли, меня ждало не лишенное
приятности разочарование. Я находился в просторной, прекрасно обставленной
комнате, напоминающей гостиную в богатом доме: хрустальная люстра, книжные
полки, стулья с резными спинками, круглый стол из тех, что используют при
спиритических сеансах.
так что виднелись только длинные белоснежные волосы, седая бородка и
необычайно острые, вернее даже сказать пронизывающие глаза. Голос у Дожа
оказался звучным и красивым, а по временам чарующим. Вне всякого сомнения
это человек талантливый, незаурядный.
согласился с вами встретиться, -- так начал разговор мой таинственный
собеседник.
опасаться нескромности или нечестной игры с моей стороны.
с необычайным красноречием, так что я поневоле заслушался. Попробую
пересказать содержание этой эксцентричной проповеди собственными словами.
Земля и не состояние, которое мы именуем "жизнью", а нечто совершенно
противоположное: Смерть, Чернота, Небытие. Мы все родом из этой сумеречной
страны. Там мы обретались прежде, туда вскоре и вернемся. На краткий,
несущественный миг мы обречены пребывать на свету, в жизни, в бытии. Именно
обречены, то есть наказаны, отторгнуты от лона Смерти.
на каждодневную муку жизни за какое-то забытое нами, но, должно быть, весьма
тяжкое прегрешение. Одни из нас менее виновны и потому приговорены к
короткому сроку. Такие возвращаются в Смерть младенцами. Другие, более
виновные, осуждены на тяжкие каторжные работы продолжительностью в 70, 80, а
то и 100 лет. Доживающие до глубокой старости -- злодеи из злодеев, не
заслужившие снисхождения. И все же рано или поздно Смерть в бесконечной
милости своей прощает каждого.
Богом, а Смертью?
нарекли Богом -- отнюдь не Господь Всемогущий, а всего лишь причетник,
состоящий на службе у Смерти.
Из человеколюбия Она наделила нас инстинктом самосохранения-чтобы мы не
тяготились стенами своей тюрьмы и боялись совершить из них побег. И еще Она
дала нам дар забвения. Мы лишены памяти о нашей истинной родине, об
утраченном Эдеме. Иначе ни один из нас не захотел бы длить муку заточения и
началась бы всеобщая оргия самоубийств.
именно к самоубийству и призываете своих членов?
преступление, караемое новым сроком заточения. Нет, бежать из жизни нельзя.
Но можно заслужить помилование -- то есть сокращение срока.
Каменистый Артем
Скальци Джон
Шилова Юлия
Андреев Николай
Шилова Юлия
Сапковский Анджей