Чтение 32–й страницы книги ~Несерьезные размышдения о жизни~

лестницу, так как мы все время были вместе.

- Вы, Федор Федорович, в Лизу влюблены, посему вам веры нет, - поправил
очки батюшка. - Сообщник из Вас замечательный получается.

Федор хотел ответить резкостью, но тут я подала голос:

- Вы ошибаетесь, отец Митрофаний, по завещанию я получаю меньше всех -
наборную шкатулку для рукоделия. Я - не Лиза, я - Полина.

Все опять повскакали, загалдели и долго не могли успокоиться. Даже
Глаша пробудилась и по-птичьи водила головой, причитая: "Ой, что делается,
ой, что делается".

Потом страсти улеглись, все взяли по чашке кофе, и я рассказала в общих
чертах о том, как попала в дом Эммы Францевны.

- Вот дурак! - застонал Влад, обхватив голову руками. - Обвели меня
вокруг пальца, как мальчишку.

- Простите, а где же настоящая Лиза? - встрепенулся дядя Осип.

- Думаю, Глаша знает. Без ее участия в этом доме ничего не происходит,
- предположила я.

- Померла она, померла, сиротинушка.

Все оцепенели.

- Как умерла? - не поверил Аркадий Борисович. - От чего?

- Руки на себя наложила, целый флакон моей настойки из корня ландыша
выпила. От несчастной любви. Вон к нему, - кивнула она в сторону Влада.

Как по команде, мы развернулись в его сторону.

- Что вы на меня смотрите! Я тут ни при чем. Мы с ней год не виделись!

- Влад, что было в письме к Лизе, которое Вы передали через Галицкого?
- нахмурился Федор.

- Я предлагал ей деловую сделку: процент от моего гонорара за то, что
она сообщит реквизиты анонимного счета. Это была бы бомба, серия разгромных
статей об истории возникновения партийных капиталов, их судьбе и целях, на
которые они используются. У меня договор в издательстве уже подписан, сроки
поджимают... Теперь - все коту под хвост.

- Где похоронили Лизу? - поинтересовался дядя Осип

- За церковной оградой, как самоубийцу. В орешнике, у полянки с
незабудками. Да только Божий человек и ее выкопал, да в омут спустил, я сама
видела.

- Господи, что ж за монстр, этот Божий человек! - воскликнула Ариадна.
- Так, может, это он тут в доме похозяйничал, и тело Эммы Францевны на
другой лестнице пристроил?

- Нет, к тому времени он уже был мертв, - разочаровал ее Федор.

- Как мертв?! - ахнул отец Митрофаний. - Не верю!

- Напрасно. Мы с Лизой нашли его тело, когда в лесу гуляли в тот день.
Боюсь, Вы, батюшка, теперь не узнаете, где лежит клад. Эту тайну он унес с
собой.

- Что с ним случилось?

- Э-э... утонул.

- Пресвятая Богородица! - закрестилась Глаша. - Вот страсти-то, сначала
- Мустафа, теперь - Божий человек... Прямо мор какой-то... Знать, без
нечистой силы не обошлось...

В доказательство ее слов откуда-то сверху раздался протяжный, леденящий
душу, вой.

- Гоша! - ужаснулась я. - Он же с утра сидит в моей комнате
некормленым!

Мы с Федором в спешке покинули оранжерею. Уже у дверей зимнего сада я
услышала, как Аркадий Борисович рассудительно ответил Глаше:

- Кому суждено быть повешенным, тот не утонет.

Спасение утопающих - дело лап самих утопающих. Не стоит надеятся на
помощь со стороны. Самому надо думать, постоянно оглядываться по сторонам,
держать уши в рабочем положении и не расслабляться.

Стоит на минуту потерять контроль, впасть в сладкую дрему, растечься по
креслу мохнатым ковриком, как желтые глаза опасности выплывают из темноты, и
зубастая пасть скалится в мерзкой ухмылке.

Враг подстерегает под каждым кустом. Ты думаешь, что это безобидный
одуванчик, а за мягкими пушинками скрывается хищная морда.

Бди!

Глава 19

Сытый Гоша вперевалку топал впереди, а мы с Федором еле плелись сзади.
Сами знаете, на ходу очень трудно целоваться.

На дороге послышался шум мотора. Мы подошли к колоннам парадного входа
как раз в тот момент, когда к дому подкатил скромный "Форд", и из него вышел
Галицкий. Лев Бенедиктович был одет в ладно скроенный темно-серый костюм,
белоснежную рубашку и при галстуке.

- Простите, я опоздал, - извинился он, запирая машину. - Что, уже все
разъехались?

- Нет, самые близкие люди еще здесь.

Действительно, вся компания сидела в оранжерее, никто и не думал
расходиться, хотя время уже перевалило за полночь.

Глаша внесла очередной поднос с бутылками и свежезаваренным чаем и
кофе. Мужчины наполнили рюмки чем-то изысканно-крепким, дамы согласились на
розовое вино.

- Вы уже, наверное, немало хороших слов сказали в память Эммы
Францевны, - качнул своей рюмкой Галицкий. - Давайте помянем женщину
непростой судьбы, незаурядного ума и железной воли. Не ошибусь, если скажу,
что ее смерть, так же как и жизнь, стала значительным событием для
присутствующих здесь людей.

Мы выпили, не чокаясь, и задумались. Не знаю, как остальные, а я
силилась понять, на что намекал Лев Бенедиктович в своем прощальном слове.

- Так мы отклонились от темы, - прервал молчание Аркадий Борисович. -
Кто же перенес тело Эммы Францевны с одной лестницы на другую?

- Тот, кто и устроил этот несчастный случай, - ответил Федор. - И я
догадываюсь, как было дело. Давайте проведем следственный эксперимент. Прошу
всех пройти к парадной лестнице.

Все поднялись, запаслись горящими свечами и послушно проследовали в
фойе. Федор жестом фокусника вынул свою трость из китайской вазы.

- Смотрите, трость с круглым набалдашником. Если ее положить вдоль на
одну из верхних ступенек... вот так... то нога непременно попадает на нее.
Трость катится, и все, несчастный случай обеспечен. Эмма Францевна падает,
подсвечник издает лязг, свеча ломается... Посветите, пожалуйста, здесь
где-то должны остаться кусочки парафина... Ага, вот, - Федор что-то поднял
со ступеньки. - Затем тело прячется в одной из комнат, куда редко
заглядывают, например, в музыкальный салон. А когда все засыпают, труп
переносится к боковой лестнице.

- Зачем столько сложностей? Зачем переносить труп? - всхлипнула Ариадна

- Ну, чтобы подозрения падали на всех обитателей левого крыла, а,
впрочем, не знаю.

- Но кто же это сделал?

- Арифметика здесь простая, - задумчиво произнес Федор. - Преферансисты
исключаются. Остаются четверо: я, Полина, дядя Осип и Глаша. У Полины мотив
шкатулочного размера, я Эмме Францевне жизнью обязан, остаются
домоправительница и повар. У обоих нет алиби, и могут иметься веские причины
для убийства. Дядя Осип, если Вы смогли доставить меня из флигеля в большой
дом, то для Вас не составит труда отнести тело пожилой женщины к боковой
лестнице.

Все сделали шаг назад, дядя Осип остался стоять у ступенек в
одиночестве.

- За что ж ты меня так, сынок? - растерялся он. - Не мог я этого
сделать. Я ж Эмме Францевне верой и правдой... Не жалея сил...

- А что? Гостиница и ресторан "Националь" не один миллион стоят, -
подлил масла в огонь Влад. - В наше время и за меньшую сумму убивают.

- Что ж ты, Осип, - хихикнула Глаша. - Али запамятовал, как говаривал:
"Барыня мягко стелит, да жестко спать, кого хочешь к рукам приберет. От нее
не убежишь, хоть живой, хоть мертвый". Может, надоело тебе на нее спину
гнуть, а тут такой подходящий случай: завещание уже подписано. Ты и ускорил
событие, а?

Дядя Осип хватал ртом воздух, прижимал руки к груди и переводил
отчаянный взгляд с одного участника следственного эксперимента на другого.
Все осуждающе молчали.

- Я вот что подумал, - сказал Федор. - Если бы дядя Осип нес тело Эммы
Францевны, я бы услышал, у него поступь тяжелая... Кто у нас в доме ходит
неслышно? Глаша.

Все покосились на Глашу.

- Господь с Вами, Федор Федорович, - махнула она рукой. - Нечто мне под
силу поднять барыню, да донести ее до боковой лестницы?

- Поднять - вряд ли, а вот волоком дотащить - это вполне вероятно.
Помните, Эмма Францевна была в розовом атласном халате. Гладкая ткань легко
скользит по натертому паркету.

- Ой, шутник Вы, голубчик, напраслину на меня возводите. А палка-то, на
которой барыня споткнулась - Ваша.

Все посмотрели на Федора.

- Трость я потерял в лесу несколько дней назад. Вы, Глаша, часто в лес
ходите. Вот, за Божьим человеком приглядывали. Наверняка, Вы ее и принесли в
дом.

- Все-то Вы придумываете! Как же я могу барыне зла желать. Мы с ней,
почитай, всю жизнь рядом, как родные. И пожизненная рента - не бог весть
что. Нет у меня этого... мотива.

- Да, мотив... С этим у меня проблема. Давайте вспомним, что еще
приключилось такого, отчего Эмма Францевна заторопилась написать завещание,
переинформатировала компьютер и испытала острую необходимость спуститься
вниз по парадной лестнице?