Чтение 3–й страницы книги ~Провокация~

направился На Бамрунгмуанг Роад, и он нажал на газ, чтобы соблюдать
дистанцию и избегнуть за собой слежки.

Убийца направился к северу. Проехав мраморный путь к стадиону
Райадамнерн, мимо которого он проехал как будто для того, чтобы попасть в
многолюдный квартал, который простирался вдоль реки на окраине города.
Самак подумал, что, вероятно, он живет здесь, и подумал также, что теперь
необходимо удвоить осторожность.

Вскоре они покинули асфальтированные дороги и поехали по земляным,
которые зигзагами проходили мимо хижин и сараев, выстроенных из самых
различных материалов. Два раза Самак терял из виду молодого тайландца,
который бросил гранату.

Потом он исчез в третий раз, и Самак был вынужден приблизиться к
нему, чтобы не потерять его окончательно. Он подумал, не лучше ли бросить
это преследование, пока его еще не обнаружили.

Когда он решил бросить это дело, он обнаружил убийцу менее чем в
двадцати метрахл от себя. Тот стоял на узкой тропинке и любопытством
смотрел в его направлении.

Самак понял, что, очертя голову, бросился в раставленную ему ловушку.

Слишком поздно!

Прежде всего он ууспел сделать хоть один жест в свою защиту, чей-то
силуэт выскочил из засады, устроенной позади массива из камней и корней
деревьев.

Самак почувствовал страшную боль под лопаткой от ножа, который
вонзился в него, раздирая его тело, и достиг сердца.

Он умер, не издав ни звука.

Бонза Чикаторн представлял собой зрелище полнейшей прострации.

С глазами, устремленными в невидимую точку, он оказался погруженным в
абсолютное созерцание, которого никакая материальная жизнь не могла
касаться. Его лицо, гладкое и непоколебимое, имело то выражение легкого
сострадания, которое замечалось на некоторых изображениях Будды или других
азиатских божеств.

Но на самом деле Бонза был занят весьма мирскими делами. Краем своего
неподвижного взгляда он наблюдал за Нидергангом, который делал героические
усилия походить на остальных туристов, которые наполняли ограду Большого
Дворца.

Швед доставлял беспокойство бонзе. Как многие европейцы, прожившие
слишком долго на юго-востоке Азии, он начинал поддаваться влиянию климата,
а отсюда исходила опасность для организации. Та манера, с которой он
явился сюда, не приняв необходимых мер предосторожности, самых
элементарных, доказывала, что он уже не вполне здоровый человек.

При других обстоятельствах Читакорн не задумываясь потребовал бы
немедленного и полного изъятия Нидерганга. Когда какой-нибудь член
заболевает гангреной, существуеь лишь одна возможность спасения организма.

Однако, личность шведа была куда более сложной. Двойное качество
белого и журналиста из совешенно нейтральной страны делали его очень
трудно заменимым. Услуги, который он оказывал до сих пор, были не мало
важны, и те, которые он еще должен будет оказывать, должны быть еще
важнее.

Нидерганг исчез из поля зрения бонзы до того, как тот пришел к
какому-либо решению на его счет. И окончательное решение будет зависеть от
содержания конверта. Если последнее отвечало тому, что от него ожидали, то
толстый журналист еще понадобится им. Во всяком случае, он, без сомнения,
еще не находится в такой стадии расслабления организма, что это могло
внушать опасения. С некоторыми определенными предостороженностями может
быть возможным утилизировать его до окончания этого дела.

Чикартон подумал, что все же необходимо будет принять определенное
решение.

Прошло приблизительно пять минут, как швед покинул это место, когда
эвук взрыва заставил задрожать нагретый воздух. Бонза не придал этому
особого значения. В течении нескольких недель происходило так, что взрывы
гранат раздавались в тайландских городах. Как везде, некоторые студенты
испытывали желание, чтобы о них заговорили.

Появилась группа старых англичанок с целой батареей фотокамер. Бонза
вышел из своего сосояния прострации и перешел на другую сторону. Он
совершенно не жаждал быть сфотографированным или отвечать на
многочисленные вопросы туристов.

Потом Нидерганг уже ушел достаточно давно для того, чтобы он мог
последовать его примеру, не опасаясь ничего. Чем скорее будет раскрыто
содержание конверта, тем будет лучше.

Чикатори расправил складки своей одежды на левом плече и удалился
своей птичьей походкой, чтобы обойти "Чакри". Он вышел из ограды через
главные ворота и направился к берегу Чао Фрайа.

Группа людей собралась на Магарадж Роад.

Вдалеке слышалась сирена полицейской машины.

Движимый любопытством, Чикартон приблизился. Толпа как раз намного
расступилась, чтобы дать проход человеку с небольшим чемоданчиком врача.

С большим огорчением бонза узнал машину Нидерганга. Небольшое пламя
вырывалось из мотора посредине черного дыма. Чтакорн не мог увидеть, что
же случилось со шведом, так как он не хотел сходить с пешеходной дорожки,
чтобы его заметили.

Во всяком случае, судя по состоянию машины от шведа должно остаться
очень немногое.

Все окружавшие машину люди обсуждали происшествие, подкрепленные
сведениями редких свидетелей, которые что-то заметили.

Читакорн смог понять из этих разговоров, что молодой человек на
велосипеде бросил гранату в машину, а потом умчался по направлению моста
Фра Футхайодфа.

С разными вариантами свидетели говорили то же самое.

Страшно обеспокоенный бонза удалился от места скопления народа.
Оборот, который приняло дело, ему совершенно не нравился.

Значит, его опасения относительно Нидерганга подтвердились. Тем или
иным образом, тот должен был совершить неосторожности, которые погубили
его. Но все же не это было самым главным.

Недавно были даны формальные инструкции, чтобы были отмечены лишь
члены американских организаций или их известных сообщников, значит, было
мало оснований думать, что журналист явился жертвой этой организации.

С другой стороны, если предположить, что Нидерганг был демаскирован,
эта ликвидация была совершенно не в стиле обычных действий секретной
полиции Америки.

Обычно люди, от которых они хотели избавиться, становились жертвами
несчастных случаев или "кончали самоубийством", или просто исчезали, и о
них больше никогда не говорили. К тому же, они сперва старались получить
все возможные сведения от человека, которого хотели уничтожить.

Читакорн почувствовал, как его тревога резко возрастает. Покушение
могло означать, что было известно достаточно много, что не было
необходимости спрашивать журналиста.

При этой мысли бонза чуть не лишился остатков спокойствия. В
сущности, его собственная жизнь стоили не больше, чем зернышко риса, но
существовал конверт. И Нидерганг настаивал на том, что там содержались
очень важные сведения.

Читакорн должен был бороться с желанием обернуться, чтобы посмотреть,
не следит ли кто-нибудь за ним. У него было очень неприятное ощущение, что
внимательные глаза непрерывно следят за ним и ни на секунду не выпускают
его из вида, в то время как он заставлял себя идти спокойно.

Он стал лихоражочно соображать. Нормально было предположить, что те,
которые напали на журналиста, знают, что они встретились. Тут могли
существовать лишь две гипотезы. Или они намеревались проследить за ним до
того места, куда он отнесет конверт, или они собираются также убить его,
чтобы отнять у него этот самый конверт.

В обоих случаях нужно было найти возможность отдать конверт нужному
лицу, не повергая его опасностям и не подводя Организацию. Проблема почти
не выполнимая.

Дойдя до этого пункта в своих размышлениях, Читакорн почувствовал
состояние лангуста, попавшего в ловушку. Очень неприятное ощущение.

И он принял решение во что бы то ни стало разорвать невидимые сети,
окружившие его, сети, котрые он ощущал почти физически.

Киан Ватенак долго торговался у лотка торговца, расположенного прямо
на тротуаре у дороги, проходящей вдоль берега реки, когда Вальтер
Нидерганг вернулся к своей машине.

Предметом торговли была одна статуэтка, которые выделывают местные
жители и которые туристы выдают за подлинные произведения. Киан Ватенак
уже сумел убедить торговца снизить цену на три четверти, что оставляло
продавцу еще порядочный заработок.

В такой стадии торговля уже прекратилась, и время уже проходило в
разговорах на на различные темы.

Киан краешком глаза наблюдал отъезд тайландца на велосипеде с
мотором. Он видел, как тот сунул руку в карман и вынул гранату, которую
снял с предохранителя.

- Я возьму ее, - проговорил он.

Он с глубоким вздохом взял статуэтку.

- Но это лишь потому, что я обещал своему белому другу найти такую.

Продавец казался обиженным.

- За такую цену ваш друг сделал хорошее приобретение, - уверял он. -