массивах имелись полости? определенно имелись? очень большие пустоты, если
не сказать - гигантские? - Гравиметр обозначил их темными кляксами на
голубой поверхности Диска: одна, самая обширная - на острове в центральном
океане, и три поменьше, среди береговых хребтов. Особый оптимизм вселяло то,
что с красной стороны нашлись такие же каверны и в тех же местах. - Значит,
- решил Дарт, - они связаны шахтами, насквозь пронизывающими монолит?"
вперед ираза, потом спуститься самому, проникнуть в шахту, взять пробы? Дело
несложное и безопасное. Можно сказать, подарок судьбы.
Собственно, из-за таких "подарков" его и выбрали. Избрали сейчас, для этой
миссии, избрали в прошлом, после смерти. Фантастическое везение! Его вторая
жизнь была сплошной удачей - как, вероятно, и первая. Способность уцелеть во
всевозможных передрягах являлась столь же важным качеством его натуры, как
дух авантюризма, толкавший к приключениям.
видом с высоты на горный хребет, причудливо изогнувшийся у побережья.
Темно-бурые каменные стены были рассечены потоком - видимо, одной из речных
артерий, соединявших океаны. Ее ширина казалась поразительной -
десять-пятнадцать лье, а в некоторых местах - до двадцати! Не река, а
морской пролив с медленным плавным течением? Или все-таки река?
речных берегов. Он был каменистым, обрывистым, сложенным из серого
песчаника; на косогоре, в сотне шагов от воды пластались приземистые деревья
с сине-зелеными кронами, лезли на прибрежные холмы, карабкались по скалистым
отрогам. Новое движение пальца, и картина внизу изменилась: теперь он летел
над предгорьями, всматриваясь в темные провалы ущелий, оглядывая россыпи
камней, крутые склоны и утесы, торчавшие всюду, словно гигантские черные
пни. Они мелькали перед Дартом, как лесная пустошь, опаленная огнем, -
хаотический, мрачный, но величественный вид, совершенно невероятный для
Анхаба. Уже давным-давно, с эпохи Среднего Плодоношения, Анхаб являлся миром
неги и порядка; на его семнадцати континентах все было приглажено и
расчищено, ручьи текли среди пологих берегов, горы не превышали четверти лье
в высоту, и на их склонах травинка росла к травинке. Возможно, в других
мирах и на Земле пейзажи выглядели иными, более дикими и естественными, чем
на Анхабе, но Дарт не мог довериться памяти; память была одним из тех
излишеств, которые не полагались реанимированным кондотьерам.
соприкоснувшихся бокалов. Корабль завис неподвижно; от поверхности диска его
отделяли четыре лье, и он парил сейчас над перевалом между двумя скалистыми
вершинами. Одна - будто трезубец Нептуна, другая - шипастая рыцарская булава
с нацеленным в зенит острием? Причину таких ассоциаций Дарт объяснить не
мог. Слова будто рождались сами собой, то анхабские, то на другом языке, еще
не потерянном, не позабытом, - в отличие от фактов и обстоятельств, от
облика недругов и друзей и всего остального, что кануло в вечность, смытое
ливнями времени.
седловину между трезубцем и булавой. Здесь, под каменным щитом, был
гигантский грот - полость, уходившая вниз как минимум на лье. "Будто котел
сатаны, - подумалось Дар-ту. - Котел, где готовят адское варево, закрытый
гранитной крышкой? Пробить ее дисперсором? Или отправиться на остров в
океане? Тот, с самым большим подземельем?"
вершинами. Без команды не двигайся. Не хочу, чтоб ты попал под луч
дисперсо-ра - жаркое из тебя получится неважное.
щели видеодатчиков, над макушкой серебристым шлейфом развернулась антенна;
гибкие длинные конечности. Ираз, искусственный разум, являлся квазиживым
разумным механизмом, слугой, оруженосцем, регистратором и складом всяческого
имущества, необходимого в походе. Дарт был без него как без рук.
затем негромко произнес:
сомкнулись, коммуникатор издал хрустальный звон. Серый контур с
растопыренными конечностями, напоминающий морскую звезду, быстро опускался
вниз, но вскоре его движение замедлилось, звезда вильнула к скале-трезубцу,
превратилась в пятнышко, в черную точку и исчезла, слившись с камнем и
темными древесными кронами. Дарт, проводив Голема взглядом, кивнул с
довольной улыбкой. Пока что он не собирался приземляться - здесь, высоко над
рекой и горами, в защитном коконе Марианны, он сохранял свободу маневра и
чувствовал себя в безопасности. Пусть вскроется дьявольский котел, и пусть
ираз ныряет в него первым? Пусть!
человеком, а значит, кодекс чести в данном случае был неприменим. Это Дарт
усвоил твердо; об этом не раз твердили Джан-нах, Констанция и другие анхабы,
его снисходительные наставники. Прошло немало месяцев, пока он смирился с
идеей, что существа, говорящие и как бы мыслящие, вроде Голема и Марианны,
не божьи создания, а неживые вещи, лишенные ментальной ауры и, разумеется,
души - такие же, как его скафандр, Ручной дисперсор или шпага. Отличие
заключалось лишь в том, что шпага, к примеру, была продолжением его руки, а
Марианна и Голем - продолжением разума, и потому они помнили, знали и умели
говорить. Впрочем, его клинок, хоть и казался неразговорчивым, тоже многое
помнил и знал.
жест, будто отбрасывая шпагу противника в сторону и нанося стремительный
укол. Дегаже, любимый прием кого-то из спутников в прежней жизни? Кого?.. Ни
лица, ни имени он вспомнить не смог и грустно скривил губы.
невероятно длинной шпагой; он будто сжимал в кулаке рукоять и с силой давил
на нее, пронзая остроконечным клинком плотный и неподатливый камень. Под
ним, на седловине между трезубцем и булавой, рухнув, распались в прах
деревья, затем взметнулись тучи пыли; ветер мотал их темные клочья
туда-сюда, но облако лишь густело, словно сказочные джинны рвались к
свободе, вновь и вновь выталкивая дымную плоть из зачарованных сосудов.
Темная пелена расползалась над перевалом, облизывала подножия скал,
выбрасывала вверх зыбкие полупрозрачные фестоны; в ее середине - там, куда
упирался луч дисперсора, - начали распускаться огненные ржаво-красные цветы.
Раскаленная порода не плавилась, не испарялась, а сразу переходила в плазму,
ибо дисперсор был не тепловым оружием - собственно, не оружием вообще. Он
генерировал поле, способное разрушить молекулярные связи; этот процесс шел с
нарастающей скоростью, быстро, экономично и только в зоне, захваченной
лучом. В древнюю эпоху на Анхабе такие агрегаты использовались в горных
разработках, также для прокладки каналов и на строительстве дорог. Но
дороги, шахты и каналы были давно заброшены, вся поверхность планеты
превратилась в парк, а ее обитатели переселились в воздушные замки и города.
полость крупным планом: темное полусферическое пространство под сероватой
гранитной крышкой, которую медленно и упорно таранил невидимый луч. Яркая
линия тоннеля становилась все длинней и длинней, багровые сполохи внизу
погасли, пыльное облако начало оседать - сквозь него уже различались
уцелевшие кое-где деревья, крутые обрывы скал и черное круглое отверстие,
циклопический глаз на переносице-седловине. Колодец, пробитый дисперсором,
казался достаточно широким, чтобы в нем поместилась Марианна, но посылать ее
вниз пока что не было нужды. Марианна являлась залогом благополучного
возвращения и к тому же, будучи особой королевской крови, имела определенные
преимущества. Место принцессы - в небесах; там, на безопасной орбите, она
подождет, пока ее рыцарь не одолеет подземных драконов.
усмешкой. Он поднял глаза к передатчику - тонкой спирали, вмонтированной в
лицевой щиток, - и тихо произнес:
Иногда он был для ираза хозяином и господином, иногда - монсеньором,
шевалье, бваной, принцем или лордом. Тайна выбора казалась ему столь же
глубокой, как сам непостижимый искусственный разум, как мастерство анхабов
создавать предметы, понимавшие слово, жест и даже выражение человеческого
лица. В этом было что-то от магии, черной или белой! От магии, творимой в
Камелоте, в цитадели Ищущих, с помощью таинственных приборов и устройств? Но
и сами по себе анхабы, конечно, являлись магами, ибо могли принимать
разнообразные обличья. Как ему объясняла Констанция, они были такими, какими
их хотелось видеть собеседнику. Дарт до сих пор не мог понять, было это
насмешкой или проявлением симпатии, а может быть, изысканной вежливости.
высверливал последнюю преграду. Возбуждение охватило Дарта; он чувствовал
себя, словно охотник, подобравшийся к ловушке с редкой дичью, или искатель
кладов у полной сокровищ усыпальницы. Взмах руки, и слева от него возникло
новое изображение: выжженная почва, скалы над сине-зелеными кронами
деревьев, плавный изгиб седловины и чернеющее в земле отверстие. Он видел
Глуховский Дмитрий
Пехов Алексей
Браун Дэн
Посняков Андрей
Контровский Владимир
Посняков Андрей