Чтение 27–й страницы книги ~Солдат удачи~

Эти слова и эта улыбка заставили его очнуться. Он обнаружил, что стоит в
воде с угрозой выставив клинок; где-то за ним слышались вопли, гудели
раковины, неторопливо двигались плоты в алом зареве Разгоравшихся пожарищ, а
между крайним плотом и песчаным берегом замер в воде левиафан - совсем
близко, в дюжине шагов. Нерис тянула к нему руку, ?Чтo-тo кричала, но грохот
битвы и рев огня заглушали ее голос. Дарт, покачиваясь, отступил, глядя на
тиан, заполонивших берег, - они не преследовали его, но трое-четверо,
окаменев в напряженных поч зах, целились дротиками. Не промахнутся, подумал
он, и в этот миг что-то ударило его под коленями, чьи-то пальцы вцепились в
пояс, дернули, повалили на спину. Затем он увидел блеск тианских дротиков и
ощутил их хищный полет, когда, всколыхнув воздух, они проскользнули над ним
- раз, и другой, и третий.

Четвертый попал ему в живот, и страшная боль погасила сознание Дарта.

***

Кажется, он умирал. Важное занятие, и он предавался ему без горечи и
сожалений, со всем усердием, которое мог проявить в таком серьезном деле.
Мучило лишь одно: невыполненный долг, незавершенная миссия. Похоже, Джаннах
ошибался, уповая на его удачу?

Периоды беспамятства, когда он не чувствовал боли, чередовались с
бредовыми видениями и явью, которая была еще хуже бреда, поскольку боль
вцеплялась в него своими жестокими когтями. К счастью, эти мгновения были
краткими - кровавый туман застилал реальность, мир превращался в хаос зыбких
алых теней, и он терял сознание. Но эпизоды этого смутного бытия, что
колебалось на грани меж жизнью и смертью, все же оседали в памяти - так
успевает осесть песок в холодной, готовой замерзнуть воде.

В одно из таких пробуждений он видел Нерис, склонившуюся над ним.
Левиафан плыл по реке - тело Дарта чуть-чуть покачивалось, и так же дрожало
- вверх-вниз, вверх-вниз - лицо прильнувшей к нему женщины. Глаза ее
блестели, щеки увлажнились - видимо, она плакала. Затем он почувствовал, как
ее пальцы касаются ран, отозвавшихся всплесками боли, что-то делают, смывают
кровь, втирают бальзам, перевязывают, вливают в рот какое-то горькое зелье.

Оно, вероятно, не помогло. Снова вынырнув из омутов беспамятства, он
разглядел прилипалу, прильнувшую к коже над левым соском, и ощутил шевеление
тонких щупалец. Кожух целителя был черен - это означало, что его ресурсы на
пределе и что пациент скорее мертв, чем жив.

"Все бесполезно, - мелькнула мысль. - Огромная потеря крови, плюс эта
рана в животе? Под правым ребром - значит, задета печень. Скорее всего
разорвана - дротик был с широким острием??

Марианна бы его спасла. Погрузила бы в анабиоз, синтезировала кровь,
вырастила новые органы, подсадила импланты? В крайнем случае, нырнув в
Инферно, доставила на Анхаб, к магам-реаниматорам? Но Марианна была мертва,
и над ее песчаным надгробьем струились равнодушные речные воды.

В другом пробуждении ему явилось нечто удивительное. Кажется, они
пристали в берегу - перед ним маячили кусты с голубоватой листвой и
удивительными цветами, большими, изящными и словно отчеканенными из
листового серебра. Он все еще находился в их живом корабле, а Нерис стояла
среди Кустов будто лесная дриада и что-то втолковывала Прокату. ?Лети, ищи??
- услышал Дарт, и эти слова вызвали всплеск протеста. Куда лететь?.. Чего
искать?.. Разве лишь место для могилы?

Брокат исчез, а Нерис, присев у воды, катала ладонях жемчужное зернышко,
посмертный дар Детей Элейхо. Затем что-то произошло: вода вскипела ударила
фонтаном, и над ее поверхностью подняло гриб с широкой плоской шляпкой. Под
ней дергались, будто отплясывая сарабанду, тонкие голенастые ножки, а может
- щупальца, придававшие грибу сходство с пауком. ?Мерзкая тварь?, -
подумалось Дарту; пауков он не любил.

Он снова потерял сознание, а очнувшись, обнаружил, что куда-то движется,
но не по реке, а в лесу. Небо не проглядывалось, заслоненное плотным под
кровом листвы, фиолетовой и синей, совсем не похожей на анхабскую или
земную; воздух был сумрачен и свеж, без душноватых испарений, витавших над
рекой; стволы деревьев уходили вверх колоннами. чудовищного храма, а между
ними, среди аметистовых мхов, виднелись жертвенники - плиты кроваво-красной
яшмы с серыми и розовыми прожилками. ?Хорошее место, чтоб умереть, тихое и
красивое?, - решил Дарт.

Но умирать было рано. Его куда-то несли - но куда и на чем? Некоторое
время он размышлял над проблемой транспортировки - это помогало забыть о
боли и ожидающем небытии. Нерис тащить его не могла - он слишком тяжел для
нее, и к тому же его переносили не на руках, не волочили по земле, а вроде
бы он лежал на какой-то платформе, упругой и теплой, плывшей повыше мхов.
Опора под ним раскачивалась и колыхалась, будто невидимый носильщик трудился
из последних сил и мог опрокинуть свою ношу. Вероятно, поэтому Дарта
привязали к платформе - кажется, его собственным боевым поясом и ремнями от
ножен шпаги и кинжала.

Очередной провал оказался глубоким, лишенным пространственных и временных
измерений, напомнившим погружение в Инферно. Проблеск, наоборот, был
кратким:

Дарту казалось, что чьи-то руки с напряжением поднимают его, нагого и
беззащитного, над округлой алой купелью, заполненной розоватым соком.
Возможно, маслом, но не водой - жидкость выглядела слишком вязкой, и от нее
ощутимо тянуло теплом. Он очутился в объятиях этой плотной субстанции, но
купель была глубока, тело начало тонуть, и на мгновение его охватил ужас,
что он задохнется в этой странной жидкости, а после растворится в ней, как
сахар в чашке шоколада.

Но страх его непонятным образом исчез, а вместе с ним пропали боль,
тревога и сожаление по поводу незавершенных дел. ?Дела подождут, -
прошептало ему что-то огромное, доброе, нежное, обволакивающее плоть и
разум, - они подождут, а сейчас спи, маленький человечек, спи и врачуй свои
раны. И наслаждайся сновидениями??

Он подчинился этому ласковому приказу.

Глава 10

И снилось Дарту, что он опять стоит в древнем сумрачном зале Камелота,
внимая речам Констанции, любуясь ее плавными жестами, вслушиваясь в
негромкий голос. На ней было длинное платье, Жемчужно-серое, закрывавшее
плечи; шея казалась стеблем Цветка, а шлейф, когда она двигалась и
наклонялась, струился и шелестел по каменным плитам. ?Женщина в таком
одеянии, не открывающем ничего, будит фантазию, - подумал Дарт. - Она
загадочна, как темное лесное озеро, скрывающее в глубине магический венец? и
тот, кто добудет его, станет королем??

На этот раз галактики и звезды не вращались по экрану, а вместо них тихо
шелестела степь под косыми лучами заходящего солнца да мчался вдалеке
стремительный табун. Предки этих лошадей попали на Анхаб с Земли -
прекрасный, хотя и невольный дар старому миру от юных собратьев. Но не
единственный; зонды-иразы посещали Землю регулярно, и каждый находил, чем
загрузить память и трюмы. Подарки сыпались будто из рога изобилия - музыка,
яркие зрелища, копии картин и статуй, зиготы растений и животных? Все это
так же, как доставленное с других миров, спасало анхабов от скуки, помогая
скрасить долгое и для большинства из них бесцельное существование.

Но чем они могли отдариться? Возможно, древней мудростью, звучавшей в
словах Констанции?

Она говорила, не прибегая к помощи экранов. Архаичный способ передачи
сведений, но самый ясный и понятный - во всяком случае, как представлялось
Дарту. Он глядел на нее, не отрывая глаз, не в силах вспомнить до конца
минувшее и опасаясь позабыть его совсем. Это было каким-то наваждением,
необъяснимым волшебством; речь ее звучала музыкой, жест руки, изгиб бедра
под тонким платьем чаровали, взмах ресниц дарил надежду. Не только надежду;
мнилось, что в каждом этом взмахе, в движении бровей и губ скрываются тайны,
предназначенные лишь ему одному, и он с нетерпеливой дрожью ловил ее слова
как посланное небом откровение.

Средь прочих тайн секрет избранной ею внешности казался особенно
волнующим. Он знал, что обличье Джаннаха - напоминание о власти его земного
двойника; эта власть, которой подчинялся Дарт и прежде, и теперь, была
неоспоримой и принималась им как должное. Власть означала дистанцию между
высшим и низшим, границу, которую нельзя переступить в общении с великим
человеком, что и подчеркивали облик, пронзительный взор, багряные одежды и
аметистовый перстень на пальце, символ могущества.

Но облик Констанции был совсем иным, напоминавшим не о власти, а о
радостях любви. Из всех персон и лиц, которые сохранила память Дарта, из
всех его похищенных воспоминаний, она избрала именно это лицо - женщину,
которую он встретил в первой жизни, которую любил и потерял. А были ведь и
другие, не менее важные, чем личность в багряном? Были! Принцессы,
герцогини, королевы?

Случайность? Попытка обезоружить его, расположить к себе, сделать
податливей и мягче, внушить приятные иллюзии? Или в ее выборе таилось нечто
большее? Намек, на то, что между ними нет границ, что странная природа
метаморфов способна возвратить былое - даже погибшую любовь? А если так, то
не было ли это обещанием?..

Негромкий голос, мелодия слов и шелеста травы, Дремлющая на экранах
степь? Вполне подходящий К периоду сладкого сна пейзаж. Она рассказывала об
эпохе Жатвы, тянувшейся десять тысячелетий, о временах, когда иссякли
энергия, и любопытство, и творческий порыв, но сохранилось желание жить.
Закат цивилизации Анхаба свершался с неторопливой торжественностью; долгая
жизнь стала сокровищем, которым более не рисковали - ни на собственной
планете, ни в дальних странствиях. Анхаб был преобразован в последний раз и
превратился в среду неизменную и безопасную, словно колыбель младенца; горы
сменились холмами, пропасти - оврагами, леса и джунгли - всепланетным
парком, бурные реки - озерами и ручьями, а над этим миром спокойствия и
тишины повисли зеркала энергетических накопителей, перегонявших влагу в