если в нем будет царствовать моя мораль? Что изменится, комиссар, кроме
того, что я буду сидеть на вашем месте, а вы болтаться на веревке?
Разумеется, для нас с вами эта перемена имеет принципиальное значение, ну
а по большому счету? Вы думаете, эту перемену кто-нибудь заметит?
уже так темно, что Фойт не видел лица Гарда.
и молчу на ваших допросах, чтобы не подводить ребят. Мне бояться нечего,
но для вас убийство - факт, а для меня - итог. Кто убил? - это вас
интересует. Почему? - интересует уже меньше, в той степени, в какой это
поможет найти соучастников. А как вообще родилась возможность убийства?
Почему существуют убийства? Вы думали об этом, комиссар?
сделаете одно дело.
Но при одном условии.
принесете мне часы и портсигар.
серебряную луковицу. - Впрочем, вы их знаете, ведь это вы украли их у Лео
Лансэре. Таких часов сейчас уже немного. Это облегчает поиски...
кнопкой.
самых известных, самых влиятельных людей в нашей стране. Я знаю, что
человек этот никогда не расстается с этими часами или с этим портсигаром.
О, он рад был бы запрятать их в какой-нибудь грандиозный сверхсейф, но они
могут понадобиться ему в любую минуту, в любую секунду. Поэтому они всегда
с ним. Всегда! Думаю, что он даже спит с ними. Но где они у него, и только
ли часы, только ли портсигар, и кто он сам - не знаю. Быть может, уже сам
президент, - задумчиво добавил Гард.
пять лет службы я не обращался к вашей компании и к вам ни с одной
просьбой. И раз уж я прошу вас об этом - значит, мне действительно нужно
позарез. Вернее, я не прошу, а предлагаю вам обмен по прелестной формуле
грабителей девятнадцатого века: "Жизнь или часы".
эту луковицу, чтобы из живого Пита Моргана сделали мертвого. Теперь я
должен украсть ту же самую луковицу, чтобы из мертвого Эрнеста Фойта
сделали живого...
самая. Это скорее копия той, которая мне нужна. А если это та же самая
луковица, мне нужен портсигар.
Фойт. - Зачем вам эти безделушки? В них упрятан бриллиант?
и только руки белели на папке с бумагами.
вопрос. Или вы, комиссар, все же ответите?
что вам можно знать. И вы принесете мне эти безделушки. Только не
открывайте крышку часов или портсигара. Пусть это будет еще одна моя
причуда, хорошо?
задумчиво сказал Фойт. - Я не буду любопытствовать. Пусть там лежит самая
большая жемчужина мира, я все-таки считаю, что голова Эрнеста Фойта стоит
дороже любой жемчужины. Мы не можем контролировать друг друга, комиссар.
Вы всегда найдете причину отменить свою амнистию, я всегда могу
прикарманить ваши безделушки. В этом случае единственный выход из
положения - играть честно.
улыбнулся в темноте Гард. - А вместо одного портсигара - тысячу?
потом уже рассматривать ее и с чем-то сравнивать. Положить ее назад много
труднее, чем наоборот. У каждой профессии свои особенности, комиссар. Зато
через неделю часы и портсигар будут лежать на вашем столе.
чем скорее вы приметесь за дело.
Пандоры?
Грейчера!" - подумал Гард.
пристрастился к чтению газет. Действительно, утро комиссара начиналось с
просмотра светской хроники. Сознание того, что оборотень находится где-то
в самых влиятельных политических, экономических, военных или культурных
сферах, заставляло Гарда с пристальным вниманием сыщика оценивать все
явления внутренней и внешней жизни страны, следить за курсом акций,
выступлениями сенаторов и бизнесменов, репликами обозревателей,
рецензентов и критиков, скандалами и аферами на бирже, телевизионными
премьерами и театральными контрактами. Даже за бракоразводными процессами.
Гард считал, что оборотень, человек в чужой шкуре, обязательно должен
выдать себя, вступив в область ему малоизвестную. Используя присвоенное им
лицо, он встанет перед неизбежной необходимостью продолжать деятельность
обворованного, что должно неминуемо привести к провалу. Неизвестный и
невидимый, как самолетик в стратосфере, Грейчер должен был, по расчетам
Гарда, оставить в небе жизни инверсионный след разоблачений.
приходилось. Гард установил, что нити управления всеми телевизионными
компаниями держит в своих руках глава знаменитой мыловаренной фирмы
"Пузыри и сыновья", театрами заправляет известный в прошлом фехтовальный
чемпион и торговец наркотиками, а киностудиями - трубач из портового
джаз-банда. Потом Гард раскопал профессора, открывшего "всемирный закон
внутривидовой помощи". Закон зиждился на трех главных примерах: 1) если
подгнившее дерево падает на здоровое, здоровое удерживает его от падения,
препятствуя гниению и тлену на земле, 2) если в гусиной стае один гусь
устал, сильные гуси берут его на крыло, препятствуя падению, гниению и
т.д., 3) если один неловкий человек поскользнется на улице, другой,
ловкий, подхватит его, препятствуя и т.д. Объемля, таким образом, весь мир
живой природы (аналогичные примеры легко обнаруживались в мире хищников,
приматов, рептилий и даже кишечнополостных и низших водорослей), закон
формулировался так: "Человек - человеку, как волк - волку, как дуб -
дубу", или сокращенно для зоологии: "Человек человеку - волк", а для
ботаники: "Дуб дубу - друг".
натолкнулся на интервью члена сенатской комиссии по делам искусства, в
котором тот рассказывал о своих впечатлениях от художественной выставки в
Венеции. Сенатор утверждал, что законы перспективы - "выдумка макаронников
Возрождения", и если у человека нарисован один глаз, то нечего ссылаться
на то, что человек изображен якобы в профиль, а надо прямо признать, что у
него действительно один глаз. Гард стал собирать досье на сенатора.
невероятные вещи. Грандиозные разрекламированные строительства оказывались
мошенничеством, патентованные снадобья, способные предостеречь от многих
жизненных невзгод, - пустым обманом, мэры крупных городов - малограмотными
дураками. И удивительнее всего, что канцелярия президента, сенат и все его
комитеты, комиссии и подкомиссии, советы, министерства, штабы, союзы,
объединения - весь этот гигантский мир, построенный из денег и власти,
живущий по законам золота и приказа, не замечал, не желал замечать всего
того, что увидел Гард.
Сертаков Виталий
Мацумото Сэйте
Василенко Иван
Сертаков Виталий
Трубников Александр
Роллинс Джеймс