глазах.
отчаянии. - Никакого состава нет. Единственный паровоз разбит. Что делать?
руке.
помутился ли у него рассудок?
Никанор Васильевич, приговоренный по ст.58 п.8 УК РСФСР к высшей мере
социальной защиты, бежавший из-под стражи и задержанный на станции
Дебальцево.
ножом сотруднику управления".
сложилась обстановка? Немцы вступают в город, надо искать прибежища и
постараться залечить раны. Сейчас это главное. Но Андрей и слушать не хотел.
Шум боя приближался. Видимо, железнодорожный поселок был уже в руках врага.
Мы вывернули карманы Андрея, извлекли из них все, кроме носового платка.
Сняли часы. Вынесли его из воронки и уложили рядом с конвоиром, придавленным
вагонной рамой. Киевскую препроводительную сунули в какую-то папку и
подложили под труп бойца. Все? Да, все!
впадал в забытье. Оно не снимало ни усталости, ни тревоги, ни душевной боли.
В который раз я уже убеждался, что ночь - плохой советчик, что она явно
непригодна для утешительных мыслей.
изданную седьмым отделением фельдкомендатуры. Он содрал ее со стены
какого-то дома.
обмишуриться... Читай. Вслух читай.
район и даже волость (!) - остаются без изменений. Административные
учреждения оккупантов создаются пока лишь в городах (общинах) и районных
центрах. Город возглавляется бургомистром (городским головой). У бургомистра
должны быть помощник и секретарь. Бургомистр подбирает помещение для управы
и штат. В управе должны быть следующие отделы: регистрации жителей,
приискания труда, жилищный, здравоохранения, хозяйственный, дорожный,
полицейский и казначейский. Предписания фельдкомендатуры, местной и
сельскохозяйственной комендатур для бургомистра обязательны. Бургомистры
обязаны в трехдневный срок взять на учет все население по двум реестрам.
Реестр "обывателей" - проживавших в городе или райцентре до 22 июня 1941
года, и реестр "чужих". В него входят прибывшие и прибывающие в населенный
пункт после 22 июня. Сюда же включаются евреи, под буквой "Г", и иностранцы,
под буквой "А". Все лица гражданского населения свыше шестнадцати лет должны
иметь удостоверения личности. Русские паспорта, срок которых не истек, могут
служить видом на жительство после регистрационной отметки в них. Не имеющим
паспортов выдаются временные удостоверения личности. Номера регистрационных
отметок и временных удостоверений личности должны соответствовать порядковым
номерам реестров. Движение местного населения за пределами населенного
пункта разрешается лишь владельцам специальных пропусков. От вечерней до
утренней зари жители должны оставаться в своих домах. Лица, дающие приют в
своих домах тем, кто не прошел регистрацию, подлежат расстрелу. Сходки и
сборища на улицах города и в домах запрещаются. Плата за работу и цены на
продукты и предметы обихода остаются на уровне 22 июня. Одна германская
марка соответствует десяти советским рублям. Лица, хранящие огнестрельное
оружие, подлежат расстрелу. Все улицы, площади, скверы, учреждения и
предприятия, напоминающие советский режим и носящие фамилии советских
деятелей, должны быть переименованы в недельный срок. Должны быть взяты на
учет все инженеры, техники, десятники, врачи, фельдшеры, акушерки и
квалифицированные рабочие. Все, занятые работой до 22 июня, обязаны явиться
для получения службы в свои учреждения и предприятия... И так далее.
наведут порядок. Там висит еще указание о торговле, о рынке... Надо будет
стянуть и прочесть, не то еще обмишуришься. Да и регистрироваться следует.
Как думаешь?
управа, я направился в город.
вражеские войска. Я вздохнул огорченно: сейчас бы сюда пяток наших
бомбардировщиков. Только пяток! Но небо было удивительно чистым и спокойным.
Марксу разрушен до основания. В открытых дворах теснятся повозки, полевые
кухни, слоноподобные автобусы, машины с радиоустановками. Сквера не узнать -
он перепахан танками и грузовиками. Клумбы вытоптаны. Валяются осколки
гипсовых вазонов, бюстов. Всюду руины, пепелище, глыбы скованного цементным
раствором кирпича, ребра обнаженного железобетона, осколки стекла. Оно
сверкает под лучами нежаркого полуденного солнца.
фельдшерско-акушерской школы, меня остановил немецкий патруль. То ли потому,
что на моем паспорте не было еще регистрационной отметки, то ли потому, что
я попытался объясняться с младшим офицером на его Же языке, он коротко
скомандовал:
в высоком кресле с инкрустациями на спинке сидел молодой обер-лейтенант.
Черный китель. Розовые петлицы. Значит, танкист. Аккуратный и прямой, точно
стрела, пробор разделял его не особенно пышную шевелюру на две равные части.
Он напоминал только что снесенное яйцо и показался мне препротивным.
аккуратно сложил их в плотный конверт и спокойным голосом отдал команду
автоматчику, стоявшему за моей спиной:
сажать меня? Неужели провал на первых же шагах? Нет! Возможность
предательства я исключал. Я верил в товарищей. Но могло произойти другое. В
городе много приезжих, и кто-либо из них случайно оказался моим земляком и
узнал при встрече.
просидел я в одиночке. За это время меня не только не допросили, но и ни
разу не вызвали. Можно было думать что угодно, рисовать самые мрачные
картины. На девятые сутки, когда все надежды на лучший исход уже рухнули,
меня утром вывели из каталажки и отвели к тому же обер-лейтенанту.
заговорил со мной по-немецки. Он поинтересовался, почему я стал дезертиром.
Я объяснил, что не имею никакого желания умирать. Достаточно того, что отца
я потерял в первую империалистическую войну, старшего брата в гражданскую, а
самого меня изрядно потрепали в финскую.
У меня прекрасное произношение.
нежная кожа, нежные руки и какое-то скромно-застенчивое выражение лица.
Непорочный юноша.
обер-лейтенант и как бы смутился от собственного вопроса.
человек с образованием, да еще владеющий немецким языком, будет очень
полезен.
кусок хлеба, надо работать. А на кого работать - это не так важно.
поняли друг друга. Это его радует. Он доложит обо мне коменданту. А сейчас я
Херберт Фрэнк
Ильин Андрей
Максимов Альберт
Сертаков Виталий
Роллинс Джеймс
Шилова Юлия