Чтение 9–й страницы книги ~По тонкому льду~

Дим-Димыч.

- Быть может, вас не затруднит ответить, - продолжал Безродный, - как
же вы узнали об этом?

- Нисколько не затруднит. Узнал об этом я от вас, товарищ Безродный.

- Ложь!

- Нет, это правда. Вы сказали мне об этом, будучи слегка под градусом,
год с небольшим назад на моем дне рождения в квартире Курникова.

- Ложь! - уже менее горячо возразил Безродный.

Тут уж не сдержался и я:

- Не ложь, а правда! Я был свидетелем этого разговора. Больше того, я
помню и то, что ответил Брагин. Он сказал: "Геннадий! Можешь спать спокойно:
Оксана для меня слишком хороша".

- Тогда зачем она оказалась в его доме? - изменил курс Безродный.

- Об этом, мне кажется, лучше всего спросить ее, - предложил я,
обращаясь к Фомичеву.

- А вы жену спрашивали? - спросил Фомичев Безродного.

- Жена врет, - отрезал он. - Я не верю ни одному ее слову...

- Товарищ Фомичев, - заговорил Дим-Димыч, - если вы дали возможность
Безродному задавать вопросы, то, надеюсь, такой же возможностью могу
воспользоваться и я?

- Что у вас? Давайте! - разрешил Фомичев.

- У меня такой вопрос к товарищу Безродному, - начал Дим-Димыч. - Коль
скоро он вошел в мою Комнату вслед за мной, с разницей на полминуты, то он,
возможно, видел, когда я подходил к дому?

Все повернули головы в сторону Геннадия. Тот передернул плечами и,
усмехнувшись, бросил:

- Уж не рассчитываете ли вы, что я вел за вами слежку?

- Я ни на что не рассчитываю. Я спрашиваю: возможно, вы видели меня?

- Нет, не видел.

- А как вы узнали, что ваша жена сидит у меня в комнате?

- Жена - другое дело, за вами же я не намерен следить.

- Допустим. Но вы учтите, что жена ваша ожидала меня полчаса, что,
впрочем, известно вам лучше, нежели мне.

- И что же? - с вызовом ответил Безродный.

- Ничего. Больше вопросов у меня нет. Мне все ясно.

- Что вам ясно?

- Все!

- Вы намекаете на то, что я преувеличиваю?

- Преувеличиваете? Это не то слово. Для этого в нашем лексиконе можно
будет отыскать, когда это понадобится, более точное определение.

- Хватит! - прервал Фомичев и встал. - Я предлагаю поручить товарищу
Трапезникову побеседовать С женой Безродного и доложить о результатах беседы
нам. Не возражаете?

На этом беседа окончилась. Все стали расходиться.

Идя с Дим-Димычем по коридору, я спросил его:

- Ты в самом деле не знаешь, зачем к тебе явилась Оксана?

Дим-Димыч покачал головой и сказал:

- Плохи мои дела, если даже ты мне не веришь.

- С ума спятил! Почему ты решил, что я тебе не верю?

- По твоему вопросу.

- Да ну тебя к черту! Не лови на слове! Я не то хотел спросить.

Дим-Димыч обнял меня за плечи:

- Шучу. Что тебя интересует?

- Меня? Мне хочется знать, как ты сам себе объясняешь визит Оксаны?

- Ума не приложу. Опоздай Геннадий на две-три минуты, она бы, конечно,
все выложила, но он вошел почти следом.

- Странно! Очень странно...

На этом мы и расстались.

18 января 1939 г.

(среда)

Телефонный звонок поднял меня с кровати около шести часов утра. Звонила
междугородная. Какой-то район вызывал меня к телефону, но какой именно - я
не узнал до сих пор. Разговор не состоялся. Просидев у безмолвствующего
аппарата с четверть часа, я выругался и лег в постель. Но склеить прерванный
сон не удалось. Тогда я надел свой любимый теплый халат, включил настольную
лампу и сел за стол.

Надо записать несколько слов о стеснительном поручении, данном мне
Фомичевым. На другой день после совещания в парткоме я дозвонился до
квартиры Безродного и условился с Оксаной о встрече.

Передо мной была поставлена ясная задача: узнать от Оксаны, что привело
ее поздней ночью к Дим-Димычу. Кажется, проще пареной репы: задать вопрос и
выслушать ответ. Но так только кажется. Этого-то простого вопроса я сразу
задать и не мог. Я стал блуждать вокруг да около, делать большие круги,
ставить наводящие вопросы. Но она предпочитала отмалчиваться.

Я рассчитывал застать Оксану в слезах, убитую горем, но мои расчеты не
оправдались. Внешне она выглядела обычно, держалась бодро, а что творилось в
ее душе, я отгадать не мог.

Короче говоря, я начал издалека и спросил Оксану:

- Ты знаешь, что Геннадий подал заявление в партком и требует
привлечения Дмитрия к партийной ответственности?

Оксана покачала головой. Нет, этого она не знала.

- А за что привлекать его? - спросила она.

- За то, что он разбил семейную жизнь. Он пригласил тебя, замужнюю
женщину, мать ребенка, поздней ночью к себе на квартиру...

Оксана улыбнулась. И только, кажется, по этой улыбке я определил, что
ей все-таки очень тяжело. Улыбка была грустная, вымученная.

- Я до сих пор не предполагала, что живу с негодяем, - сказала она тихо
- Как же Геннадий может обвинять Дмитрия в том, что тот пригласил меня,
когда знает, почему я пошла...

- А чем был вызван этот визит? - задал я свой главный вопрос.

- Для вас это важно?

- Для меня - нет, а для парткома - очень.

- Хорошо. Я расскажу.

Оказывается, накануне всей этой скандальной истории Геннадий впервые за
супружескую жизнь устроил жене бурную сцену ревности. Он заявил, что роман
между Оксаной и Дмитрием давно уже вышел из стен нашего коллектива, стал
достоянием чуть ли не всего города, а Геннадий - посмешищем в глазах
сослуживцев, что по его адресу сыплются недвусмысленные намеки и т.д. и т.п.

На другой день Геннадий неожиданно явился домой раньше обычного и
повторил сцену ревности. В этот раз он заявил жене, что держит судьбу
Брагина в своих руках и может так его скомпрометировать, что Брагина вышибут
не только из органов, но и из партии. Причем все это Геннадий проделает этой
же ночью, после работы.

- Эта угроза, - продолжала Оксана, - и заставила меня пойти к Дмитрию.
Говорить об этом по телефону я сочла неудобным, а ждать утра не решилась.

- Геннадий знал о твоем намерении? - поинтересовался я.

- К сожалению, да. Я не собиралась скрывать. Он совсем осатанел. Я
никогда его таким не видела. Он готов был растерзать меня. Потом заявил, что
не может больше и минуты жить со мной под одной крышей, и ушел. А я
отправилась к Дмитрию. Я знаю его как очень честного человека и решила
предостеречь от возможного шантажа. Уже на улице мне показалось, что
Геннадий следит за мной.

- Ты не ошиблась?

- Я не говорю - точно. Мне показалось. В подворотне дома Дмитрия я,
кажется, опять увидела ею пальто... Да и в комнату он ворвался следом за
Дмитрием Дмитриевичем. Выбрал нужный момент...

От Оксаны я с легким сердцем отправился к Фомичеву. Мне, собственно, и
до этого было ясно, что Дим-Димыч говорит правду, но теперь эта правда
получила очень веское подтверждение.

Короче говоря, сегодня Фомичев в моем присутствии беседовал с
Безродным. Тот взял обратно свою жалобу, но решительно заявил, что жить с
женой не будет.

27 января 1939 г.

(пятница)

Оксана тоже подала заявление с просьбой о расторжении брака.

Спустя три дня Геннадия и Оксану вызвали в загс Центрального района.
Попытка примирить супругов успехом не увенчалась.

Я встретил Оксану на улице вместе с дочкой, прехорошенькой двухлетней
девчуркой.

Оксана была озабочена, расстроена. Оказывается, наши хозяйственники,
действуя по принципу "лучше раньше, чем позже", не ожидая развода, открепили
Оксану от магазина.

- Что ты думаешь делать дальше? - спросил я.

Она растерянно пожала плечами.

- Страшновато немножко... Но ради нее, - Оксана прижала к себе головку
дочери, - я готова работать хоть поломойкой. Как-нибудь не пропадем...

12 февраля 1939 г.

(воскресенье)

Воскресный день начался как обычный рабочий день. В одиннадцать часов
позвонил капитан Кочергин и спросил, говорит ли мне о чем-нибудь фамилия
Мигалкин.