Чтение 2–й страницы книги ~Гибель 31-го отдела~

из нержавейки и костяная змея.

Сверху на витрине стоял настольный красно-белый флажок на металлическом
стержне, а под столом -- пара светло-желтых сандалий и пустая алюминиевая
корзина для бумаг.

Посредине стола лежало письмо.

В комнате находились два человека.

Первый стоял у короткой стороны стола, опершись кончиками пальцев о
полированную столешницу. На нем был отутюженный темный костюм, сшитые на
заказ черные ботинки, белая сорочка и серебристо-серый шелковый галстук.
Лицо гладкое и угодливое, волосы зачесаны, за массивными очками в роговой
оправе -- собачьей преданности взгляд. Иенсену часто доводилось видеть такие
лица, особенно на экране телевизора.

Второй казался чуть помоложе, на нем были носки с желтой каемкой,
поверх носков -- подследники, светло-коричневые териленовые брюки и
расстегнутая белая рубаха навыпуск. Этот подтащил к окну стул и стоял на
коленях, уперши подбородок в ладони, а локти -- в белый мраморный подоконник.
Он был белокурый, синеглазый.

Иенсен предъявил свой служебный значок и шагнул к столу.

-- Шеф издательства?

Мужчина в шелковом галстуке отрицательно помотал головой и отступил от
стола, легкими поклонами и энергичными жестами указывая в сторону окна. Его
улыбка как-то не соответствовала первому впечатлению.

Белокурый сполз со стула и неслышными шагами приблизился к Иенсену.
Торопливо и энергично пожав руку Иенсену, он кивнул на письменный стол:

-- Вот оно.

Конверт был белый, ничем не примечательный. На нем были наклеены три
марки, а в нижнем левом углу -- ярлычок "Срочное". В конверте лежал лист
бумаги, сложенный вчетверо. Как адрес, так и текст письма были склеены из
отдельных букв, а буквы вырезаны из какой-то газеты. Бумага была чрезвычайно
высокого качества, и формат ее казался не совсем обычным. Подняв письмо
кончиками пальцев, Иенсен прочел:

"Чтобы отомстить за совершенное вами убийство в здание заложен мощный
взрывной заряд с часовым механизмом ровно в четырнадцать часов двадцать
третьего марта произойдет взрыв невинные не должны пострадать".

-- Она, разумеется, не в своем уме, -- сказал блондин. --
Просто-напросто душевнобольная.

-- Да, мы пришли к такому заключению, -- сказал мужчина в галстуке.

-- Или это попросту немыслимо глупая шутка, -- сказал блондин. -- И
пошлая к тому же.

-- Может быть, и так, вполне может быть, -- поддержал мужчина в
галстуке.

Блондин бросил на него равнодушный взгляд и сказал:

-- Это наш директор. Первый директор издательства. -- И после короткой
паузы добавил: -- Моя правая рука.

Лицо директора расплылось в улыбке, и он наклонил голову. Вероятно, это
означало признательность, но может быть, он захотел спрятать лицо по
каким-то другим соображениям. Ну, например, из скромности, почтения или
самолюбия.

-- У нас есть еще девяносто восемь директоров, -- уточнил блондин.

Комиссар Иенсен взглянул на свои часы: 13.19.

-- Насколько я понял, господин шеф, вы сказали "она". Есть ли у вас
основания предполагать, что отправительницей была женщина?

-- Как правило, меня называют просто "издатель", -- сказал блондин. Он
обогнул стол, сел в кресло и закинул на подлокотник правую ногу. -- Оснований
у нас вроде бы нет. Просто сказалось так. Ведь кто-то же составил это
письмо.

-- Вот именно, -- сказал директор.

-- Вопрос только -- кто? -- сказал блондин.

-- Совершенно справедливо, -- заключил директор. Улыбка сбежала с его
лица, сменившись глубокомысленными складками на переносице.

Издатель закинул на подлокотник также и левую ногу.

Иенсен снова взглянул на часы: 13.21.

-- Здание надо эвакуировать, -- сказал он.

-- Эвакуировать? Исключено. Нам пришлось бы тогда остановить все
работы, и, может быть, часа на два. Вы понимаете, что это значит? Вы имеете
хоть малейшее представление, во сколько это нам обойдется? -- И,
повернувшись вместе с креслом, блондин вызывающе посмотрел на того, кто был
его правой рукой. Директор издательства с молниеносной быстротой распустил
складки по всему лбу и, бормоча что-то себе под нос, начал быстро
прикидывать на пальцах. Человек, который хотел, чтобы его называли
издателем, окинул директора холодным взглядом и вернул кресло в исходное
положение.

-- Минимум семьсот пятьдесят тысяч. Вы понимаете? Три четверти
миллиона. Как минимум. А может быть, в два раза больше.

Иенсен еще раз прочел письмо. Глянул на часы: 13.23.

Издатель продолжал:

-- Мы издаем сто четыре журнала. Все они печатаются в этом доме. Их
общий тираж превышает двадцать один миллион экземпляров. В неделю. И для нас
самое главное -- напечатать и разослать их без промедления.

Выражение его лица вдруг изменилось. Просветленный синий взор упал на
Иенсена.

-- В каждом доме нашей страны каждая семья ждет свой журнал. Наши
журналы одинаково интересны для всех -- для принцессы и для жены лесоруба,
для крупнейшего общественного деятеля или деятельницы и для самых униженных
и отверженных, если бы таковые у нас имелись, -- словом, для всех.

И после короткой паузы:

-- А дети, все эти милые малютки...

-- Малютки?

-- Да, девяносто восемь из наших журналов предназначены для детей.

-- Серийные выпуски, -- уточнил директор. Блондин наградил директора
неблагосклонным взором, и лицо у него снова изменилось. Досадливо
повернувшись в кресле, он взглянул на Иенсена:

-- Ну так как же?

-- При всем моем почтении к этим доводам я настаиваю на эвакуации.

-- Больше вы ничего не можете сказать? Чем же тогда, позвольте вас
спросить, занимаются ваши люди?

-- Ищут.

-- И если бомба есть, они ее найдут?

-- Это опытные люди, но у них слишком мало времени. Заряд взрывчатки
нелегко обнаружить. Практически он может быть где угодно. Как только они
найдут хоть что-нибудь, мне доложат непосредственно сюда.

-- У вас еще есть в запасе три четверти часа.

Иенсен взглянул на свои часы:

-- Тридцать пять минут. Но даже если они найдут заряд, для того чтобы
его обезвредить, потребуется дополнительное время.

-- А если никакой бомбы вообще нет?

-- Я все-таки посоветовал бы очистить здание.

-- Даже считая риск минимальным?

-- Даже. Я допускаю, что угрозу могли не привести в исполнение, что
ничего не случится. Но, к сожалению, нам известны и обратные примеры.

-- Откуда?

-- Из истории криминалистики.

Иенсен заложил руки за спину и качнулся на носках.

-- Таково мое мнение как профессионала, -- сказал он.

Издатель пристально поглядел на него.

-- За какую сумму вы согласились бы изменить свое мнение? -- спросил
он.

Иенсен взглянул на него недоуменно.

Издатель, видимо, покорился судьбе.

-- Это была только шутка, -- мрачно пояснил он, затем спустил ноги с
подлокотников, снова вернул кресло в исходное положение, уронил руки на стол
и опустил голову на стиснутый левый кулак. Потом он рывком выпрямился:

-- Мы должны посоветоваться с моим кузеном, -- и нажал кнопку
внутреннего телефона.

Иенсен заметил время: 13.27.

Мужчина в шелковом галстуке как-то бесшумно переместился в пространстве
и, очутившись подле Иенсена, шепнул ему:

-- С шефом, главным шефом, шефом всего треста, главой концерна.

Издатель что-то промурлыкал в микрофон. Потом прижал трубку к уху и
недружелюбно взглянул на шепчущихся. Нажал другую кнопку, пригнулся к
микрофону и заговорил. Четко и деловито:

-- Это комендант здания? Прикиньте, сколько времени уйдет на учебную
пожарную тревогу. Со скоростной эвакуацией. Ответ должен быть готов не позже
чем через три минуты. Доложите непосредственно мне.

В комнату вошел шеф. Такой же белокурый, как и его брат, но старше
примерно лет на десять. Лицо у него было спокойное, серьезное и красивое,
плечи широкие, осанка прямая. На нем был коричневый костюм, простой и
строгий. Шеф с места в карьер заговорил низким приглушенным голосом.

-- Сколько лет этой новенькой? -- спросил он рассеянно и подобием кивка
указал на дверь.

-- Шестнадцать, -- доложил брат.

-- А-а-а.

Директор издательства очутился возле витрины, и вид у него сделался
такой, словно он приподнялся на цыпочки, хотя стоял он на всей ступне.

-- Это человек из полиции, -- сказал издатель. -- У него есть люди,
которые ищут, но они ничего не найдут. И он говорит, что мы должны
эвакуировать здание.

Шеф подошел к окну, поглядел, помолчал.

-- Вот и весна пришла, -- сказал он. -- Ах, как красиво!

В комнате воцарилось молчание. Иенсен взглянул на часы: 13.29.