Чарльз ВИЛЬЯМС

ГЛУБОКОЕ СИНЕЕ МОРЕ

Анонс

Спасшийся после кораблекрушения на крошечном плоту Гарри Годард остается
один на один с Тихим океаном. Его подбирает грузовое судно. Казалось бы, все
в порядке, но на корабле одно за другим происходят убийства, словно в
тщательно разыгранном спектакле. И Гарри начинает понимать, что стал
свидетелем авантюры международного масштаба...

Глава 1

В тот день, когда затонула "Шошон", резкий ветер после захода солнца
ослаб, а к полуночи вообще прекратился. Прорезиненный плот на водной глади
успокоился, и находящийся на нем человек смог наконец заснуть после
сорокачасового бодрствования. Но как только начал заниматься следующий день,
сразу же проснулся, весь мокрый и дрожащий от холода, несмотря на то что еще
находился в экваториальной зоне. Он сразу вспомнил о том, что случилось, что
ему предстоит, и эти мысли словно обухом ударили его по голове. Да, терять
ему уже было нечего.

На прорезиненной ткани, которой был обшит плот, положив голову на нечто,
напоминающее подушку, лежал рослый мужчина с длинными волосами, в которых
уже начала проглядывать седина, с серыми глазами и широким приплюснутым
лицом, потемневшим от солнечных лучей и воспалившимся от соленой морской
воды. Растительность на его лице не видела бритвы уже по меньшей мере
неделю. Он был бос, в , выцветших хлопчатобумажных штанах и голубой рубашке.
На запястье поблескивали золотые часы, которые, как ни странно, все еще
ходили.

Плот был очень маленький, на нем находились только этот мужчина да
бутылка из-под виски с питьевой водой. Человека звали Гарри Годард. Ему было
45 лет, он был разведенный, бездетный. Вообще-то его можно было бы назвать
счастливчиком, если бы не события последних двух суток. А события эти
явились следствием того, что Годард вознамерился пересечь на своей яхте
"Шошон", длиной одиннадцать метров. Тихий океан.

Сейчас он мечтал о тепле и солнце, но знал, что вскоре будет так же
страстно желать прохлады. А плот плавно покачивался на волнах, медленно
поднимаясь на гребни, а потом так же плавно опускаясь с них.

Полоской материи, оторванной от рубашки, Гарри привязал бутылку к
поясному ремню. В ней еще оставалось около четверти литра воды, и в данный
момент жажда его не мучила. Однако было ясно, что она не заставит себя долго
ждать., Что будет с ним, когда он поймет, что умирает? Сойдет с ума и
спрыгнет в воду? Или напьется соленой воды до такой степени, что погибнет от
непрерывной рвоты? Годард не знал, как скоро он дойдет до такого состояния,
но и думать об этом тоже не было смысла. Гораздо правильнее было
всматриваться в морские дали и тешить себя мыслью, что все-таки еще есть
время и шанс встретиться с пароходом.

Он встал на плоту. И, когда тот поднимался на гребень, шарил глазами по
горизонту. Но ничего не видел, кроме воды. Что ж, прелестно, подумал Гарри с
горечью. Ты давно искал уединения. Теперь его добился и уже сыт им по самое
горло.

Во всех его мыслях и в том, что он видел, была какая-то смертельная
прелесть. В ранние утренние часы океан казался совершенно спокойным, если не
считать ленивых волн, медленно катящихся с юга, а небо на востоке из
багряно-красного постепенно превращалось в оранжевое. Облака словно
загорелись огнем. Рой летающих рыб выскочил неподалеку от него из воды и
снова исчез в ней.

Но более всего впечатляла тишина. Когда ты находишься на яхте, то
постоянно раздаются какие-то звуки - вода стукается о борт, хлопает на ветру
парус, скрипит пол каюты, шипит падающая на палубу пена... Сейчас же стояла
такая мертвая тишина, словно земля еще не заселена живыми существами.

Почти три дня Годард прожил без курева. Теперь даже чувствовал легкое
недомогание, вызванное отсутствием никотина в организме. Да, можно опьянеть
и от чистого воздуха, подумал он.

Посмотрев на бутылку, Гарри с трудом удержался от искушения сделать хотя
бы глоток. А зачем, собственно, растягивать это удовольствие? Если бы у него
были бумага и чем писать, он смог бы закупорить в бутылке записку. Но что бы
в ней написал? Какие-нибудь мудрые слова, означающие его прощание с жизнью?
Нет! Пожалуй, написал бы приблизительно так: "Привет от Гарри Годарда, у
которого не хватило ума, чтобы попросту утопиться".

Теперь он так и не узнает, по какой причине затонула его яхта, но сейчас
это уже и не имело никакого значения. Может быть, натолкнулась на кита,
поскольку после толчка Годард ничего не увидел и море было совершенно
спокойным. Рифы исключались, так как, во-первых, в том районе их не было
вообще, а во-вторых, рифы всегда можно увидеть по пенящейся воде. Если бы
яхта натолкнулась на остов погибшего корабля, то и это тоже можно было бы
заметить. Скорее всего, ему попалось одно из могучих деревьев, которые порой
плывут, подгоняемые течением, почти у водной поверхности.

Сознание того, что он должен умереть - через несколько часов или
несколько дней, вызывало у Гарри не страх, а, скорее, апатию. Оставалось
только удивляться и огорчаться, что ему уготована такая нелепая смерть.

А солнце тем временем достигло зенита. Его яркий свет отражался в воде.
Кожа горела и покрывалась пятнами. Годарда начала мучить жажда, и он сделал
небольшой глоток из бутылки, который затем долго держал во рту, прежде чем
проглотить. Потом, откуда ни возьмись, появилась акула. Раза три или четыре
она проплыла мимо плота, словно ей понравился этот страшный желтый резиновый
пузырь. Гарри понаблюдал за ее маневрами, а потом сказал, только для того,
чтобы услышать свой собственный голос: "Убирайся восвояси, ты, идиотка!
Здесь тебе ничего не выгорит!" Когда в следующий раз акула подплыла ближе,
он вытащил нож, приготовившись постоять за себя, если она проявит
какую-нибудь активность. Но та вскоре потеряла интерес к желтому плоту и
исчезла.

Около двух часов дня подул легкий бриз, взбудоражил серо-синюю
поверхность моря и немного снизил своим дуновением интенсивность солнца. А
потом, когда солнце в красочном ореоле скрылось за горизонтом, ветер снова
утих. Наступила бархатная тропическая ночь, и Годард непроизвольно подумал,
сколько еще таких ночей ему предстоит пережить в своей жизни. Две? Четыре? И
через какое-то время заснул.

Проснулся он от холода. По положению звезд на небе скоро понял, что
полночь уже миновала. На востоке, почти над самым горизонтом, висела луна.
Гарри сел, чтобы немного размять затекшие члены и, повернувшись, внезапно
увидел корабль, который находился от него не более чем в миле.

Первой его мыслью было, что это галлюцинация. Гарри провел по лицу обеими
руками, почувствовал, как колется борода и после этого снова посмотрел в ту
же сторону. Нет, корабль не исчез.

И все же что-то было не так. А когда понял, что именно не так,
непроизвольно издал сдавленный крик. Ему были видны только кормовые огни.
Корабль удалялся. Значит, несколько минут назад, когда он еще спал, корабль
прошел практически мимо него.

Нет! Этого не могло быть! Волны от корабля наверняка сильно раскачали бы
его плот, а может, и вообще опрокинули бы его. Судно шло точно по тому же
курсу, что и его плот, но тем не менее никак не дало о себе знать.
Единственным возможным объяснением этому факту было то, что корабль вообще
не двигался. По какой-то причине он остановился, а потом развернулся...

Если все не так, то этот корабль просто галлюцинация, фата Моргана.

Глава 2

Мадлен Даррингтон Леннокс лежала в каюте "С" голой. Было темно и душно.
Ее насторожила тишина, возникшая после того, как машины перестали работать.
Что опять стряслось на этом идиотском судне? В сущности, ее мало
интересовала причина остановки, но из-за нее могло не состояться свидание. А
она вот уже полчаса как ждала Барсета.

Мадлен уже знала, что, когда корабль останавливается, в коридоре даже в
полночь всегда появляются люди. Все непременно хотят знать, в чем дело,
почему не плывем, и команда тоже поднимается на ноги, чтобы исправить
неполадки. А Барсет слишком осторожен, чтобы дать себя поймать капитану или
одному из его помощников. В обязанности стюарда никак не входит
"обслуживать" своим вниманием женщин-одиночек, как бы велики ни были его
способности на этот счет. Так что, возможно, он и не придет. Тогда, чтобы
заснуть, ей придется принять три таблетки снотворного.

На корабле не было кондиционеров, которые здесь, в тропиках, все равно не
принесли бы никакой пользы. К тому же Мадлен закрыла иллюминатор, так как он
выходил на палубу. Она не любила, когда кто-нибудь заглядывал в ее каюту -
независимо от того, был у нее Барсет или нет. Правда, в ногах ее койки
находился вентилятор, который непрерывно посылал на разгоряченное тело струи
воздуха, но свежести не приносил. Он лишь немного разгонял душный и спертый
воздух.

Вентилятор продолжал жужжать, иногда из чрева корабля доносились какие-то
металлические звуки, но в остальном все вокруг было тихо. Что будет, если
Барсет не придет? Как она перенесет эту ночь? С таблетками или без них?
Когда Мадлен оставалась неудовлетворенной, она буквально сходила с ума.

Наконец дверь каюты открылась, стюард проскользнул внутрь. Он не сказал
ни слова, только с каким-то самодовольством щелкнул зажигалкой, чтобы
прикурить для нее сигарету. Но она уже хорошо знала, что будет дальше.
Бросив на нее довольный, оценивающий взгляд, он быстро снял с себя китель и
брюки. Темнота не мешала его видеть - сухопарого мужчину среднего возраста,
с острыми чертами лица и светлыми жидкими волосами, расчесанными на обе
стороны от пробора, что позволяло скрыть залысины.

Сейчас он казался большим, светлым и расплывчатым пятном. Барсет протянул