Андрей ВОРОНИН

ИНСТРУКТОР СПЕЦНАЗА ГРУ

Глава 1

Приземистая и обтекаемая, созданная для скоростных шоссе и гладкого, как
стекло, асфальта, больше похожая на новейший образчик западной
военно-воздушной техники, чем на автомобиль среднего класса, темно-вишневая
"мазда" на пыльных улицах этого заштатного городишки бросалась в глаза
сильнее, чем бронетранспортер или даже танк. Поэтому четверо молодых,
спортивного вида парней, составлявшие экипаж этой сверкающей иноземной
роскошью ракеты, единогласно приняли решение припарковаться в глухом
переулке позади кинотеатра, называвшегося не то "Победа", не то "Москва".
Водитель приткнул машину вплотную за "москвичом", и остался за рулем, а трое
его попутчиков молча вышли из машины и, по-прежнему не говоря ни слова,
дружно зашагали по направлению к центральной площади городка.

Собственно, говорить было не о чем - все нужные слова были сказаны
давным-давно, а лишние разговоры не приветствовались. Водитель извлек из
кармана своего дорогого пиджака пачку "Мальборо лайт" и, прикурив от
никелированной "Зиппо", расслабленно откинулся на спинку сиденья, скользя
равнодушным взглядом по непрезентабельному заднему фасаду кинотеатра и
бревенчатым обиталищам аборигенов. На всякий случай он проверил, легко ли
выходит из наплечной кобуры безотказная "беретта", а затем развернул газету
и сделал вид, что полностью поглощен чтением, успевая в то же время
фиксировать и четверых замызганных аборигенов дошкольного возраста,
зачарованно уставившихся на невиданную диковинку с безопасного расстояния и
с диким треском пропылившего мимо мотоциклиста в танковом шлеме (из коляски
мотоцикла буйно выпирали какие-то туго набитые мешки, и еще один мешок был
привязан к заднему сиденью) и совершенно граблеподобного мужичонку в
засаленном кургузом пиджаке и не менее засаленной кепке, который сжимал в
скрюченных коричневых пальцах поллитровку какой-то яблочной дряни с явным и
недвусмысленным намерением прикончить ее, несмотря на сравнительно ранний
час... Все эти персонажи оставили человека за рулем новенькой "мазды"
абсолютно равнодушным. Он не испытывал к ним никаких чувств - даже
презрения. Для него они были существами низшего порядка.

Он вдавил окурок в пепельницу, продолжая скользить холодным взглядом по
убогим окрестностям, что не мешало ему с удовольствием вспоминать предыдущий
вечер, проведенный в теплой компании себе подобных.

- На месте, - сказал один из троих пассажиров "мазды", кивком указывая на
сиротливо приткнувшиеся у обочины зеленые "жигули" с залепленными грязью
номерами. На сером от пыли борту какой-то доморощенный юморист с большим
старанием вывел: "ТАНКИ ГРЯЗИ НЕ БОЯТСЯ!"

- Куда ж он денется с подводной лодки! - хохотнул второй.

- Не нравится мне это, - сказал третий, обводя взглядом площадь. - Куда
он, в самом деле, девался-то? Лысый где?

Теперь начали осматриваться все трое.

- Да вон он, Лысый, - заметил, наконец, один и широко осклабился, блеснув
золотой коронкой в правом углу рта. - Явился - не запылился.

Тот, кого называли Лысым, издали помахивая рукой, появился на
выщербленных ступеньках, которые вели в полуподвальное помещение. Над этой
норой была укреплена полинявшая от дождей и солнца вывеска, которая
сообщала, что в полуподвале расположено одно из тех местечек, куда аборигены
приходят на водопой, а именно - пивной бар "Парус". Из ближайшей подворотни
так разило аммиаком, что запах чувствовался даже на противоположном конце
площади, не оставляя ни малейшего сомнения в том, где завсегдатаи "Паруса"
избавляются от излишков потребленной влаги.

- Там он, - сообщил Лысый подходя, - в пивнухе. Притомился, надо думать.

- Странно, - сказал тот, что казался постарше, задумчиво трогая
интеллигентного вида бородку, обрамлявшую его худое лицо с мелкими лисьими
чертами. - До Москвы еще триста верст с гаком, а он - в пивнуху. Он вроде
торопился. Тебе это не странно, Лысый?

- Отстань, Серый, - ощерился тот. - Чего ты привязался, как мент: странно
- не странно, торопился - не торопился... Я почем знаю, странно или не
странно.

Мое дело телячье, вы меня высадили, сказали: следи. Я и следил. Вон он,
фраер ваш, в пивняке сидит, чего тебе еще?

- Я тебе, козел, не Серый, а Сергей Анатольевич, - рассеянно заметил
старший, продолжая задумчиво теребить бородку. - Зачем же ему, гаду, в
пивнуху приспичило? Может, у него там стрелка?

- Очень даже может быть, - поддакнул фиксатый. - Рандеву, так сказать.

Скинет, чего он там везет, и - гуляй, Вася. А что он, кстати, везет-то?

- А хрен его знает, - с досадой сказал старший. - У них ведь в простоте
ни слова, все тайны. Ну да, наше дело маленькое. Работу сделаем, а там хоть
трава не расти. Лысый и Митяй, ну-ка, гляньте, один он там?

- Чего там глядеть, - сказал Лысый. - Мужик с ним какой-то. На "опеле"
приехал - вон на том, серебристом.

- Точно, стрелка! воскликнул фиксатый Митяй.

- Не ори, урод, - одернул его Серый, - всех лохов распугаешь. Стрелка, не
стрелка - не нашего ума дело. Обслужим клиента и сваливаем, а дальше пусть
большие головы думают. Заслонов, ты сумку не потерял?

Бывший студент физмата, прозванный Заслоновым за недюжинный талант в
обращении со взрывчатыми веществами и великое хитроумие во всем, что
касалось всевозможных мелких диверсий, спокойно похлопал ладонью по висевшей
у него на боку спортивной сумке. Лысый и Митяй при этом заметно вздрогнули.
Лысый сделал неопределенное движение всем корпусом - не то побежать
собрался, не то вообще плашмя рухнуть на светло-серый пыльный асфальт,
который не ремонтировали со времен Николая Кровавого. Движение это не
ускользнуло от внимания Заслонова, но он промолчал и лишь усмехнулся
презрительно, отвернувшись в сторону: Лысого он не любил за природную
тупость и приверженность культу грубой физической силы, избытком которой сам
Заслонов похвастаться не мог.

Еще в бытность свою "рядовым необученным", едва начав стаптывать первую
пару корявых кирзовых говнодавов в забытом богом и людьми заволжском
гарнизоне, он усвоил незатейливую, как и весь солдатский (а впрочем, и не
солдатский тоже) фольклор, истину: студентов в армии не любят. Компания же,
в которую привели его природная лень и некоторые дорогостоящие привычки, в
интеллектуальном смысле мало чем отличалась от казарменной братии. Впрочем,
в который раз повторил себе Заслонов, деньги не пахнут, а пока ты умеешь
что-то, чего не умеют эти гориллы, ты всегда будешь на голову выше их.

И он снова хлопнул ладонью по сумке, на этот раз гораздо сильнее.

- Ты забрал, - не выдержал Лысый, - я в шоке. Иди к этому козлу в пивняк
и хлопай там, пока не обгадишься.

- Всегда со мной, - бодро сказал Заслонов Серому, не удостоив Лысого
вниманием. - Можно приступать?

- Лысый в пивняк, Митяй на входе, я остаюсь здесь, - распорядился Серый.
- Погнали!

Трое молодцов пересекли площадь. Лысый спустился в благоухающие недра
пив-бара. Митяй остался наверху - привалился широким задом к ограждавшим
спуск в полуподвал перилам и с индифферентным видом покуривал, кося одним
глазом вниз, на дверь бара, а другим - на Заслонова, который уже подошел к
зеленым "жигулям" и с самым деловитым и непринужденным выражением лица
взламывал дверцу со стороны водителя.

Как и следовало ожидать, замка хватило секунд на пятнадцать-двадцать,
после чего Заслонов как ни в чем не бывало открыл дверцу. Наблюдавший за ним
с другого конца площади Серый напрягся в ожидании воя и улюлюканья, но
сигнализации в машине не было - опять же, как и следовало ожидать.

А Заслонов уже вовсю шуровал под капотом, действуя с деловитой
обстоятельностью, которая, как он неоднократно убеждался, в ста случаях из
ста давала гарантию успеха и экономила время гораздо лучше любой суеты и
спешки.

Вся операция заняла не более двух минут. Заслонов спокойно опустил капот,
захлопнул и запер дверцу и неторопливо направился через площадь к скамейке,
на которой сидел Серый. Тот дал знак Митяю. Митяй ленивым жестом отшвырнул
недокуренную сигарету и, оторвав зад от перил, вразвалочку спустился по
выщербленным бетонным ступенькам в благоухающую полутьму, где Лысый, давясь
от отвращения, цедил сквозь зубы воняющее грязной тряпкой пиво, ухитряясь
одновременно наблюдать и за клиентом, и за входом. Заметив Митяя, он брякнул
недопитую кружку на прилавок и направился к выходу, окинув прощальным
взглядом красноглазого бедолагу, который все вертел в руках грязный бокал и,
похоже, так ни разу к нему и не приложился. Что ж, подумал Лысый, его вполне
можно понять.

Еще через три минуты вишневая "мазда", сверкнув лакированным боком,
неторопливо проехала через площадь и скрылась за поворотом.

Некоторое время спустя из бара вышел человек. Сильно сутулясь, он
поднялся по ступенькам и на секунду приостановился, чтобы прикурить
сигарету. Вид у него был помятый и затрапезный, а покрасневшие глаза с
воспаленными веками свидетельствовали не то о длительном запое, не то о не
менее длительном недосыпании. Со второго раза попав, зажигалкой в задний
карман светлых вельветовых брюк, он неторопливо зашагал к припаркованным у
обочины зеленым "жигулям", на ходу глубоко затягиваясь и выпуская дым через
ноздри.

Подойдя к машине, он долго шарил по карманам в поисках ключей, досадливо
морщась и зажав сигарету в уголке рта. Дым разъедал ему глаза, и от этого
человек морщился еще сильнее, так что со стороны могло показаться, будто он
готов заплакать. Наконец ключи нашлись. Почему-то они оказались в бумажнике.

Человек с некоторым недоумением пожал плечами и отпер дверцу.

Опустившись на водительское сиденье, он какое-то время сидел, безвольно
уронив руки вдоль тела и прикидывая, не вздремнуть ли ему часок-другой прямо
здесь, за рулем. Безумное напряжение последних суток постепенно покидало
его, стекая вдоль опущенных рук, и вскоре внутри не осталось ничего, кроме