Чтение 40–й страницы книги ~Инструктор спецназа ГРУ~

маслу. Еще немного - и сяду... А что там с вашим Забродовым?

- Забродова арестовали сегодня днем на Ленинградском шоссе. Вместе с ним
взяли какую-то молодую женщину. Взяли их на квартире настоящего убийцы -
того самого, что ездил на зеленом "москвиче". Преступник убит. Кто его убил
- неизвестно. Может быть, Забродов, а может, и нет.

- А кто вам сказал, что убитый - тот самый человек?

- Есть его записи, точнее, список жертв. Кстати, Забродов тоже в этом
списке фигурирует.

- Всюду он влезет, ваш Забродов, - проворчал Сорокин. - Список этот у
вас?

- Я сейчас за ним поеду. Не хотите составить компанию?

- Черт, каша какая-то... Ничего не пойму.

- Объяснять некогда. Все, что знаю, расскажу по дороге. Так как?

- Заезжай за мной, полковник. Я им покажу кузькину мать! Адрес знаешь?
Вот и хорошо. Жду.

Сорокин ждал Андрея на улице. Мещеряков с трудом узнал полковника в
джинсах и легкой спортивной куртке. Он уселся в машину рядом с Мещеряковым и
сразу закурил.

- Хреновые дела, полковник. У меня в управлении свои ребята. Пока тебя
дожидался, я им позвонил. Они мне, брат, полный отчет по этому делу дали.

Выглядит все следующим образом.

Он помолчал, глубоко затягиваясь сигаретой.

- Официальная версия такова: Забродов работал с Быковым на пару. Быков -
это тот самый жмурик с Ленинградского. Мочили они, значит, этих евреев, а
сегодня... точнее, уже вчера заманили на квартиру Быкова некую Валентину
Климову - вдову убитого Климова. Быков вроде бы наплел ей по телефону что-то
насчет ее мужа - якобы что-то про него знает. Эта дура со всех ног летит к
нему и попадает, само собой, как кур в ощип. В общем по рабочей версии,
решили они ее изнасиловать, да Забродов где-то задержался и пришел, когда
Быков уже взял ее в работу... Во время якобы возникшей ссоры Забродов
застрелил Быкова из своего револьвера. Револьвер и пуля приобщены к делу тут
вроде бы все чисто.

- Кто сочинил этот бред?

- Допрос Климовой проводил Рябцев.

Странное дело: протокол допроса есть, но Климова его не подписала. Рябцев
говорит, у нее, мол, истерика началась, пришлось отпустить домой. И вот
какая странная штука: звонил мой человек к ней на дом - нет там никого. У
матери ее тоже нет. Сынишка ее там, а она не появлялась.

- Вот дерьмо.

- Это, полковник, еще не дерьмо. Ты дальше слушай. Забродова взяли
омоновцы прямо на месте преступления с револьвером в руке. По их словам, он
оказал вооруженное сопротивление.

- Трупов много?

- Да нет там никаких трупов, не считая Быкова.

- Значит, врут. Дальше.

- Дальше? Что ж дальше... Убит при попытке к бегству.

Мещеряков ударил по тормозам так, что машину развернуло поперек дороги, а
Сорокин едва не пробил головой стекло. Некоторое время оба молчали.

- Только ты давай, того... без истерик, - сказал наконец Сорокин. -
Может, мне за руль сесть?

- Подожди, сейчас.

Мещеряков тронул машину с места и повел ее дальше.

- Где тело? - спросил он.

- Ищут.

- Фу, - с облегчением вздохнул Мещеряков. - Напугал ты меня, полковник.

Шутки у тебя...

Сорокин с любопытством посмотрел на него.

- А ты оптимист.

- Да нет, просто я знаю Забродова. Только почему эти дуболомы так
уверены, что он убит, если тело все еще ищут? Где они его ищут-то?

- Есть тут за городом, совсем недалеко, глиняный карьер.

- Ого! Вот это крюк!

- Не спорю... Вроде поучить они его хотели - помял он там кого-то при
задержании, что ли... Ну, ты же эту породу знаешь.

- Знаю. Одни сволочи на улицах к прохожим пристают, а другие такие же за
ними бегают.

- Ну, ты не очень-то... Не все же такие.

- Наверное, не все. Дальше что?

- Ну, вывели они его из машины, а он их растолкал - и бежать. Они его и
срезали. Упал в карьер, а там глубина метров десять, а то и все пятнадцать,
да глина, да вода мутная... Сразу не найдешь. Я понимаю, тебе в это верить
не хочется, да ведь они тоже не дети - постояли, проверили. Не вынырнул он.

- С землей сровняю гадов, - пообещал Мещеряков.

- Попробуем, полковник. Эх, где мои годы! Кстати, ты заметил, что за нами
хвост?

- Где?

- В Караганде... Эх ты, разведка. Красный "ситроен" видишь? Как
привязанный, зануда.

Мещеряков всмотрелся в зеркало заднего вида.

- Опять эта сволочь. Круглые сутки пасут.

Он вдавил педаль газа, разгоняя автомобиль до совершенно невообразимой
скорости.

- Подожди, полковник, так ты от них не оторвешься.

- Закрой рот и держись крепче, - ответил Андрей, держа руль левой рукой,
а правой вынимая из наплечной кобуры пистолет. Сорокин покосился на большую
черную "беретту" с профессиональным неодобрением, но промолчал.

Мещеряков резко, так, что протестующе взвизгнули шины, свернул в
проходной двор и ударил по тормозам.

- Сядь за руль! - бросил он Сорокину, выпрыгивая из машины.

Сорокин безропотно пересел за руль, и тут же в проходной двор, сильно
накренившись на вираже, влетел красный "ситроен". Водитель чудом избежал
столкновения - покрышки оставили на асфальте дымные черные следы, и тогда
Мещеряков, повернувшись к цели боком и вытянув руку, как на стрельбище,
всадил четыре пули подряд в радиатор "ситроена". После этого он боком упал
на заднее сиденье и крикнул: "Гони!", но Сорокин и без него знал, что
делать. Машина, взревев, пулей пронеслась через темный двор и, завизжав
покрышками, выскочила на параллельную улицу.

Мещеряков оглянулся - сзади было чисто.

- Ну, полковник, ты даешь, - покрутил головой Сорокин. - Я уж думал,
придется нашим ребятам трупы собирать.

- И пришлось бы, - сказал Мещеряков, перезаряжая пистолет и пряча его
обратно в кобуру, - да боялся промазать. Ничего, я до них еще доберусь.

- А хорошо служить в разведке, - мечтательно сказал Сорокин. - Никакие
законы тебе не писаны: хошь стреляй, хошь морды бей... Я бы в ГРУ служить
пошел, пусть меня научат!

- Насчет стрельбы - это, брат, чья бы корова мычала... В Забродова, между
прочим, не гээрушники стреляли.

- И то правда... Слушай, ты правда считаешь, что он жив?

- Да нет, наверное... Просто надеюсь. И буду надеяться до тех пор, пока
своими глазами не увижу труп. И действовать буду соответственно.

- Молоток.

- Просто работа такая. Ты представь себе: вот захватили заложников. Никто
не знает, ни где они, ни что с ними, и верней всего, что их просто отвели в
овражек и перестреляли, потому как ни слуху о них, ни духу: террористы
молчат, ничего не требуют и вообще исчезли с горизонта... Что же прикажешь -
рукой на них махнуть?

- Ну, это все-таки другое дело. Совсем не такая ситуация.

- Ну и что, что не такая? Ты знаешь, сколько раз мы Забродова хоронили?

- Могу себе представить. Если судить по его таланту впутываться в разные
истории, то, наверное, частенько. Ты вот что: объясни толком, куда мы едем и
что это за история с дневником Быкова?

- Да не дневник это, а скорее черный список, и то, что он принадлежал
Быкову, еще придется, наверное, доказывать.

И Мещеряков передал Сорокину свой разговор с Савельевной.

- Сообразительная старушенция, - сказал тот, выслушав историю до конца. -
Были бы у меня все оперы такими сообразительными, бандитам бы не продохнуть
было. Только что же это она так милицию не любит?

- Видно, есть причина.

- Не иначе. Да и кто, если вдуматься, нас любит?

- Ты еще всплакни, а я тебя пожалею. А кто, к примеру, золотарей любит?
Ну ладно, сейчас их и в природе-то почти не осталось, но раньше ведь без них
обойтись просто невозможно было. И что, любил их кто-нибудь? На шею вешался?

Стороной обходили, потому что - запах. А они, между прочим, тем же, чем и
ты, занимались - дерьмо выгребали. А при такой работе попробуй не
испачкаться... Вот и вас сторонятся, потому что - запах.

- Н-да, - сказал Сорокин, - стройная теория. Я ассенизатор и водовоз,
революцией мобилизованный и призванный... Маяковского любишь?

- С чего это ты взял?

- Цитируешь часто.

- В школе так вдолбили, что уже до смерти, наверное, не выветрится... А
вот скажи, знаток истории ассенизаторского дела: случалось такое, чтобы
золотарь сам в дерьмо превратился?

- Это, наверное, от человека зависит. И потом, сам понимаешь, прогресс.

Все-таки с тех пор много лет прошло, и каких. Такой алхимией занимались,
что золото девяносто шестой пробы можно было в дерьмо превратить.

- Странно от тебя такие слова слышать. При твоей-то специальной
специальности.

- А ты думал, я по ночам листовки расклеиваю: за Родину, за Сталина?
Любое государство нуждается в профессиональных военных, и военные эти вовсе
не обязательно должны быть дураками. И вообще, давай-ка оставим эту тему.