Чтение 38–й страницы книги ~Муму~

- Где я его возьму?

- В аптечке, в микроавтобусе.

Григорий бросился наверх. Вернулся ок быстро, словно выскочил в розарий,
развернулся на каблуке и снова нырнул в люк. Между указательным и средним
пальцем он сжимал стеклянную ампулу. Григорий не утруждал себя поисками
носового платка, раздавил стеклянный цилиндрик прямо в пальцах, порезав
кожу. Нашатырь смешивался с кровью, резкий запах распространился в
подземелье.

Вырезубова неровно вздохнула, дернулась и открыла глаза. Сперва она не
замечала своих сыновей, видела лишь светлеющий прямоугольник люка и
лестницу, уходящую в звездное небо. В первый момент женщина подумала, что
умерла и теперь ей предстоит путь в замогильный мир. Две капли нашатыря,
смешанного с кровью, сорвались с пальцев Григория и упали ей на шею.

Женщина медленно подняла голову и посмотрела на сыновей. Вспомнила, что
произошло, сообразила, что земная жизнь продолжается.

- Кто вас так, мама? - поправляя на лбу матери седую прядь, сочувственно
поинтересовался Илья. Вырезубова зло оттолкнула заботливую руку.

- Она.., сучка, которую вы в дом притащили. Все она, - скрюченный палец
дрожал от негодования.

Илья сжал в руках короткие обрывки веревки, перепачканные кровью.

- Вот сучара! - шипел он.

- Ты при матери не выражайся.

Вырезубова хоть и чувствовала себя неважно - кружилась голова, но
положение обязывало ее держаться с достоинством.

Она отстранила от себя Илью.

- Руку-то перевяжи. И запомни, никогда больше не давай мне нашатырь
нюхать. Не люблю.

- Почему?

- Он туалетом воняет.

- Хорошо, мама, не буду.

Вырезубова стояла держась за тонкие металлические перила лестницы, и
холод стали возвращал ее к жизни.

- Вы эту сучку притащили, вам с ней и разбираться.

- Как это случилось, мама?

- Не знаю.

- Куда она делась?

Григорий вспомнил, что калитка в воротах оставалась приоткрытой.

- Убежала?

- Как пить дать, убежала. Это ты ее привязывал!

- Нет, ты! - братья готовы были наброситься друг на друга с кулаками,
лишь бы оправдаться перед матерью.

- Тихо, дети! - цыкнула на них Вырезубова. - Теперь уже неважно, кто ее
привязывал, важно то, что она видела и знает. Найдите ее и прикончите.

- Она же того, сумасшедшая, - робко вставил Григорий, - рассказать ничего
толком не сможет.

- Сумасшедшая, ты сказал? А если в себя придет? И помогите же мне,
наконец, подняться!

Братья, бережно поддерживая мать под локти, подвели ее к свету.
Вырезубова морщилась, каждый шаг отдавался болью в ушибленной голове, в
порезанном плече.

- Все вы, - приговаривала она, - трахаться им захотелось! Поотрываю вам
пиписки, чтобы неповадно было! Вы что, мужика словить не могли? На баб их
потянуло...

- Мы как лучше хотели, мама.

Все втроем Вырезубовы выбрались из оранжереи и тут же наткнулись на
жалобно скуливших собак. Псы жались к земле, демонстрируя полную покорность.

- Вы, кобели проклятые, - закричала Вырезубова, - где были? Куда
смотрели? Почему ее не загрызли?! - и зло, изо всей силы ударила под ребра
ближайшего пса.

Тот заскулил, свернулся калачиком и закрутился волчком. Второй же пес не
рискнул отползти, хотя знал, что его ждет та же участь. Но он знал и другое:
наказание нужно получить сполна, только тогда можно надеяться на прощение.

На этот раз удар ногой нанес Григорий. Пес завизжал как поросенок,
ужаленный в пятачок пчелой.

- Кормишь их, кормишь, а толку никакого!

- Не в коня корм, - вставил Григорий.

- Коней мясом не кормят, - отозвалась Вырезубова. - Вы хоть и мои
сыновья, но уроды, - проговорила мать, - такие же, как и эти два, - она
указала рукой на визжащих от боли собак. - Уроды, и пользы от вас никакой,
ни молока, ни мяса.

- Мама, вам лечь надо.

Илья, как умел, промывал рану на плече матери. Та лишь беззвучно стонала,
но, когда боль становилась невыносимо сильной, пинала сына ногой. Тот же с
радостью принимал удары, понимая, что их цена - искупление.

- Мама, вам не больно? - переспрашивал он, хотя больно было ему самому.

Псы, уже отойдя от побоев, вертелись на крыльце веранды, поглядывая в
плавящееся от яркого света нутро дома, где их хозяева зализывали раны.

- Мы в больницу ездили, - бестолково оправдывался Илья, - анализ
отдали... Хотя, - он махнул рукой, - какая теперь в нем надобность? Давно
это случилось?

- На часы не смотрела, не знаю, сколько минут пролежала. Где вас носило?

- Я же говорил.., в больницу... Вырезубова не дала договорить сыну.

- Уроды, прочь отсюда! Искать девку, ногтями землю рыть! Или хотите
неприятностей?

- Нет, что вы, мама! - братья пятились к двери, каждому из них хотелось
выскочить на крыльцо первому.

Они столкнулись перед самым порогом и, исподтишка раздавая друг другу
тумаки, выбрались на улицу.

- Что делать будем? - спросил Григорий.

- Искать. Слышал, что мама сказала?

- Искать-то искать, оно ясно... Но как?

- Да, - призадумался Илья, - она вольтанутая, ее куда хочешь могло
понести.

И тут Илья увидел туфли девушки, брезгливо выброшенные матерью в мусорное
ведро.

- Собаки! - сказал он.

- Что? - не понял брат.

- Собаки, говорю, они нас по следу выведут. Времени немного прошло, час,
два... След свежий, машины тут не ездят.

- Понял! - загорелся Илья.

Братья бросились к ведру. Каждый из них схватил по туфле и принялись
подзывать собак. Те помнили о недавнем избиении и старательно делали вид,
что не понимают, чего от них хотят. Заискивающе скулили, терлись мордами о
землю.

- А ну, ко мне!

- Ко мне, я сказал!

Илья и Григорий тыкали туфлями в морды псам, заставляя нюхать ношеную,
пропитанную потом обувь.

- Нюхать, я сказал! - Собаки вдоволь нанюхались. - След, - закричал Илья,
- след!

Братья даже не успели взять псов на поводки и теперь бежали за ними изо
всех сил. Ротвейлеры мчались вдоль проселочной дороги, припадая к земле,
вынюхивая знакомые запахи.

- Взяли! Взяли! - торжествовал Илья. Псы стелились над землей, и братья,
размахивая руками, мчались за ними, оглашая окрестности нечленораздельными
криками. Григорий, как более сообразительный, догадался прихватить из дому
фонарь. Сноп света то плясал по траве, то упирался в кусты, то взмывал к
небесам, словно хотел осветить ущербную луну.

- Молодцы, - собачки, так держать! Сейчас мы ее догоним!

Псы было пронеслись по дороге до места, где Рита Кижеватова свернула, и
тут же замерли, поняв, что сбились со следа. Луч фонаря скользнул по траве,
ясно виднелся примятый след.

- Сюда! - кричал Илья. - Она сюда свернула! Теперь уже братья бежали
впереди, а псы за ними.

- Сумасшедшая! Точно сумасшедшая! Только псих сюда пойдет, когда дорога
рядом.

- Верно.

Примятая трава вывела преследователей Кижеватовой к дорожному откосу.
След просматривался настолько четко, будто девушка прошла здесь каких-нибудь
пять минут тому назад. Сердца братьев надрывно бились под ребрами,
Вырезубовы почуяли азарт погони. Гравий сыпался из-под ботинок, летела
вырванная с корнем трава, когда они наперегонки взбирались к шоссе.

Илья и Григорий оказались на обочине и тут же остановились. Теперь они не
могли с уверенностью сказать, в какую сторону направилась Рита, то ли к
Клину, то ли от него.

И на этот раз помогли псы. Они понюхали след, траву, побегали по обочине,
чуть ли не полизали асфальт и прямо по осевой линии шоссе заспешили в
сторону Клина. Братья бежали за ними довольно долго, с полкилометра. Собаки
уселись на теплый асфальт и задрали морды, в ожидании похвалы.

След здесь кончался, собаки свою работу выполнили. Григорий посветил: на
белом штрихе разметки явственно виднелся след окровавленной руки. Вырезубов
присел, примерил к кровавому отпечатку собственную ладонь. Сразу стало
понятно, ладошка маленькая, женская, мужик с такой ладонью имел бы,
наверное, метр сорок сантиметров роста, не больше.

Минут через пять поисков обнаружили и мелкие капли крови на асфальте, и
черный след от резко затормозившей машины.

- Автомобилем сбило, - догадался Григорий.

- Может, убило? - в голосе Ильи чувствовалась надежда.

- Если бы! Она сама поднималась, иначе бы след от руки не остался. Жива
она, сучка, таких мерзавок мало что возьмет, разве что топор.