Чтение 41–й страницы книги ~Муму~

скользнула в карман джинсов, и он сжал в пальцах узкую шелковую удавку -
черную ленту, один конец которой кончался скользкой петлей.

Григорий подошел к кровати, склонился над Ритой. Затем позвал:

- Федор Иванович, а это что такое?

Заведующий лабораторией, не догадываясь о своей дальнейшей судьбе, тоже
нагнулся, что бы рассмотреть, что же так заинтересовало Гришу. Илья в этот
момент оказался у него за спиной, и петля захлестнулась на шее. Григорий
ловко закрыл медику рот рукой. Удавка затянулась с неимоверной силой,
впившись в горло, мгновенно исчезла в складках горла. Еще бы немного, и
перерезала бы не только мышцы, но и пищевод с трахеей.

Несколько раз Федор Иванович дернулся, его глаза, наполнившиеся ужасом,
видели уже начинавшее расплываться довольное лицо Григория. Федор Иванович
тяжелел в руках Ильи, но тот продолжал держать даже тогда, когда колени
подогнулись и заведующий лабораторией готов был рухнуть на пол.

- Готов, наверное, - Григорий приложил пальцы к сонной артерии.

- Ты хоть удавку распусти. До пульса никак не доберусь.

Пульс не прощупывался. Федор Иванович был мертв.

При желании его еще можно было откачать, запустив сердце, сделав
искусственное дыхание, но такого желания у братьев Вырезубовых, естественно,
не появлялось.

- Сдох доктор, - спокойно сказал Илья, вытаскивая из кармана Федора
Ивановича связку ключей, - теперь сучку прикончить следует.

- Не бросать же его посреди палаты?

Илья по-деловому принялся запихивать мертвое тело под пустую кровать,
лишь ноги в черных ботинках остались торчать из-под никелированной спинки.

В коридоре послышались шаги.

- Tec! - сказал Григорий, прикладывая палец к губам, и выглянул в узкую
щель, предостерегающе поднял руку. Он увидел мужчину, идущего по коридору.
Еще несколько секунд оставалась надежда, что тот направляется к лестнице, но
затем стало ясно, его интересует та самая палата.

- Назад! - прошипел Григорий, и братья спинами прижались к стене, стали
так, чтобы открывшаяся дверь скрыла их от глаз визитера.

Глава 12

- Ты еще не успела раскаяться, что вернулась на работу? - сказал Муму,
когда въехал на машине во двор дома.

Тамара посмотрела на него с недоумением.

- По-моему, раскаялся в этом ты, а не я.

- Я тебе никогда не советовал возвращаться.

- Вопрос закрыт, - сказала женщина, захлопывая дверцу машины.

Она понимала, Дорогину не очень приятно, что она строит свою жизнь, почти
не обращая внимания на его желания.

"Но ведь он сам поступает точно так же?, - тут же нашла себе оправдание
Тамара.

И пока Дорогин загонял автомобиль в гараж, вошла в дом. И тут Солодкиной
пришлось вспомнить, что она все-таки женщина и хозяйка. Следовало бы
что-нибудь соорудить на ужин, а, как она помнила, в холодильнике не осталось
ничего, кроме консервов. Дорогин же их не любил, хотя во всем остальном был
непривередлив.

И, словно надеясь на чудо, Тамара открыла дверцу холодильника.

"Ну конечно же, как я забыла. Пантелеич, молодец, постарался!"

На полке лежал большой кусок домашнего сыра, два десятка цветных яиц и
стояли две банки - одна с молоком, вторая со сметаной.

"Будто чувствовал Пантелеич! Я же его не просила, а он все наперед
предвидит. Жизнь научила."

Дорогин уже помыл руки и сел к столу.

- Слушай, может, поможешь мне приготовить, Сергей?

- Тогда уходи, - Дорогин поднялся, отстраняя Тамару.

Он умел делать все. Если бы он открыл ресторан, то наверняка его дело
процветало бы. Он быстро порезал сыр, намазал хлеб маслом. Разложил на
тарелке, тщательно вымыв, огурцы и помидоры, которые предусмотрительно
купил, прежде чем заезжать за Тамарой в больницу. Разлил по стаканам молоко
и поставил в центр стола начатую бутылку коньяку.

Затем громко хлопнул в ладони.

- Можешь заходить, аттракцион закончен. Тамаре оставалось лишь ахнуть и
поцеловать Дорогина в щеку, нежно и быстро. Ничего особенного, но смотрелось
все аппетитно и великолепно, как на глянцевой странице дорогого журнала.

- Ты мастер, Сергей! Я подозревала конечно в тебе кулинарные способности,
но чтобы так быстро...

- Когда есть сырье, все остальное - дело техники. К тому же я побаивался
раскрывать свои таланты, иначе бы ты меня, как говорится, запрягла и я не
отходил бы от плиты.

- А теперь почему не побоялся?

- Мне тебя жаль, ты устала, я это вижу.

- Брось. Сейчас поужинаем, затем послушаем хорошую музыку...

- А потом что?

- Сам знаешь, - рассмеялась Тамара. В радостном настроении они сели за
стол.

- Сперва поедим, а потом выпьем, или наоборот? - спросил Сергей.

- Как хочешь.

Но ни выпить, ни поесть они не успели. Зазвонил телефон. Тамара досадливо
поморщилась. Сергей бросился к аппарату и вернулся с трубкой, недовольно
подал ее Солодкиной.

- Когда-нибудь я обрежу телефонный шнур. Опять твоя больница, не успели
уехать, как они звонят.

- Во-первых: у радиотелефона трубку обрезать сложно. Во-вторых: ..Погоди,
погоди, Сергей... - Тамара прижала трубку к уху, ее глаза немного
расширилось, а выражение лица стало озабоченным.

- Да, да, конечно. Я уже добралась, мы уже поужинали. Я успела отдохнуть,
сейчас еду.

Дорогин отставил налитую рюмку и вытащил из кармана связку ключей,
подбросил их на ладони. Тамара попробовала схватить их.

- Нет уж, повезу тебя я. Ты собирайся, а я заверну бутерброды, поужинаешь
в больнице.

- Я еще не сказала, что еду.

- Ты не сказала этого мне, а им уже пообещала.

- Точно, - ответила женщина, отключая телефон. Сборы были быстрыми, на
все ушло минут восемь, и машина уже мчалась по ночной дороге в сторону
Клина. Дорогину даже не дали толком попрощаться.

- Ты подожди меня здесь, - моя руки, бросила Тома через плечо.

Сергей даже не понял, сколько предстоит ждать. Может, она задержится на
час, может, на два, а может - до утра. Сергей знал, Тамара не обидится, если
он сей час уедет. Надо будет - позвонит, и он за ней вернется, дорога не
длинная. Он понял, произошло что-то серьезное - внеплановая операция. Тут уж
спорить не выходило, как-никак она врач - клятва Гиппократа обязывает. Как
говорили на зоне, никто за язык не тянул, а за базар ответить придется.

"Вот и приходится отвечать, кто на что учился? - вспомнил расхожую истину
Сергей, опускаясь в кресло.

Он увидел на столе в кабинете у Тамары шикарный букет цветов и почему-то
подумал, что это, наверное, какой-нибудь выздоровевший больной постарался. О
том, что у него мог появиться конкурент, думать не хотелось, Тамара не
давала к этому никакого повода. Цветы были красивые, они выглядели так,
словно их десять минут тому назад срезали, они хранили первозданную
свежесть. В кабинете распространялся сладковатый, пьянящий запах.

Ароматов вокруг было слишком много, от них привыкшего к свежему воздуху
Муму начинало поташнивать, кружилась голова.

Сергей подошел к окну, где была открыта лишь форточка, и распахнул
настежь две фрамуги. Занавеска мгновенно улетела на улицу, подхваченная
сквозняком. Слетели бумаги со стола.

- Черт подери! - пробурчал Дорогин, прикрыл одну створку окна и принялся
складывать разлетевшиеся листки. Покончив с этим, сел в кресло и замер.

Сквозь окно виднелось другое крыло больницы.

"Реанимация... То самое место, то окно, через которое я выпрыгивал на
улицу, спасая свою жизнь. Да, да, там лежал Резаный, от которого я узнал,
где спрятан воровской "общак". Именно с этого все и началось. Могла ли моя
жизнь пойти по-другому? Наверное, нет. Человек не выбирает судьбу, судьба
выбирает человека.

Мы лишь думаем, что выбираем дорогу, что можем пойти направо, налево,
назад или вперед. Все предначертано свыше. Если ты поворачиваешь вправо, а
тебя тянет повернуть влево, это значит, судьба тобой играет и очень тонко
тебя обманывает."

Сергей поднялся. Сигареты остались в машине. Он подошел к столу Тамары,
выдвинул верхний ящик, увидел пачку дорогих сигарет, тонких, дамских. Он сам
покупал их в Москве несколько дней тому назад.

Сергей поднял сигарету. Она выглядела в его сильных руках легковесной и
немного смешной. Муму даже не стал ее прикуривать, приложил к носу и втянул
аромат табака, который показался намного приятнее, чем пьяный запах пышных
роз.

"Ведь она мне даже не сказала, в какой операционной сейчас работает.
Может, в реанимации?? - и Дорогин поймал себя на мысли, что почти забыл
планировку больницы.

Прикрыл глаза, крепко стиснул зубы, напряг память и мысленно прошелся по
коридору. Картинки возникали одна ярче другой. Он даже вспомнил оконный
переплет с отслоившейся краской, маленькую трещинку на тонком стекле, потек
краски, похожий на птичье перо.

И он медленно пошел по коридору, прислушиваясь к собственным шагам.

"Куда я иду? - подумал мужчина, сворачивая в соседнее крыло. - Зачем мне
это надо? Прошлое не вернуть, лучше к нему не прикасаться. Но ведь всплыл же
Абеба, и я вспомнил тюрьму, вспомнил нары, маленькое зарешеченное окошко.