было бы отметить со всей Россией и со всем миром юбилей великого поэта.
Также вспомнила и то, что ее сыновья, да и она сама, давно хотели
попробовать мясо человека другой крови, другой расы.
приказала, глядя в глаза:
и в голову не могло прийти, что жители далекой Эфиопии в большинстве своем
такие же христиане, как и жители России. Эфиоп переминался с ноги на ногу,
затем оскалил зубы.
язык, ткнула для чего-то пальцем в живот, потрогала мышцы на плечах и
предплечьях. Затем приказала повернуться. Эфиоп выполнил просьбу женщины.
Евдокимовна. - А где вы, детки, этого черномазого взяли? Надеюсь, все
аккуратно, никто вас не видел?
и вонючую, сожгли. Я лично облил бензином и сжег.
одной причине: рядом стояли хозяева и приказа сожрать покорно стоящего
посреди двора негра людоеды не получали. Но если бы такой приказ поступил,
то в мгновение ока они бы растерзали на куски этого странного темного
человека.
даже кормить нечем. - Ну ладно тебе, Гриша, - перебил, не дав ему
договорить, брат. - Есть еще немного, мама, на пару дней хватит. А там как
раз и юбилей. Так что будем жрать мясо с черной шкуркой. Женщина хмыкнула:
Евдокимовна, - значит, веди.
выставке или в парке культуры. Давай пошевеливайся! Слышал, что мама
сказала?
наверняка убили бы."
успокоила эфиопа, разуверила в том, что его кто-то хочет съесть. Каким уже
конченым не был Абеба, но и он не мог себе представить, что в самом конце
двадцатого столетия в России, в каких-то ста с небольшим километрах от
Москвы, кто-то будет есть человечье мясо.
какого Пушкина?
споткнувшись, произнес Абеба.
вращались.
идеальной чистотой. Братья навели порядок, ни пылинки, ни соринки. Но
Наталья Евдокимовна нашла к чему придраться. Она потерла указательным
пальцем по краю буфета, увидела на пальце едва заметную серую пыль.
заставила его вначале влажной тряпочкой, а затем сухой чисто-начисто
вытереть буфет. Григорий быстро с этим делом справился.
оранжерею, оглядывая дом придирчиво и внимательно.
нежно прикоснулась к колючим стеблям роз, осмотрела бутоны, нет ли какой
дряни или насекомых, портящих цветы. Розы дышали чистотой и источали
сладчайший аромат. Этот запах Наталья Евдокимовна любила, он казался ей
родным, домашним. Для каждого человека существует запах, который связывает
его с домом, с родным очагом и родным кровом. Таким запахом для Натальи
Евдокимовны Вырезубовой являлся аромат цветов, не каких-нибудь абстрактных,
а конкретных - роз. С этим запахом у женщины, да и у всей семьи Вырезубовых
было связано очень много, как страшного, так и прекрасного.
обрабатывать рану на руке. Рана начинала гноиться, и рука болела, хотя
женщина к боли " относилась стоически и старалась ее не замечать. Но она
понимала, для того чтобы исполнять домашнюю работу, руки и ноги должны быть
целы.
ладони. А затем из своего шкафа, где хранилось самое дорогое, принесла
скляночку в черном бархатном мешочке. Она вытащила банку, погладила ее,
словно баночка была живым существом, прошептала какие-то слова, и палочкой
от мороженого принялась намазывать темно-бурой, по консистенции похожей на
деготь, мазью свою рану. Затем плотно перевязала и, помогая зубами,
перетянула крепкий узелок на повязке.
Евдокимовна. - Это ценная мазь, от нее все пройдет, и заражения не будет.
Этой мазью пользовались мои предки, и, если покусает дикий зверь - лиса или
енот, или подерет медведь, или доведется вступить в схватку с бешеным волком
или псом, эта мазь - первое дело. Она от всего, от всех кожных недугов.
по наследству, и Наталья Евдокимовна знала, что она передаст секрет мази
старшей невестке, вернее, той невестке, которая будет первая в их доме.
Мужчинам секрет мази никто не рассказывал.
***
так, как и большинство людей. Он взял бы карточку следователя Сергеева с его
телефонами, неторопливо бы снял трубку. Возможно, при этом он бы мирно курил
сигарету, а затем, немного помедлив, набрал номер и рассказал о своих
подозрениях, поделился бы версией, которая у него созрела, со следователем.
И пусть теперь голова болит у сотрудников правоохранительных органов, пусть
теперь они занимаются бандитами, которые наверняка убили заведующего
лабораторией и Риту Кижеватову.
кто боится рисковать, кто не уверен в своих силах. Сергею же Дорогину даже в
голову не могла прийти мысль позвонить в милицию, он все привык делать сам.
Пантелеич, взялся убирать двор. Сергей иногда выходил на крыльцо,
перебрасывался с Пантелеичем парой-тройкой незначащих фраз, преимущественно
о погоде и о ценах, на которые старик жаловался чуть ли не каждый день.
проникнуть в дом. Самые же хорошие мысли, как правило, приходят простым
способом.
постучали. Пантелеич с граблями в руках, еще не доходя до них, спросил:
испитым лицом, с застывшими слезинками в уголках глаз. Мужчина недовольно
морщился, свою тяжелую сумку он поставил на землю.
грязной донельзя, переложенную в несколько раз ученическую тетрадь,
пробурчал электрик.
растер вязкий плевок подошвой ботинка.
работает, в хирургии.
мужчина поднял сумку, там загремел металл и звякнуло стекло.
умереть не дали, а то после вчерашнего голова чугунная, руки дрожат,
штепсель в розетку вставить не мог.
у тебя, и у меня так случается. Что тебе надо?
Только обязательно заплати, а то меня потом клясть будете, скажете, что я
заложил.
страдал похмельным синдромом, и иногда по губам Муму пробегала улыбка.
Они везде чувствуют себя хозяевами, им все двери открыты. Попробуй не открой
Мурич Виктор
Андреев Николай
Шилова Юлия
Херберт Фрэнк
Шидловский Дмитрий
Никитин Юрий