Чтение 23–й страницы книги ~Шальные деньги~

он знал заранее, что разговор получится совсем другим.
Невозможно просчитать ситуацию наперед в том случае, если
предстоит разговор с любимой женщиной. "Естественно, она не
заведет себе любовника", - твердил Глеб, шагая по темным
дворам. "Ты так в этом уверен? - тут же спросил он самого
себя. - У нее был кто-то до тебя, значит, она способна
любить другого. Я сам виноват, нужно выбирать или дело, или
женщина. Я постоянно пытаюсь жить в двух, в трех измерениях
сразу. Но, как ни странно, до сих пор мне это удавалось
вполне успешно".

В кармане куртки зачирикал телефон. Доставая его, Глеб
бросил взгляд на циферблат часов.

Потапчук, как всегда, был пунктуален. Подоспело
назначенное время встречи.

- Ты где? - спросил генерал ФСБ.

- У себя, - соврал Глеб. Он уже видел подъезд дома, в
котором располагалась его мансарда, знал, что успеет
взбежать по лестнице за двадцать секунд, так что мелкая
ложь, в общем-то, ложью и не являлась.

- Тогда открывай, это я звоню в твою дверь.

- Минутку.

Глеб бросил телефон в карман и взбежал по лестнице на
высокий шестой этаж.

- Зачем врешь? - спросил Федор Филиппович. - Это плохой
симптом для такого человека, как ты.

- Плохой симптом, когда начинаешь врать любовнице,
начальству же врать сам Бог велел, - ответил Глеб, открывая
дверь и пропуская в мансарду генерала.

Замок сухо щелкнул.

- Врать в любом случае плохо.

- Я не обманул, минута еще не прошла.

- Что-то случилось? - поинтересовался Федор Филиппович,
аккуратно вешая свой плащ на металлический крючок.

- Долго объяснять, но, кажется, я начинаю ненавидеть
свою работу и все, что с ней связано. В том числе и вас.

- Спасибо за откровенность.

- Не за что.

- От тебя пахнет праздником, - сообщил Потапчук,
разминая сигарету в пальцах.

- Да уж, но у меня не так много времени, как вам
кажется.

- Дурная привычка, - сказал генерал, постучав фильтром
по стеклу столика, - теперь сигареты делают такими, что их
разминать не надо, а я привык и по-другому уже не могу.

- Надеюсь, Федор Филиппович, вы принесли то, о чем мы
договаривались?

- Иначе ты меня бы просто убил, несмотря на
субординацию, - рассмеялся Потапчук, с трудом управляясь с
замочками нового портфеля.

Чувствовалось, что новомодные вещи он люто ненавидит.
Генерал до сих пор писал старой, подаренной ему на
пятидесятилетний юбилей авторучкой. Та оказалась более
живучей, чем старый кожаный портфель.

- Олигархи Данилов и Ленский встречались с кем-нибудь?
- поинтересовался Глеб.

- Они постоянно с кем-то встречаются. Федор Филиппович
шелестел бумагой.

- Я имею в виду тех людей, которые могут оказать им
финансовую поддержку.

- Нет, так высоко они пока не забирались. А после
визита к президенту подобные встречи как ножом отрезало. Они
сделались вроде прокаженных. Им теперь боятся даже руку
подавать.

- На людях, - добавил Глеб.

- Мы следим за ними плотно.

- Вас что, до сих пор уполномочивают следить за ними?

- Нет, - неохотно признался генерал. - Официально
расследование вроде бы никто не прекращал. Вот и получается,
что я могу использовать прежнее разрешение.

- А на прослушивание разговоров и внешнее наблюдение
санкции имеются по-прежнему?

- Не стану тебя обманывать. Если моя самодеятельность
всплывет, то нянчиться со мной, к сожалению, тогда уже никто
не будет.

- Что же вам поставят в вину?

- Как всегда. Неужели ты не понимаешь, что происходит?

- Я в самом деле не понимаю, что происходит во власти.
Обещали одно, а делают совсем другое.

- Это обычное поведение для политиков.

- Плохо быть известным человеком, - улыбнулся Глеб,
рассматривая распечатку, переданную ему генералом ФСБ. - Все
твои шаги можно отследить на месяц вперед. Каждая минута у
олигархов расписана. Я бы такого подарка судьбы для себя не
желал.

- Я уже знаю, что тебя заинтересует из этого огромного
списка, - предупредил выбор Слепого генерал Потапчук.

- Вот это интересно! - воскликнул Сиверов, щелкнув
ногтем по бумаге. - Они зафрахтовали прогулочный теплоход с
рестораном для празднования пятилетия своего сибирского
филиала. Наверное, вы, Федор Филиппович, их сильно достали
прослушиванием и наружным наблюдением.

- Ты список приглашенных посмотри.

- Петр Данилович Юшкевич, - прочитал Глеб имя, стоящее
в списке первым, хотя по алфавиту ему следовало бы стоять
одним из последних.

- Их друг из администрации президента. Раньше он у них
был там основным лоббистом.

- А вы говорите - прокаженные.

- Приглашение - это еще не визит. Юшкевич может и не
приехать.

- Я в этом сомневаюсь.

- По моим сведениям, ему перед выборами президента
передали солидный пакет акций. Если они и сумели
договориться, то через него. Думаю, мирное соглашение между
ними еще не достигнуто. Переговоры в самом разгаре. Вот там,
на теплоходе, они и будут договариваться.

Сиверов сидел задумавшись.

- Я этим займусь, Федор Филиппович.

- Не забывай, Глеб Петрович, я действую на свой страх и
риск. Прикрыть не смогу. Если тебя прихватят, то мне
придется делать круглые глаза, говорить, что вижу тебя
впервые.

- Вы пробовали установить на теплоходе подслушивающую
аппаратуру?

- Это невозможно, - покачал головой Потапчук.

- Почему?

- Ленский и Данилов выставили у теплохода
круглосуточную охрану еще до того, как официально
зафрахтовали. Подступиться к нему не было возможности.

- Не только ваша спецслужба вела и ведет их.

- Да, но если что-нибудь и было установлено на борту
президентской охраной или МВД, то они уже выявили и
ликвидировали всю аппаратуру.

- Это еще больше укрепляет меня в мысли, что я должен
попасть на этот праздник жизни.

- Туда не проберешься.

- Вы это серьезно? Потапчук усмехнулся.

- Извини, Глеб, что сказал не подумав.

Наблюдая из окна, Сиверов еле дождался, пока Потапчук
скроется за соседним домом. Он быстро закрыл дверь и
опрометью бросился вниз. На шаг он перешел только перед
своим домом. В окне гостиной пульсировали огоньки двух
свечей.

"Я скажу: "Милая, извини", - думал Глеб. - Нет, лучше
просто сказать: "Я тебя люблю"".

Но ничего говорить не пришлось. Квартира оказалась
пустой. Вечернее платье было аккуратно повешено на спинку
стула. В его блестках теперь уже печально мерцали огоньки
свечей.

- Ушла, - сказал Глеб, почувствовав как его голос
дрогнул.

В этот момент он готов был согласиться с тем, что в
жизни существует что-то, кроме его работы.

- Черт! - он ударил кулаком по столу. Жалобно зазвенели
бокалы. Такого при Быстрицкой Глеб себе никогда не позволял.

"Почему она не хочет понять, что я не мог с ней
остаться. Я спешил, как мог. Понятно, она придет, мы
помиримся, и через какой-нибудь месяц она беззаботно скажет:
"Как ты? Все еще помнишь обиду?""

Сиверов сидел за столом, не притрагиваясь к остывшей